Юрий Левинг пишет, что В. В. Набоков видел «четкую идеологическую корреляцию» между теми, кто обвинял его отца в трусости, и его убийцами – все они представляли реакционную часть общества. Однако между дуэльным инцидентом и берлинской трагедией существует очевидная разница – и она заключается не только и не столько в случайности или преднамеренности событий, а в характере участия в них Владимира Дмитриевича.
В том же году, когда произошло столкновение со Снессаревым – Сувориными, странным эхом отозвалось Выборгское воззвание: в январе, почти пять лет спустя после произошедших событий, Набоков и другой бывший депутат от кадетов Евгений Кедрин были исключены из состава петербургских дворян волей Губернского собрания. Едва ли это сильно огорчило исключенных, гораздо больше вопросов вызывает похвальная оперативность принимавших решение. Наказание Набоков отбыл еще в 1908 году, с тех пор ничего принципиально не менялось. Вероятно, это собрание созывалось крайне редко. Впрочем, интересно, что Набоков это не забыл, еще через пять лет, уже после отречения Николая Второго, попросил восстановить его дворянство – то, что он озаботился этим вопросом в непростые времена, ясно указывает, что надежд и иллюзий у ВДН все еще было предостаточно.
К моменту публикации снессаревской статьи Елена Ивановна вновь находилась в положении, и в июне 1912 года у Набоковых родился пятый ребенок, третий сын – Кирилл.
Самое время сделать шаг в сторону и рассказать о них и о тех, о ком почти никогда не пишут, как сложились их жизни и к чему пришел каждый из них.
Глава десятая
Дети Владимира
Первое и главное, что бросается в глаза, когда изучаешь эту тему, – как же мало о них известно. О всех, кроме Владимира-младшего. Сведения приходится собирать буквально по крупицам, и складывающаяся картинка подчас выглядит крайне неподробно, как будто маленькую фотографию из паспорта растянули на огромный киноэкран – контуры есть, но разглядеть можно немного.
Впрочем, это не означает, что не надо пытаться.
«Ни искупить, ни восполнить». Судьба Сергея
Среди всех детей Владимира Дмитриевича и Елены выделяется, конечно, Владимир – старший сын. Он преодолел неблагоприятные обстоятельства, сумел избежать смерти, которая быстро добралась бы до него и его семьи в нацистской Германии, и стал тем, кем стал, – классиком мировой литературы. Сергей, их второй ребенок, средний брат среди трех, прожил совсем другую жизнь, куда более трагическую, полную непонимания и неудач.
На всю жизнь Сергея оказала влияние его гомосексуальность. К несчастью, первыми (и, очевидно, главными) непонимающими и не принимающими его предпочтения были члены семьи. «Грязный секрет», «странные, уродливые наклонности» – такими эпитетами характеризовал брата Владимир в своих книгах. Кто-то даже делает вывод о гомофобии В. В. Набокова (в частности, Лев Гроссман в статье 2000 года
[33] называет писателя «убежденным гомофобом» – confirmed homophobe; надо признать, что основания для таких утверждений были). Рискну предположить, что такое отношение у Владимира-младшего изначально формировалось под влиянием отца. Владимир Дмитриевич Набоков как юрист последовательно выступал за декриминализацию гомосексуальности, однако исключительно с точки зрения свободы личности, и он в любом случае не считал однополую любовь нормой. (При этом в семействе Набоковых – Рукавишниковых было еще как минимум два человека с подобной ориентацией, оба – дядья Сергея, Владимира и прочих: Константин Дмитриевич, брат ВДН, и Василий, брат Елены Ивановны.)
Судьбе Сергея посвящена книга Пола Рассела «Недоподлинная жизнь Сергея Набокова»
[34] (название – отсылка к набоковскому роману «Подлинная жизнь Себастьяна Найта») и несколько интереснейших публикаций, в том числе знаменитого берлинского набоковеда Дитера Циммера
[35]. Однако в заглавии романа Рассела ключевое слово – «недоподлинная». Эта книга представляет собой не биографию, не попытку реконструкции жизни Сергея, это именно художественный роман с массой вымышленных событий, хотя Рассел явно симпатизирует своему герою. (Пол Рассел в письме автору этой книги ровно так и сказал о своем произведении: fiendish mix of truth and conjecture – дьявольская смесь истины и домыслов.)
Информации о Сергее сохранилось настолько мало, что нет ни одной его внятной фотографии во взрослом возрасте (есть одна групповая, о которой скажем чуть ниже). Четкая картина, как мы заметили выше, не складывается, а к тому же в существующих сведениях есть немало ошибок (некоторые, к счастью, исправлены – тем же Циммером, но в цифровую эпоху указание на ошибку еще не спасает ситуацию, ибо неверные данные, скорее всего, никуда из интернета не денутся).
Сергей родился 28 февраля (12 марта) 1900 года, как мы уже говорили, через 10 месяцев и 18 дней после Владимира. Относительно даты рождения Сергея ведутся споры, однако единственный документ, который находится в нашем распоряжении, – свидетельство о его смерти, которое было рассекречено немецкими архивами совсем недавно и в книжном формате публикуется впервые (я от всей души благодарю мюнхенского историка Игоря Петрова за указание на публикацию архивов Арользена).
Минимальная разница в возрасте между Сергеем и Владимиром, казалось бы, должна была сыграть положительную роль, сблизив братьев, но этого не случилось. («Ни разу в жизни мне не доводилось встречать братьев, столь несхожих между собой, как Володя и Сережа», – писал в своих воспоминаниях «Багаж»
[36] их кузен, композитор и музыкант Николас Набоков, который был младше их на четыре и три года соответственно). Не помогло и то, что они фактически росли не просто рядом, а были буквально неразлучны. Но неразлучны лишь формально. Владимир по всем параметрам был любимчиком родителей, а Сергею приходилось бороться за внимание родителей. Бороться и крайне редко побеждать. Сам же Владимир признавался в «Других берегах»: «Дружбы между нами не было никакой, и со странным чувством думается мне, что я мог бы подробно описать всю свою юность, ни разу о нем не упомянув», хотя некоторые эпизоды их совместного времяпрепровождения все-таки остались в истории: например, однажды Володя и Сережа, находясь на отдыхе в Германии, в Висбадене, вдвоем пробрались на борт парохода, плывущего по Рейну, и попытались на нем куда-нибудь уплыть.
В 1915 году произошел, вероятно, ключевой случай, который повлиял на отношения братьев (и в целом семьи). Владимир-младший случайно (впрочем, случайность этого события можно подвергать сомнению) нашел страницу из дневника Сергея, где он описывал свои любовные фантазии. Владимир показал найденный листок домашнему учителю, а тот сразу сообщил Владимиру Дмитриевичу. По распоряжению отца Сергея перевели из Тенишевского училища в другую гимназию. Судя по всему, это произошло из-за дружбы Сергея с кем-то из мальчиков, но при этом крайне сомнительно, что эта дружба зашла слишком далеко; учитывая, с каким неприятным удовольствием члены семьи говорили о предпочтениях Сергея, конкретные факты в тайне никто хранить бы не стал. Зато о терзаниях, через которые прошел Сергей по следам события с дневником, можно только догадываться…
