36. Весьма кстати других войн не было, только колонисты Велитр, ободрившись вследствие мира и пользуясь отсутствием римского войска, неоднократно нападали на римские поля и даже приступили к осаде Тускула; так как тускуланцы, старинные союзники, недавно принятые в число граждан, просили помощи, то не только патрициям, но и плебеям стало стыдно. Народные трибуны уступили, и междуцарь созвал комиции; выбранные в военные трибуны Луций Фурий, Авл Манлий, Сервий Сульпиций, Сервий Корнелий, Публий и Гай Валерии [370 г.] далеко не встретили в плебеях той же покорности при наборе, как то было на комициях; набрав с огромными усилиями армию, они выступили и не только оттеснили врага от Тускула, но даже загнали его в его собственные стены и с гораздо большей силою осадили Велитры, чем был осажден Тускул. Однако, начав осаду, они не могли взять города; ранее того были выбраны новые военные трибуны Квинт Сервилий, Гай Ветурий, Авл и Марк Корнелии, Квинт Квинкций, Марк Фабий [369 г.]. Но и эти трибуны не совершили под Велитрами ничего достопамятного.
Более критическое положение было дома. Ибо кроме внесших законопроекты Секстия и Лициния, выбранных уже в восьмой раз народными трибунами, и военный трибун Фабий, тесть Столона, открыто объявил, что он будет ратовать за составленные им законопроекты; а из восьми протестовавших против них народных трибунов осталось всего пять; они, как это обыкновенно бывает с отщепенцами, всецело находясь под влиянием чужих речей, выставляли только те основания для своего протеста, которые им были продиктованы дома: бóльшая-де часть плебеев находится в армии под Велитрами; комиции следует отложить до прибытия воинов, чтобы все плебеи подали голоса, за свои интересы. Секстий и Лициний с частью коллег и военным трибуном Фабием, многолетней практикой уже изощрившиеся влиять на настроение плебеев, вынуждали патрициев являться пред народом и надоедали отдельным лицам вопросами относительно вносимых к народу предложений: решатся ли они требовать права владеть более чем пятьюстами югерами земли, тогда как плебеям дают по два югера, так что каждый патриций владеет наделом чуть не трехсот граждан, а плебею едва дается достаточно места для необходимых построек или для могилы? Угодно ли им, чтобы плебеи, опутанные ростовщичеством, вместо уплаты капитала без процентов предавали свои тела в оковы и на истязания, чтобы ежедневно толпы присужденных были уводимы с форума и наполняли узниками дома знатных, чтобы при жилище всякого патриция находилась частная тюрьма?
37. Делая такие заявления, возмущавшие и вызывавшие сострадание слушателей, боявшихся за свою собственную участь, не столько испытывая негодование, сколько возбуждая его, они утверждали, что нельзя иначе ограничить право патрициев на обладание землей и угнетение плебеев ростовщичеством, если плебеи не выберут из своей среды одного консула, стража их свободы. Уже на народных трибунов смотрят с презрением, так как они сами сокрушают силу своей власти протестами. Не может быть равноправности там, где одна часть пользуется властью, а другая лишь защитой
[422]; если власть не будет общей, то никогда плебеи не будут равноправными в государстве. И нельзя довольствоваться тем, если на консульских комициях плебеев будут принимать в расчет
[423]; если не будут обязательно выбирать в консулы непременно одного плебея, то никто не будет выбран. Или забыто уже, что, когда решено было вместо консулов выбирать военных трибунов, именно с целью открыть плебеям доступ к высшей должности, в течение сорока четырех лет не был выбран в военные трибуны ни один плебей?
[424] Что они думают? Что при двух местах патриции уступят добровольно почет плебеям, когда они обыкновенно занимали восемь мест военных трибунов, и дадут доступ к консульству, когда так долго не допускали к трибунату? При помощи закона следует добиваться того, чего нельзя добиться на комициях при помощи влияния, и чтобы открыть плебеям доступ к одной консульской должности, ее следует поставить вне конкурса, так как, оставаясь в конкурсе, она всегда будет трофеем более сильного. И уже нельзя сказать того, что ставили обыкновенно в упрек прежде, что нет среди плебеев людей, годных для курульных должностей: разве в самом деле глупее или бездеятельнее стало государственное управление после трибуната Публия Лициния Кальва, который был выбран первым из плебеев, чем оно было в те годы, когда военными трибунами были исключительно одни патриции? Даже напротив того, послов трибуната было осуждено несколько патрициев и ни одного плебея. Немного лет тому назад стали выбирать из плебеев наравне с военными трибунами и квесторов
[425], и ни в одном случае римский народ не пожалел об этом.
Плебеям остается получить консульство; это защита, это оплот свободы. Если они этого достигнут, то тогда римский народ будет думать, что цари действительно изгнаны и свобода упрочена; ибо с того дня плебеи получат все, чем выдаются патриции, – власть и почести, военную славу, родовитость, знатность, большие выгоды для себя, возможность еще бóльшие преимущества оставить детям.
Видя, что такие речи выслушиваются, они обнародывают новое предложение, чтобы вместо духовных дуумвиров были избираемы децемвиры и чтобы часть их была из плебеев, часть из патрициев; комиции для решения всех этих вопросов они отлагают до возвращения армии, осаждавшей Велитры.
38. Год закончился прежде, чем легионы были приведены из-под Велитр. Таким образом, вопрос о законопроектах, оставшийся открытым, был отложен до новых военных трибунов, народными же трибунами плебеи снова хотели выбрать тех же лиц, и во всяком случае, чтобы среди них непременно были те два, которые предлагали законопроекты. В военные трибуны были выбраны Тит Квинкций, Сервий Корнелий, Сервий Сульпиций, Спурий Сервилий, Луций Папирий, Луций Ветурий. В самом же начале года [368 г.] дело дошло до решительной схватки из-за законопроектов: когда были приглашаемы трибы и протест товарищей не останавливал предлагавших законопроекты, испуганные патриции прибегали к двум крайним средствам – к чрезвычайной власти и к самому выдающемуся мужу.
Решено было выбрать диктатора; выбран был Марк Фурий Камилл, пригласивший в начальники конницы Луция Эмилия. Равным образом предлагавшие законопроекты против таких мероприятий противников вооружаются на защиту интересов плебеев крайней решимостью и, назначив собрание плебеев, приглашают трибы подавать голоса. В гневе и с угрозами воссел диктатор, сопровождаемый толпою патрициев; сперва началась обычная борьба между трибунами, предлагавшими законопроект и протестовавшими против него; насколько юридически протест был сильнее, настолько он уступал в популярности законопроекту и тем, которые внесли его, и когда первые трибы сказали: «Как предлагаешь», тогда диктатор Камилл держал такую речь: «Так как вы, квириты, подчиняетесь уже страсти трибунов, а не власти их, и приобретенное некогда удалением плебеев право протеста уничтожаете при помощи того же насилия, при помощи которого вы приобрели его, то я, как диктатор, буду защищать его не столько в интересах всего государства, сколько в ваших интересах и силою своей власти огражу ниспровергнутое вами право защиты. Итак, если Гай Лициний и Луций Секстий уступят протесту товарищей, то не последует вмешательства патрицианской власти в собрание плебеев; если же, вопреки протесту, они будут стремиться навязать государству, точно попавшему в плен, законы, то я не допущу, чтобы сила трибунов погубила сама себя».
