Я поперхнулась и покрутила головой.
- Женщина по имени Милана. Она зачала от блазеня. Я вытравила плод, мать выживет. Но ее муж, кажется, ополоумел от горя и решил, что это я во всем виновата, - внезапно осмелев, я выпалила:
- Присмотрите за ней, пожалуйста! Как бы муж чего плохого ей не сделал, он сейчас не в себе.
- Я – то присмотрю, – Игнотий потер подбородок. – Вот только ты куда подашься?
- Я не знаю… – как обычно, но от этого не менее пугающе.
Знахарь задумался, а потом решительно вскинул голову и хлопнул в ладоши:
- В неделе пути по северному тракту есть деревенька, зовется Приречье. Там живет мой старый друг. Полагаю, он кузнец – Бур всегда любил работать с оружием. Скажи, что я тебя послал. У них там целители не задерживаются. А вот рагана может и прижиться.
- Почему вы мне помогаете? – я стиснула ремень сумки, сама не зная, что хочу услышать в ответ. Но Игнотий только покачал головой:
- Лаумы не были злом изначально. Не являются им и раганы. Я буду рад, если вас станет больше. И раз мне выдалась возможность помочь хотя бы одной – я ей воспользуюсь без раздумий. Знаешь что, погоди-ка минутку.
Знахарь дохромал до дубового стола, пошарил по нему пальцами и нажал какие-то детали рисунка, украшавшего резные бока. Посередке стола, потревожив несколько склянок, со щелчком приподнялась крышка. Игнотий бережно достал из нее сверток и протянул мне. Я приняла его с осторожностью, а когда развернула – почувствовала, как мои глаза наполняются слезами.
Чудесные лекарские инструменты остро блеснули в лучах восходящего солнца. Купить такие было невозможно – их делали Мастера и только по личной, дружеской просьбе. Я благоговейно тронула тонкий скальпель: на его рукояти раскинула крылья птица – буревестник. Уж не тот ли самый Бур создал эту красоту?
- Но почему? – подняла я голову.
- Я же сказал, – Игнотий нахмурился так привычно, что если б мне в спину не дышали огненосцы, я бы рассмеялась, – Я хочу, чтобы умения раган не пропадали зря. Владей ими, а после передай своей дочери.
Я поклонилась так низко, что край белой косы мазнул по полу, а потом не выдержала и крепко обняла старика. Он отодвинулся первым и замахал на меня руками, словно хозяйка, загоняющая непоседливых кур:
- Не теряй времени понапрасну! Иди уже прочь, непутевая!
За мной захлопнулась знакомая дверь в коричневых разводах, отсекая очередную не сложившуюся жизнь.
Глава 3. Чеснок для ведьмы
Конь переступил с ноги на ногу и сердито взмахнул хвостом. Скакуну совсем не нравился нынешний листопад, и я была с ним согласна. Казалось, что вся влага, которой так недоставало жарким летом, наконец, прорвала небо и обрушилась на захлебнувшуюся землю. Дожди смыли листву, едва она загорелась красным и золотым. Остались только кривые лапы деревьев, протянутые к небу с безмолвным вопросом: «За что?». Дороги развезло: и конь со смешной кличкой Пирожок, и я, угрюмо сутулящаяся на его спине, были одинаково забрызганы грязью.
Я потрепала Пирожка промеж ушей и тяжело вздохнула:
- Не знаю, какой прием нас поджидает впереди, но еще одна ночевка под дождем меня доконает. Да и припасы заканчиваются. Заедем – вдруг повезет.
Пирожок с сомнением покосился на меня лиловым глазом и фыркнул. Но все же пошел вперед, загребая длинными ногами жидкую грязь.
Пошла вторая неделя, как я поминала Игнотия неласковым словом. Иногда просыпалась колючая совесть и покусывала мелкими острыми зубками: дескать, инструменты – то он тебе отдал. Я соглашалась и тут же вопрошала у непрошеной гостьи, почему тогда он не указал точное направление. Совесть стыдливо молчала, а дождь продолжал размывать дорогу, которая вела куда угодно, но только не к сказочному Приречью, о котором почему-то никто не слышал.
Дождь лупил по плечам, заливал глаза и выбивал дробь по мелким лужам, в изобилии рассыпанным по обочинам. Я мимолетно порадовалась, что, кроме нас с Пирожком, других сумасбродов путешествовать в распутицу не нашлось. Не придется толкаться боками и объезжать неповоротливые телеги, которые наверняка застряли бы посреди дороги. Собственно, на этом хорошее заканчивалось.
Водяная завеса чуть посветлела, и мне почудилась слева какая-то постройка. Я сдвинула край капюшона и присмотрелась. Зрение не подвело: впереди виднелся высокий забор. Он потемнел от времени, но сработан был на совесть. Некоторые столбы выделялись более светлым цветом, а значит, их недавно обновляли. Кое-где мягкие древесные волокна оказались вспороты, будто кто-то драл их острыми когтями. Похоже, здесь не понаслышке знали, как выглядят навьи твари. Захотелось проехать мимо, но дождь словно почуял мои мысли и ударил сильнее, будто нарочно загонял меня в незнакомую деревню.
Я облокотилась на луку седла и призадумалась.
Названное Игнотием Приречье словно бы и не существовало в Яви: никто про него не слышал и не мог указать, где оно находится. Я не рисковала задерживаться во встреченных на пути селах и шла все дальше по северному тракту, чувствуя, как холода дышат в затылок. Приближалась зима, и мне нужно было найти место, где я могла бы переждать до весны.
Пальцы начали зябнуть, и я спрятала их в густой гриве Пирожка, снова порадовавшись удачной покупке. Подумать только, а ведь пройди я тогда мимо, и доброму широкогрудому скакуну настал бы бесславный конец…
* * *
Хоть в последнем городке с мелодичным именем Рябинник помочь с местоположением Приречья мне тоже не сумели, зато судьба привела в Конский ряд.
Хозяин думал, что конь вот-вот отбросит копыта, и потому запросил за него всего три медяка. Собственно, больше за него в тот момент даже живодеры бы не дали. Невольные свидетели сделки крутили пальцем у виска и пытались остановить сумасшедшую девку, которой не жалко было денег за полумертвого доходягу. Но я только придурковато улыбалась им в ответ. Особо заботливым прямо в ухо начинала голосить, как сильно устала от тяжкой жизни. Потом зловеще хрипела, что намерена покончить с собой, будучи сожранной волками, а коня использую как приманку. Советчики смотрели на меня, как на умалишенную, складывали пальцы в охранительный знак и исчезали с глаз долой. Мне того и надо было.
Кое-кто, правда, побежал за дейвасом, заподозрив во мне нечистую силу. Но даже если служитель и впрямь согласился заглянуть в Конский ряд, то встретить там никого он уже не мог. Потому что я взяла под уздцы покупку и была такова. На ночлег я остановилась, только когда купола храма Перкунаса, возвышающегося посреди Рябинника, окончательно стали не видны.
Черное небо, как всегда в листопад, улеглось раздутым брюхом на макушки деревьев. По нему проносились густые, как кисель, облака. Я глянула на них и поежилась, кутаясь в плащ. Нерешительно посмотрела на молчаливый угрюмый лес, но все же ночевка на открытом пространстве пугала сильнее, и я свернула в чащу, крепко сжимая поводья тогда еще безымянного коня. Животина послушно пошла за мной. Впрочем, кажется, ему вообще было все равно, куда идти и где падать.
