— Хотите я ее понесу? А то вы, мадам, какая-то очень бледная.
— Я так перенервничала, что до сих пор прийти в себя не могу! Ноги просто подгибаются! Просто ужас какой-то! Зайчик, ты пойдешь к мальчику на ручки?
Трехлетняя девочка, которая уже перестала плакать и с интересом смотрела на подростка, кивнула головой. Взяв ребенка на руки, я вместе с женщиной стал медленно спускаться по лестнице. Мать, идя рядом, не переставая говорила о том, как ей было страшно и как ей жить дальше с этим ужасом в душе. Мимо нас то и дело пробегали полицейские в форме и гражданской одежде. Только мы спустились на первый этаж, как к нам подбежала женщина — медсестра в белом халате.
— Как вы себя чувствуете?
— Плохо! — Женщина еще не отошла кошмара, и поэтому в ее словах звучали отголоски истерики. — Как я еще могу себя чувствовать после этого дикого ужаса!
— Пожалуйста, не волнуйтесь. Идемте со мной. Мы окажем вам любую необходимую помощь.
Мы прошли мимо стоящих у входа двух полицейских в форме, которые только проводили нас взглядами, ничего не сказав.
На улице перед входом в универсальный магазин стояло несколько полицейских машин и два десятка копов в оцеплении, которые сдерживали все увеличивающуюся толпу любопытного народа. Невдалеке стояли пожарная машина, труповозка и три машины «скорой помощи». Если пожарные стояли отдельной компактной группой, блестя на солнце своими касками, то медики в белых халатах были видны везде. Они стояли и успокаивали плачущих родственников, которые уже знали о смерти их родных. Проходя мимо, я слышал, как они требовали, чтобы их пропустили, но детектив в штатском, с виноватым видом, просил их немного подождать, потому что там сейчас работают эксперты. Рядом с одной машиной «скорой помощи» на носилках лежала женщина. Рядом с ней хлопотала медсестра. Еще два врача, возможно психиатры, работали с бывшими заложниками, часть из которых прямо сейчас опрашивали по горячим следам следователи. Ну и, конечно, здесь крутились журналисты. Некоторые из них разговаривали с полицейскими, другие ждали, пока следователи допросят бывших заложников, чтобы взять у них интервью, третьи — фотографы — делали снимки. Естественно, что на нас многие обратили внимание, но как на женщину с двумя детьми. Журналисты бросали на нас взгляды, но подходить пока не торопились.
Медсестра подвела нас к одной из машин «скорой помощи». Женщину посадили на раскладной стул, и тут же появилась врач, которая стала задавать ей вопросы по поводу ее самочувствия. Тут она неожиданно расчувствовалась, всплакнула, дочка поддержала ее плачем, при этом потянув ручки к матери. Я с радостью отдал женщине ее ребенка и начал искать способ, как бы незаметно отсюда исчезнуть, как в этот самый момент какой-то полицейский начальник решил сделать заявление для прессы. Все внимание толпы и журналистов сразу было направлено к нему, чем я и воспользовался, зайдя за машину «скорой помощи». Наткнувшись на полицейского, стоящего в оцеплении, скороговоркой объяснил ему, что там, в толпе, стоят мои родители, которые очень волнуются за меня, после чего проскользнул мимо него и ввинтился в толпу.
«Вроде все прошло удачно», — только я так подумал, как за спиной раздался знакомый голос:
— Привет, Майкл. Как жизнь?
Я остановился, затем не торопясь обернулся. Передо мной стоял детектив.
— Привет. До этого момента она была, скажем так, довольно паршивой, но сейчас вроде стала налаживаться. Что, так и будем стоять?
— Пошли. А ты куда идешь?
— Гуляю я тут, разве не видно?! — огрызнулся я, так как меня начало колотить внутри. Начался так называемый «отходняк».
— Слушай, я понимаю, что тебе там досталось…
— Еще как! — оборвал я его. — Вот только одного не пойму, почему этому уроду срок дали, а не посадили на электрический стул?! Впрочем, можешь не отвечать! Вон бар! Зайдем, виски возьмешь. За свой счет. Ты мне должен.
В помещении было совсем немного народа, да и те посетители, которые здесь находились, сейчас столпились у радиоприемника, стоящего недалеко от стойки, и слушали репортаж с места кровавых событий. Мы сели за дальний столик у стены, чтобы не было видно с улицы, после чего Макс принес два стакана виски. Убедившись, что на меня не смотрят, я одним махом влил в себя полный стакан, потом просто сидел какое-то время, выжидая, пока алкоголь снимет напряженность с тела и души. Макс, изредка прихлебывая, крутил свой стакан, ожидая, пока я ему расскажу, как все произошло на самом деле. Чуть захмелев, я рассказал, что произошло в отделе детской одежды, и признался в том, что мне давно так не было страшно. Детектив все это время сидел с виноватым видом. Мне это надоело, и я сказал:
— Хватит сидеть с похоронным видом! Смотреть противно!
— Ты мне жизнь спас. Понимаешь ты это, парень? Он бы нас просто там…
— Хватит. Если тебе больше нечего сказать, я пойду домой.
— Знаешь, я тут успел переговорить кое с кем, так вот, мне сказали, как только эксперты определили, что Мэтью Скотт был застрелен из пистолета двадцать второго калибра, который так и не нашли, а сам он был вооружен кольтами М1911, все сразу впали в глубокий ступор. Сейчас следователи будут снова всех трясти, кто там был. Так как становится очевидным, что этого ублюдка убил кто-то из заложников. Тут сразу напрашивается вопрос: почему тот решил скрыться, так как по любым меркам совершил подвиг? Ты нормально ушел?
— Вроде да. Меня запомнила только одна из женщин и полицейский из оцепления.
— Я следил за тобой с того момента, как ты вышел из магазина. Особого внимания ты к тебе не привлек. Пистолет с тобой?
— Да.
— Придется избавиться.
— Да ты у нас прямо капитан Очевидность! — съязвил я.
— Кто?!
— Забудь!
— Ладно, слушай дальше. Под это дело выделят специальную бригаду, в которую войдут лучшие детективы, поэтому тебя быстро вычислят, вот только для прямых доказательств им нужны свидетели и оружие, из которого был убита эта тварь. Оружия у них нет и не будет. Теперь что касается свидетелей. Это то, что я успел узнать прямо сейчас. Все они в один голос заявляют, что не видели стрелка. Исходя из своего опыта, скажу, что кто-то из них обязательно видел движение твоей руки, но все их мысли тогда были скованы страхом, а потом вдруг наступило внезапное освобождение. Улавливаешь мою мысль?
— Ты хочешь сказать, что все эти сильные эмоции стерли на какое-то время из их памяти все мелкие и ненужные детали, которые когда-нибудь могут вернуться.
— Да. Ты правильно все сказал, парень. Именно поэтому, когда их допрашивали, они прямо и откровенно говорили, что ничего такого не видели. Уже потом, может быть, кто-то вспомнит о резком движении мальчишки, лежавшего на полу рядом с ним, но только так, мельком, а затем просто выкинет из головы. И последнее. Наши парни настолько благодарны человеку, который застрелил эту мразь, что готовы его неделю поить. Про меня и судью и говорить нечего. Мы тебе жизнью обязаны, Майкл.
