Был ли у меня выбор? Конечно. Умереть с гордо поднятой головой, почесываясь от блошиных укусов и воняя, как выгребная яма – или все же переступить наспех данное обещание и продолжать жить.
Целый год я была ручной собачкой Герды и ее крысиной шайки. Взамен старуха кормила меня, дала угол, где я могла ночевать, и научила, как выжить в мире людей. Когда в следующую зиму я ушла из города, чтобы наняться в подмастерья к деревенскому травнику, уверена, Герда мной гордилась – следов я не оставила. Некоторые из ее уроков много раз спасали мне жизнь. В том числе умение обращаться с кинжалами, шилом и засапожными ножами.
Вот только клинок со значком буревестника на рукояти требовал гораздо большего уважения и мастерства в обращении. Наверное, звучит глупо, но мне не хотелось пачкать его грязными уличными приемчиками. Поэтому я решила вспомнить все, что увидела, подсмотрела или приметила, когда наблюдала за княжескими дружинниками, и попробовать заново познакомиться с оружием, которое я теперь ношу.
На воротах, ведущих из деревни к лесу, дежурил старый знакомый – Богуяр, сын печника Василия. При свете дня его лицо не выглядело таким бледным, как в нашу первую встречу. Робкая улыбка подсветила привычные для уроженцев Беловодья голубые глаза. Я удивилась его дружелюбию: думала, тяжелая рука и дурной нрав отца отобьют у парня всякое желание даже смотреть в мою сторону. Но Богуяр оказался куда благодарнее папаши и добро не забыл.
- Здравствуйте, пани Ясмена! Прогуляться решили?
- Золотым лучом тебе дорогу, Богуяр. Увы, дело прежде всего. Паны служители изволили заглядывать ко мне и спрашивали, есть ли у меня запас некоторых трав, а у меня, как назло, все кончилось. Не могу же я дать от ворот поворот дейвасам. Пришлось соврать, что все есть, а самой скорей бежать в лес – делать сказку былью.
- Неправильные они, эти служители, – Богуяр покачал головой и принялся отпирать ворота. – Огонь не мечут, одеты хоть и дорого, но привычно. И глаза не светятся. Да есть ли в них вообще искра Перкунаса? По мне, обычные воители, хоть и справные.
- А ты много воителей встречал? – улыбнулась я, чувствуя, как тугой узел в животе чуть ослаб от вида открывающихся железных створок. Больше всего я боялась, что дейвасы прикажут не выпускать меня из Приречья. Моя сказочка насчет закончившихся трав была таковой лишь наполовину – некоторые запасы и впрямь надо было бы пополнить. Хотя главная цель этой вылазки была иной.
- Когда-то я хотел податься в наемники, – Богуяр сказал это негромко, но я все равно расслышала и остановилась, изумленно разглядывая парня. Ему бы больше подошло быть писарем или ученым, но никак не воином. Богуяр правильно истолковал мой взгляд и усмехнулся.
- Девушки предпочитают тех, кто может их защитить. И если мужчина не дружен с мечом или луком, ни одна не посмотрит в его сторону. Мне хотелось обрести хоть крупицу надежды… но, кажется, чтобы она на меня посмотрела, я должен стать княжеским воеводой, не меньше.
- Она – это кто? – беззастенчиво ляпнула я. Богуяр вдруг залился краской до кончиков волос и принялся рьяно оттаскивать застрявшую половину ворот, что-то бурча себе под нос. Я только покачала головой и прошла мимо трудящегося парня. Не сдержалась и все же бросила будто бы в никуда:
- Умная девушка рассмотрит тебя настоящего. А с глупой счастья не сыщешь. Ты будешь с ней жить, она же с собственными мечтами миловаться станет.
Ответа, конечно, не последовало.
Ворота глухо стукнули за моей спиной, отсекая меня от деревни. Я перевела дух и свернула вправо – на тропинку, что вела в ту часть леса, где когда-то прошлась буря и повалила толстые мшистые стволы. У меня никогда не поднялась бы рука воткнуть кинжал в живое дерево. А вот бурелом подходил для этого прекрасно.
Я шла, касаясь ладонями поваленных стволов и прислушиваясь к отклику. Редко-редко, но он все же был. Там, внутри начинавшей сыпаться деревяшки, живое сердце пробивалось к миру зеленым ростком. Такие стволы я обнимала, как обняла бы любимого человека, и шептала самые искренние слова, какие только находились в душе, посылая росточку силы дотянуться до солнечного тепла. Те же, в которые касание падало как камень в бездонный колодец, примечала, но пока нужного не нашла – такого, чтобы лезвие входило легко, как в податливую плоть.
Наконец один ствол показался годным. Когда-то это был могучий столетний дуб, но сильные ветра и жук-древоточец не позволили ему прожить дольше. Пальцы спружинили на покрытом длинными бородами серебристого лишайника стволе, неприятно напомнившем деревья из Серой Чащи. Вокруг на несколько десятков шагов не было крупного бурелома, словно пустырь вычистили специально для меня. Впрочем, я была не настолько высокого о себе мнения, чтобы думать, будто лесная нечисть позаботилась обо мне, да еще и сплела красивые завитки тумана по краям. Я усмехнулась собственным мыслям. Поставила корзинку в корнях, сбросила плащ, поправила шнурок, туго стянувший волосы, чтобы не мешались. Отошла на нужное расстояние, прищурилась и выбросила вперед руку, выпуская лезвие в полет.
Кинжал шлепнулся на усыпанную щепками землю, и мне показалось, что оружие зазвенело, стыдясь моей неумелости. Так для того сюда и пришла.
Снова и снова я метала кинжал, но он словно заколдованный никак не хотел попадать в цель. Ударялся рукоятью, пролетал мимо, втыкался самым кончиком... Я вспотела и разозлилась – на себя, на клинок, на руки, слишком часто занимавшиеся лечением и позабывшие, как надо пользоваться оружием. Солнце перевалило за горизонт, а все, чего мне удалось добиться – пару раз четырехгранник наполовину вошел в дерево.
Я присела на корень и глотнула воды из фляги. Бурелом молчаливо наблюдал за мной темными глазами-щелями, которым закат придал красный оттенок, и я нервно поежилась – ощущение было не из приятных. Напела мелодию, выискивая нечисть, но не почувствовала никого и ничего. Усмехнулась: даже листины, известные любители поспать в куче сухих веток и листьев, обходили эту прилизанную полянку стороной, а я вот не прислушалась к внутреннему голосу.
Передохнув, я отряхнула штаны от налипшей шелухи и снова встала на изготовку. Отвела руку, прицеливаясь...
- Сразу видно, что этот кинжал ты держишь первый раз.
Знакомый голос был так неуместен здесь, что я вздрогнула всем телом и чуть не выронила оружие. Пальцы сжались на кожаной оплетке рукояти, и я резко обернулась, изготовившись дорого продать свою жизнь. Но Марий Болотник не спешил нападать. Он стоял на краю полянки, засунув руки за пояс, и рассматривал меня. В его зеленых глазах мне почудилась насмешка. Я открыла и закрыла рот, не понимая, что он хочет от меня услышать. Дейвас молчал. Его взгляд скользнул по подарку Бура, задержался на бусине и поднялся к моему лицу. Волосы мужчины были распущены, и легкий ветерок трепал упавшую на глаза длинную челку. Дейвас медленно растянул губы в кривоватой ухмылке, и мне до боли захотелось сделать две вещи – вогнать лезвие ему в горло и отвести с лица непослушные темные пряди с вкраплениями багрянца.
