Совий только кивнул. А я вдруг поняла, что речи Мария Болотника сегодня для меня были просто звуком. Впервые моя кровь не вскипела в ответ на его слова. Думать, отчего так, я не хотела. Переживаний для одного дня и без того оказалось чересчур много.
Мы с Совием медленно побрели в сторону, противоположную той, куда ушли чернокафтанники.
Глава 17. Ночная битва
Человек создание странное: привыкает ко всему, дай только срок. Как Приречье привыкло ко мне, так постепенно смирилось оно и с присутствием дейвасов. Кто-то стал поговаривать, что не худо было бы, если б огненосцы и вовсе здесь поселились. За то время, что Болотник и Громобой провели в волости, ни одна навья тварь не рискнула высунуть морду из пределов Серой Чащи. Только у меня на душе было неспокойно, да Совий ходил смурной и молчаливый, даже пирожки перестал приносить.
Я по-прежнему не понимала, как именно дейвасы собирались меня проверять. И главное – когда же они сочтут, что увидели достаточно, и уберутся восвояси? Пару раз Дарган сопровождал меня к больным. Болотник дал еще несколько уроков обращения с кинжалом Бура, но больше не подходил ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Огненосцы выглядели расслабленными, вели себя так, будто приехали отдохнуть от городской суеты – мне же с каждым днем становилось все более тошно.
Потому что чем дальше, тем явственней мне виделось: они чего-то ждут. Какого-то знака или события, которое проявит их – или мою – истинную суть и заставит действовать.
Но я даже не подозревала, как именно все произойдет.
* * *
В тот день ничто не предвещало беды.
Накануне в Приречье заявились бродячие торговцы, невесть как набредшие на волость, расположенную вдали от оживленных трактов. Разодетые в пестрые ткани, златокожие, с темными вьющимися волосами – они выглядели какими-то диковинными птицами рядом с простыми селянами. Переговариваясь высокими резкими голосами, странники быстро развернули маленькую, но яркую ярмарку, и по улицам поплыл аромат медовых сладостей и прибыли. Молодой мальчик наигрывал на дудочке тихую мелодию, и я задержалась возле него, плененная чарующими звуками. Стоило закрыть глаза, как в лицо словно пахнул соленый ветер, а перед внутренним взором встало зеркало Золотого моря. Его назвали так потому, что заходящее солнце словно тонуло в воде, окрашивая ее в цвет расплавленного металла. На побережье была хорошо развита добыча янтаря, и ушлые дельцы обожали рассказывать доверчивым покупателям истории о том, что медовые камешки – это осколки солнечных лучей, запутавшихся в морских глубинах.
По правде говоря, мне было любопытно, достаточно ли большой запас янтаря имеется у Небесного Кузнеца – бога Перкунаса? Ведь по преданиям именно он каждую ночь выковывал новое солнце, чтобы утром вывесить его на небосвод. А Вельнас, его темный брат и хозяин Нави, сманивал солнце в свои чертоги, желая погрузить мир во тьму – оттого и пропадало оно за горизонтом каждый день. Вот разве что обломки – янтарчики оставались в Яви.
Я искренне надеялась, что небесного янтаря хватит еще на много веков.
Побродив между разложенных на вышитых коврах диковинок, я все же не удержалась и купила новый медный пестик. Почти полчаса потратила на мучительный выбор между ним и заколкой в виде растущего месяца. Но волосы я и шнурком могла стянуть, а для праздников хранила мамину ленту. А вот без пестика толком измельчить травки не получалось, поэтому пришлось выбирать пользу вместо баловства. Старый-то пестик уже совсем сточился.
Марьяна помахала рукой с другого конца торгового ряда, но подойти не успела – ее перехватила подружка, и девчонки зацепились языками. Я только улыбнулась, кивнула коробейнику, забирая свою покупку, и не торопясь побрела домой. Чтобы заесть горечь выбора, купила сахарную плюшку, а, опробовав, решила: что ни делается – все к лучшему.
Тревога, снедающая меня в последние дни, чуть отступила – или я просто слишком устала все время чего-то бояться. На небосводе зажглись первые звезды, и торговцы, блюдя неписаные законы Беловодья, принялись сворачивать ковры, заменяя счеты и кошельки музыкальными инструментами. Приреченцы с охотой присоединились к гостям. Тут и там начали вспыхивать костры, щекоча обоняние теплым запахом смолы и дыма. Таинственная музыка странников чередовалась с задорными плясовыми деревенских, и постепенно стало не отличить, свой или пришлый так лихо откидывает коленца и сверкает белозубой улыбкой.
Отзвуки веселья долетали даже до моей избушки, но оставаться я не собиралась. Спать не хотелось, и я решила опробовать покупку в деле.
Обнаружив, что вода в очередной раз закончилась, я подхватила ведро и направилась к колодцу, насвистывая мотив услышанной сегодня песенки. Получалось, прямо скажем, фальшиво, но, кроме Одуванчика, меня никто не слышал, так что переживать было не о чем.
Вот только глупое сердце вздумало вдруг остановиться, а мгновение спустя забилось с бешеной скоростью, словно пыталось вырваться из груди.
Я едва не опрокинула только что поднятое ведро обратно в колодец. Вскинула голову и принюхалась. Сладкие запахи выпечки и терпкие травяные развеивались в воздухе, а взамен них ночной ветер приносил иные. Солоноватые и ржавые. Совсем не те, что должны звучать там, где есть живые люди. Тишина упала на Приречье, мигом окутав его душным тяжелым покрывалом. Не звучала музыка. Не слышались голоса. Я начала петь заговор на нечисть – и задохнулась. Слова будто отразились от сотен зеркал и вернулись, мелкими острыми иглами впившись в грудь и лицо. Словно навьи твари были…повсюду.
Вцепившись в ведро, полное холодной колодезной воды, я попятилась к дому. Но не успела сделать и пары шагов, как каждый волосок на теле встал дыбом от тихого бесцветного шипения:
- Пришла…чужая… Не будет тебе жизни…
Я медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась. И увидела его – размытый черный клубок слогутиса, зависший над порогом будто в нерешительности. Взгляд проваливался в чернильную тьму, не находя за что зацепиться. Жидкая темнота перетекала внутри аморфного тела, на матовой поверхности не мелькало ни единой искорки света, а звездное сияние словно тонуло в нем, не в силах пробиться сквозь защиту навьей твари. Я встала как вкопанная, не торопясь подходить ближе. Слогутис дрожал все сильнее. Его тело стало меняться: то и дело из темного тела выплескивались тонкие жгутики и ощупывали воздух, словно усы насекомого.
Я сделала маленький шажок. Усики разом повернулись в мою сторону. На меня пахнуло холодом, и тихий безжизненный голос снова зазвучал как будто у меня в ушах:
- Зря ты откликнулась на Зов, чужачка…Зрязрязрязрязря…
Клубок затрещал рассерженно, раздулся и понесся на меня. Я, недолго думая, выплеснула на него чистую воду и припечатала парой слов. Вода, попав на нечисть, зашипела, повалил горячий пар, а слогутис завертелся и завизжал, не добравшись до меня несколько шагов. Я, не отводя взгляда, кинулась к калитке и зашарила по ней, ища затвор, но он словно нарочно никак не находился. Вдруг дверь за моей спиной исчезла, и я от неожиданности повалилась прямо на того, кто стоял за ней.
