Устрашенные войною с совершенно новым врагом, глядя на массу народа, глядя на невиданную наружность людей и на их особенное вооружение и слыша о неоднократных поражениях, нанесенных ими этрускам по сю и по ту сторону Пада, клузийцы, хотя им ничто не давало права на союз или дружбу римлян, кроме того только, что они не вступились за своих единоплеменников вейян в борьбе против римского народа, отправили в Рим посольство просить у сената помощи. Насчет помощи просьбы их не имели никакого успеха; но все же были отправлены три сына Марка Фабия Амбуста в качестве послов для переговоров с галлами от имени сената и римского народа с требованием не нападать на союзников и друзей римского народа, которые им не причинили никакой обиды; римляне-де вынуждены будут, в случае надобности, защищать их и с оружием в руках, хотя, впрочем, лучше было бы, по их мнению, отклонить эту войну, если только возможно, и познакомиться с галлами, народом новым, скорее путем мирных отношений, чем на поле сражения.
36. То было миролюбивое посольство, но только состояло оно из слишком опрометчивых послов, похожих больше на галлов, чем на римлян. После того как они передали в собрании галлов о своем поручении, им дан был ответ, что хотя галлы в первый раз слышат имя римлян, но в храбрости их не сомневаются, потому что клузийцы при тревожных обстоятельствах обратились к ним за помощью; и так как римляне предпочли защищать своих союзников при посредстве посольства, а не оружием, то и они не отказываются от предлагаемого мира, если только клузийцы, владеющие землей в большем размере, чем могут обработать, уступят часть своих владений галлам, нуждающимся в земле; на мир с иными условиями они не могут согласиться. И ответ они хотят получить в присутствии римлян, и сражаться намерены, в случае отказа на их требование на землю, в присутствии тех же римлян, чтобы они дома могли сообщить, насколько галлы превосходят доблестью прочих смертных.
Когда римляне спрашивали, по какому праву они требуют земли от собственников ее или грозят им оружием и какое галлы имеют дело в Этрурии, а галлы надменно отвечали, что право у них основывается на оружии и что все принадлежит храбрым, тогда обе стороны раздражаются, бегут к оружию, и сражение завязывается. Тут, когда уже сама судьба толкала римский город на несчастье, послы, вопреки международному праву, берутся за оружие. И не могло это остаться в тайне, так как сражались впереди этрусских знамен трое самых знатных и самых отважных из римских юношей; до такой степени иноземная храбрость бросалась в глаза. Сверх того, Квинт Фабий, выехав верхом на коне впереди всего фронта, пронзает копьем в бок и убивает галльского вождя, яростно налетавшего на самые знамена этрусков; и когда он стал снимать с вождя доспехи, галлы узнали в нем римского посла, и тотчас об этом было оповещено по всему войску.
После этого галлы оставляют свой гнев против клузийцев и дают сигнал к отступлению, грозя римлянам. Некоторые из них высказывались за немедленное движение на Рим; но верх одержали старики, настоявшие на том, чтобы предварительно отправлено было посольство с жалобой на незаконные действия Фабиев и с требованием выдачи их как возмездия за нарушение святости международных прав. Когда послы галльские изложили свои требования в том виде, как им было приказано, то сенат, хотя и не одобрял поступка Фабиев и находил требования варваров справедливыми, тем не менее, под влиянием пристрастия к людям такой знатной фамилии, отказался осудить их согласно своему внутреннему убеждению. Поэтому, чтобы не навлечь исключительно на себя одних обвинения за могущее произойти от войны с галлами несчастье, они передают рассмотрение требований галлов на решение народа. Тут чувство приязни к лицам и их могущественное влияние оказались настолько сильнее чувства законности, что люди, о каре которых шла речь, избираются еще на предстоящий год в военные трибуны с консульской властью. Совершенно справедливо возмущенные таким оборотом дела, галлы, открыто грозя войною, удалились обратно к своим. Вместе с тремя Фабиями в военные трибуны выбраны были Квинт Сульпиций Лонг, Квинт Сервилий (в четвертый раз) и Публий Корнелий Малугинский [390 г.].
37. Несмотря на близость такой грозной опасности (до того судьба ослепляет умы там, где она хочет показать свою роковую силу!), те же самые граждане, которые в войнах с такими врагами, как фиденяне, вейяне и другие соседние народы, прибегали к крайним средствам, назначая неоднократно по требованию обстоятельств диктатора, теперь, когда шел войною невиданный и неслыханный враг, от самого Океана и крайних пределов мира, совершенно не позаботились ни о чрезвычайном начальнике, ни о чрезвычайном наборе
[386]. Во главе государства стояли те самые трибуны, безрассудство которых навлекло эту войну, и они-то теперь производили набор ничуть не с большей тщательностью, чем это обыкновенно делалось при обыкновенных войнах, еще даже умаляя толки об опасностях настоящей войны.
Между тем галлы, когда узнали, что нарушителям святости общечеловеческих прав оказана вдобавок еще и высшая почесть и что их посольство осмеяно, пылая гневом, которого этот народ не умеет сдерживать, тотчас же поднимают знамена и скорым маршем выступают в путь. Так как пораженное их шумным и стремительными движением население городов в страхе бросалось к оружию, а жители деревень разбегались, то галлы громким криком давали знать, что они идут на Рим, и занимали при этом, на протяжении всего своего пути, людьми и лошадьми огромное пространство, рассыпав войско вдоль и вширь. Но хотя и молва, и гонцы от клузийцев, а вслед за ними по порядку и от других народов предшествовали появлению врагов, все же быстрота движения их навела на Рим панику, потому что, несмотря на поспешную отправку словно по тревоге набранного войска, встреча едва успела произойти у одиннадцатого камня, в том месте, где река Аллия, сбегая очень глубоким руслом с Крустумерийских гор, впадает немного ниже дороги в Тибр. Уже все и по пути, и в окрестностях полно было неприятелями, и народ, по свойству своей природы вообще находивший удовольствие во всякого рода пустом шуме, со страшным воем оглашал все местности диким завыванием и разнообразными криками.
38. Здесь военные трибуны, не выбрав заранее для лагеря места, не возведя заранее окопов, куда бы можно было укрыться, забыв даже о помощи богов, а не то что людей, не совершив ауспиций, не испросив добрых предзнаменований по жертвенным животным, выстраивают войско в боевую линию, растянув ее на фланги, из предосторожности, чтобы не быть окруженными многочисленным неприятелем; но все-таки они не могли уровнять своего фронта с фронтом неприятелей, хотя, растянув боевую линию, они сделали центр ее слабым и едва сомкнутым. Справа у них было небольшое возвышенное место, которое и решили занять резервами; и эта мера, явившись причиной начала смятения и бегства, в то же время послужила и единственным спасением для убегавших. Бренн, галльский вождь, ввиду малочисленности неприятелей, боялся больше всего хитрости и вот он сообразил, что возвышенное место и занято, собственно, с той целью, чтобы при первом столкновении галлов лицом к лицу с боевым строем легионов резервы ударили им в тыл и во фланги. Тогда он идет в атаку на резервный отряд, не сомневаясь в том, что стоит ему сбить этот отряд с позиции, и победу легко будет одержать на равнине поля при такой превосходной численности его войска. До такой степени на стороне варваров было не только счастье, но и искусство!
