- Перед тем как лаумы исчезли, они полюбили являться в тумане, укутанные в дождевые струи, – протянула Марьяна. Я подумала было попросить ее замолчать, но не смогла. Тяжелый сладкий запах кружил голову и смыкал губы. Эта ночь родилась из бесконечной тьмы не для людей. И они очень правильно сделали, что попрятались по домам, погасив живой свет. Сейчас он стал бы лишь маяком для настоящей нечисти.
- Марьяна, перестань, – заткнул Совий нервничающую подругу. Я должна была почувствовать благодарность, но вместо этого скривилась, давя зуд любопытства, проснувшийся так не к месту. Охотник внимательно смотрел по сторонам, пока мы, прижимаясь к заборам, крались к конюшне. Марьяна обиженно поджала губы, но рассказ прервала.
Не знаю, какие нечистые силы тянули меня за язык, когда я продолжила за нее:
- Когда-то они помогали людям. Были источником света и надежды. Что же случилось с лаумами, что они подняли руку на тех, кого клялись защищать?
Порыв ветра обжег лицо холодом, и я взмахнула ресницами, смаргивая капли.
- Водяницы не только занимались целительством, но и писали книги. Они хотели передать свои бесценные знания людям, чтобы те больше не были так беспомощны перед навьими тварями. Я читала исследование лаумы Яросветы «О природе болезней телесных» и заметки лаумы Златовицы «Три царства и нити, их связующие». Там было столько сведений о том, как лечить сложные болезни безо всякого колдовства!..
Два удивленных взгляда скрестились на мне, и я осознала, где нахожусь. Замолчала сконфуженно и потупила взгляд. Хотя мне хотелось кричать во все горло, что это несправедливо! Несправедливо, что величайшие целительницы превратились в опьяненных жаждой крови чудовищ, несправедливо, что за любым, в ком подозревается хоть капля их наследия, открывается охота, несправедливо, что за века никто так и не нашел ответ – что случилось и как не допустить повторения этого кошмара!
Но жизнь вообще имеет мало общего со справедливостью. И потому я лишь прокусила насквозь губу, но говорить о водяных ведьмах перестала.
- Ясмена, – протянул задумчиво Совий, – Сдается мне, ты многого не рассказала о своем прошлом.
- А ты сам? – парировала я замечание Лиса. – Помнится, сказал Болотнику, что читать любишь. И где же это ты книжки об устройстве иерархии дейвасов нашел, в дупле али под камушком? Наверно, там и про то, как смертельно опасные раны за считаные часы залечивать, тоже написано было? Так поделись!
Лис умолк и только покачал головой. Я окатила его презрительным взглядом и отвернулась.
Туман облизывал нас холодным языком, путался в волосах и усеивал одежду серебристыми капельками. Честно говоря, я бы не удивилась, если б нам навстречу вышла худая высокая женщина, одетая в простую дорожную одежду – именно так выглядела лаума Яросвета, изображенная на форзаце «Природы болезней…». Даже странно было увидеть не жуткое чудовище, а всего лишь усталую женщину в годах. Впрочем, возможно, причиной был почтенный возраст книжицы – ведь написана она была еще до того, как лаумы сошли с ума.
Мы обошли дом Бура со стороны двора. Пирожок в конюшне не спал: я слышала, как он тревожно мечется по стойлу, то и дело ударяя подкованными копытами в стены. Лис звякнул ключами, и я ужом ввинтилась перед ним, торопясь к своему четвероногому другу. Пирожок радостно зафыркал, увидев меня, и зашлепал губами, вытянув морду над стойлом.
- Прости, друг, яблочко прихватить не удалось, – шепнула я, гладя мягкие ноздри. Лис открыл загон, и я вцепилась в поводья, нашептывая в настороженное ухо, что нам надо осторожненько выйти из деревни, а там поскачем, ух, поскачем – наконец-то ноги разомнем! Ничего не подозревающий конь доверчиво бодал меня головой и приплясывал, высоко поднимая плотные мускулистые ноги.
Я с тоской подумала об Одуванчике и понадеялась, что хотя бы он сейчас в безопасности.
У ворот снова не обнаружилось ни единой живой души. Руны вспыхивали едва заметно, никак не изменив ни ритма, ни яркости свечения из-за нашего присутствия. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Но Марьяна уже совала в руки сумку с провизией, а Лис торопливо снимал засовы, и я отмахнулась от тревожных мыслей.
Подруга крепко обняла меня на прощание. Я молчала, не зная, что говорят в таких случаях. Мы обе понимали, что вряд ли когда-то еще увидимся. Какими словами можно было передать то родство, которое возникло между нами? Марьяна единственная никогда не сомневалась в моей человечности – всегда была рядом, в какую бы передрягу я ни попадала. Даже сейчас я понимала, в какой опасности ее оставляю, и едва удерживалась, чтобы не позвать ее с собой. Только понимание того, что мой путь еще более темен, чем нынешняя ночь, удерживало от опрометчивых слов.
Поэтому я лишь ответила на ее объятие и прошептала: «Спасибо».
Марьяна всхлипнула и взъерошила мои волосы.
- Что бы ни случилось, ты всегда будешь моей подругой. Удачи, Яся. Надеюсь, боги наконец смилостивятся к тебе.
Я только кивнула и развернулась к нетерпеливо приплясывающему Пирожку. И застыла при виде Лиса, протягивающего мне руку с седла.
- Ты так и не удосужилась изучить окрестности, а я знаю их как свои пять пальцев, – правильно истолковал он мой красноречивый взгляд. – Я отвезу тебя на безопасный тракт, а потом мы разойдемся в разные стороны. Конечно, если захочешь…
Внезапно окна стали зажигаться. Раздались крики. Мне показалось, что я слышу голоса Мария и Даргана.
- Яся, поспеши, – испуганно подтолкнула меня Марьяна.
Времени на раздумья не оставалось. Туман взвился вокруг, словно тоже уговаривал поторопиться. Я ухватилась за горячую ладонь Совия и ласточкой взлетела на спину Пирожка. Парень взмахнул поводьями, и конь с места сорвался в тяжелый галоп. Мимо промелькнули ворота, и в ушах засвистел ветер. Я крепко прижималась к спине Лиса, уткнувшись лбом между его лопаток. Тучи разошлись, и предательница – луна залила нас светом, сделав похожими на две серебряные статуи. Копыта Пирожка выбивали дробный рокот по сухой земле. За спиной разгоралось зарево, словно там занимался рассвет. Полы расстегнутой куртки хлопали на ветру, будто крылья белых птиц из моего видения.
- Марьяна, только не наделай глупостей, богиней тебя заклинаю… – прошептала я, но слова унес ветер.
Мы скакали до тех пор, пока Пирожок не начал клонить голову все ниже, роняя клочки желтоватой пены с губ. Только тогда Совий разрешил устроить привал. Мы свернули с тракта и углубились в чащу, и я вздохнула чуть глубже, мысленно приветствуя незнакомый лес. Он был другим, нежели тот, что рос возле Приречья – более мрачным, полным бурелома и поваленных стволов, облепленных серо – зеленым мхом. Я скормила Пирожку две морковки, найденные в сумке Марьяны, плотнее завернулась в куртку и прижалась к теплому конскому боку. Лис устроился в нескольких шагах от нас, не претендуя на совместную ночевку.
Я думала, что от переживаний не смогу сомкнуть глаз. Но сон набросился на меня, как голодный зверь, и мигом утянул в мир грез.
