6. Рассказывают, что в том же году от землетрясения или от какой другой силы среди форума образовался огромной глубины провал, вроде обширной пещеры; и эту пропасть нельзя было наполнить землей, которую приносил туда каждый, прежде чем по совету богов стали расследовать, в чем заключается главная сила римлян; ибо, по заявлению гадателей, этот предмет и надо посвятить тому месту, если римляне хотят, чтобы их государство было вечно. Тогда, по преданию, Марк Курций, юноша, отличавшийся на войне, с упреком спросил недоумевавших граждан, ужели есть у римлян благо высшее, чем оружие и доблесть. Среди молчания, взирая на высящиеся над форумом храмы бессмертных богов и на Капитолий и простирая руки то к небу, то в зияющую пропасть к богам-манам, он обрек себя на жертву; сидя на коне, украшенном с возможной роскошью, он бросился в провал, а толпа мужчин и женщин забросала его приношениями и плодами; озеро, именуемое Курциевым, названо, согласно преданию, по его имени, а не по имени того древнего Курция Меттия, воина Тита Тация. Я не отказался бы от труда, если бы каким-нибудь путем исследователю возможно было добиться истины; но теперь, когда древность делает невозможной несомненную достоверность, надо держаться предания; и наименование озера согласно этому позднейшему сказанию является более славным.
После предотвращения этого грозного предзнаменования, в том же году сенат, напрасно отправив фециалов к герникам с требованием удовлетворения, после совещания решил внести в ближайший день предложение к народу относительно объявления им войны, и многочисленное собрание утвердило ее. Вести это дело выпало по жребию на долю консула Луция Генуция. Так как то был первый плебейский консул, которому предстояло вести войну под собственными ауспициями, то государство было в напряженном ожидании, решив, смотря по исходу предприятия, считать участие плебеев в почетных должностях за нечто хорошее или наоборот. Случайно вышло так, что Генуций, энергично выступивший против врага, попал в засаду и, когда легионы рассеялись от внезапного страха, был окружен и убит врагами, не знавшими, кто он. Когда весть об этом пришла в Рим, патриции, не столько опечаленные общественным несчастьем, сколько раздраженные неудачным начальствованием плебейского консула, повсюду громко заявляли, пусть плебеи идут, пусть избирают плебейских консулов, пусть передают ауспиции туда, куда не следует. Постановление плебейского собрания могло лишить патрициев почетных должностей; но разве проведенный без ауспиции закон обязателен и для бессмертных богов? Они сами отмстили за нарушение их воли и за свои ауспиции, прикосновение к которым человека, не имеющего на то права ни по законам человеческим, ни по законам божеским, повело за собою гибель войска и вождя, явилось предостережением, чтобы после того на комициях не допускалось нарушение права родов. Такими речами оглашались курия и форум. С согласия патрициев консул Сервилий назначает диктатором Аппия Клавдия, который противился закону и теперь с большим авторитетом нападал на последствия отвергнутого им решения; назначен был набор, и суды объявлены закрытыми.
7. Прежде чем диктатор с новыми легионами прибыл в землю герников, неожиданно под начальством легата Гая Сульпиция дано было блестящее сражение. Раздраженные и негодующие воины, ободряемые легатом, сделали вылазку против герников, которые вследствие гибели консула, нимало не сомневаясь в успехе, нагло подступили к римскому лагерю. Но надежды герников подойти к валу оказались тщетными: ряды их были расстроены, и они отступили. Затем, с прибытием диктатора, к старому войску присоединилось новое, и силы удвоились. Похвалы, возданные в собрании диктатором легату и воинам, которые своей доблестью защитили лагерь, увеличили мужество слышавших заслуженное одобрение, а в остальных возбудили соревнование.
Но и враги весьма деятельно готовились к войне: помня о прежней удаче и хорошо зная о подкреплениях, полученных неприятелем, они тоже увеличили свои силы. Поднялось все племя герников, пошли все, находящиеся в возрасте, годном для службы. Набрано было восемь когорт по четыреста человек, все отборных молодцов. Этот цвет молодежи они еще обнадежили и воодушевили постановлением выдавать им двойное жалованье; кроме того, они были освобождены от военных работ, чтобы, приберегая силы для одной битвы, сознавали, что их мужество должно быть выше обыкновенного, а чтобы оно было тем заметнее, в строю они были поставлены вне рядов.
Равнина в две мили отделяла римский лагерь от герников; посреди ее, почти на одинаковом расстоянии от обеих сторон, дана была битва. Сперва она была нерешительна, так как неоднократные попытки римских всадников своими нападениями привести в замешательство строй врагов оставались тщетными. Когда выяснилось, что результат не соответствует напряжению, всадники, посоветовавшись с диктатором и получив от него разрешение, оставили лошадей, со страшным криком выбежали вперед знамен и возобновили битву. И враг не выдержал бы их натиска, если бы не выступили чрезвычайные когорты, обладавшие таким же мужеством и такою же телесной силой.
8. Тут началась битва между лучшими воинами того и другого народа; и кто бы ни выбывал из строя с той и другой стороны вследствие общей судьбы войны, значение потери далеко превышало число погибших. Остальная масса воинов вверяет свою судьбу чужой доблести, считая, что битва передана выдающимся воинам. Много народу пало с обеих сторон, еще больше было раненых; наконец всадники, порицая один другого, стали спрашивать, что же еще остается, если, ни сидя на конях, они не могли прогнать врага, ни спешившись не могут добиться никакого результата? Какого еще третьего рода битвы ждут они? К чему они яростно выбежали перед знамена и сражаются не на своем месте? Такими словами они ободрили друг друга и с новым криком перешли в наступление; тут враг сперва дрогнул, затем отступил и уже наконец обратился в несомненное бегство; и трудно сказать, что дало перевес при таком равенстве сил; разве только роковая судьба того и другого народа могла увеличить и уменьшить мужество.
Римляне преследовали бежавших герников до самого лагеря, но за поздним временем воздержались от осады его. Замедление в появлении благоприятных предзнаменований при жертвоприношении мешало диктатору ранее полудня дать сигнал к сражению, которое потому и затянулось до ночи. На следующий день герники бежали, оставив лагерь, и найдено было несколько покинутых раненых, а жители Сигнии, заметив, что мимо их стен двигаются немногочисленные знамена, рассеяли отряд беглецов, которые в ужасе разбрелись по полям. И римлянам битва стоила многих жертв: погибла четвертая часть воинов, пало и несколько римских всадников – потеря также довольно значительная.
9. В следующем году [361 г.] консулы Гай Сульпиций и Гай Лициний Кальв двинулись с войском в землю герников и, не встретив врага в полях, взяли приступом их город Ферентин, когда же возвращались оттуда, жители Тибура заперли перед ними ворота. После многих предшествовавших обоюдных претензий это послужило последним толчком, чтобы фециалы, потребовав удовлетворения, объявили тибуртинскому народу войну.
Достаточно известно, что в том году диктатором был Тит Квинкций Пен, а начальником конницы Сервий Корнелий Малугинский. Макр Лициний свидетельствует, что диктатор был назначен для председательства в комициях и притом консулом Лицинием, потому что необходимо было воспротивиться преступному честолюбию его товарища, который, из желания продлить свое консульство, спешил созвать комиции ранее отправления на войну. Но авторитет Лициния ослабляется его стремлением прославить таким образом свой род. Не находя об этом никакого упоминания в древнейших летописях, я более склоняюсь к убеждению, что диктатор был выбран для войны с галлами; по крайней мере, в этом году галлы стояли лагерем у третьего камня за Аниенским мостом по Соляной дороге
[446].
