Станем судить без предубеждения и забудем о междоусобных войнах! Никогда мы не уступим ни конному, ни пешему врагу, ни в открытом бою, ни на месте, представляющем одинаковые условия для нас и для врагов наших, в особенности же на позиции, выгодной для нас! Обремененный оружием воин может бояться всадника, стрел, непроходимых гор, местностей, недоступных для подвоза провианта; но он прогонял и будет прогонять тысячи войск сильнее, чем войско македонян и Александра, только бы вечно пребывала любовь к тому миру, среди которого мы живем
[561], и забота о гражданском согласии.
20. Затем консулами были избраны Марк Фолий Флакцина и Луций Плавтий Венокс. В этом году [318–317 гг.] прибыли от многих самнитских народов послы ходатайствовать о возобновлении союзного договора; повергшись ниц на землю, они тронули сенаторов, и им приказано было обратиться к народу; но здесь их просьбы далеко не имели такого успеха. Итак, в союзном договоре им было отказано, но они вымолили себе двухлетнее перемирие, после того как в течение нескольких дней одолевали своими просьбами отдельных лиц. Также и жители городов Теана и Канузия в Апулии, доведенные до крайности опустошениями, дали заложников консулу Луцию Плавтию и сдались Риму.
В том же году впервые в Капую стали выбирать префектов, после того как претор Луций Фурий дал им законы: о том и другом
[562] как о спасительном средстве просили сами жители Капуи, так как дела их вследствие внутренних раздоров были в расстройстве. Тогда же в Риме прибавлены две трибы: Уфентинская и Фалернская
[563]. Вследствие шаткости положения дел в Апулии и театы
[564] апулийские явились к вновь избранным консулам, Гаю Юнию Бубульку и Квинту Эмилию Барбуле, с просьбой о заключении союзного договора, и поручились за соблюдение по всей Апулии мира с римским народом. Благодаря этому смелому обещанию они достигли заключения союзного договора, однако не равного, а на условии подчинения римскому народу. После покорения Апулии – ибо Юний овладел также и сильно укрепленным городом Форентом – поход был продолжен далее, в Луканию; здесь благодаря неожиданному прибытию консула Эмилия взят приступом город Нерул; когда между союзниками распространился слух о том, что благодаря римским распорядкам дела Капуи приобрели устойчивость, то и для антийцев, которые тоже жаловались на то, что они живут без определенных законов и начальства, сенат поручил составить законы патронам каждой колонии
[565]. И не только римское оружие, но и законы римские в отдаленных пределах являли свою мощь и силу.
21. В конце года [316 г.] консулы Гай Юний Бубульк и Квинт Эмилий Барбула передали легионы не избранным ими консулам, Спурию Навтию и Марку Попилию, а диктатору Луцию Эмилию. Последний, приступив вместе с начальником конницы Луцием Фульвием к осаде Сатикулы, тем подал самнитам повод возобновить военные действия. Теперь римлянам грозила опасность с двух сторон: с одной стороны самниты, чтобы освободить от осады своих союзников, собрали большое войско и расположились станом неподалеку от римского лагеря; с другой – жители Сатикулы, отворив внезапно ворота, с сильным шумом бросились на римские аванпосты. Затем и те и другие, надеясь более на постороннюю помощь, чем на свои собственные силы, тотчас начали сражение и по правилам стали теснить римлян; но, хотя сражение и происходило на два фронта, однако диктатор обезопасил боевую линию с той и другой стороны, – избрав такое место, что неприятелю трудно было обойти его, и сделав свой фронт двусторонним. Однако с большим ожесточением он ударил на тех, которые сделали вылазку, и без больших усилий прогнал их внутрь стен; затем он обратил все войско на самнитов; сражение здесь было более упорное; победа, насколько она запоздала, настолько же была несомненна и решительна; разбитые и прогнанные в лагерь, самниты ночью затушили сторожевые огни и втихомолку ушли: потеряв надежду спасти Сатикулу, они сами осадили союзную с Римом Плистику, чтобы отплатить врагу такою же неприятностью.
22. По окончании года [315 г.] войну продолжал диктатор Квинт Фабий. Новые консулы
[566], как и прежние, оставались в Риме; Фабий же, чтобы принять войско от Эмилия, прибыл с дополнительным отрядом к Сатикуле, так как и самниты не остались у Плистики, но, вызвав из отечества новые войска и надеясь на свою многочисленность, стали лагерем на том же самом месте, где стояли раньше
[567]; здесь они вызывали римлян на сражение, пытаясь отвлечь их таким образом от осады. Тем бóльшие усилия направил диктатор на неприятельские стены и все военные действия сосредоточивал исключительно на штурме города; против же самнитов он принял меньшие меры предосторожности, расставив с их стороны только пикеты, с целью предотвратить нападение на лагерь. Тем смелее подъезжали самниты к валу и не давали римлянам покоя.
Когда неприятель был уже почти в воротах лагеря, начальник конницы Квинт Авлий Церретан, не спросясь диктатора, с большим шумом выехал из лагеря со всеми отрядами конницы и отбросил неприятеля. Тут в битве, по самому ее характеру отнюдь не упорной, судьба явила свое могущество тем, что причиняла с той и другой стороны страшный урон и самим вождям ниспослала славную смерть. Полководец самнитов, негодуя на то, что его разбили и обратили в бегство оттуда, куда он так смело подскакал, упрашивая и убеждая всадников, первый возобновил сражение; на него-то в тот момент, когда он, выделяясь из толпы своих, побуждал их к битве, бросился с копьем, готовым поразить, римский начальник конницы и так сильно пришпорил своего коня, что одним ударом замертво сбросил самнитского вождя с лошади. Но вследствие гибели вождя толпа воинов не смутилась, как это обыкновенно бывает, а только еще более ожесточилась: все окружавшие вождя стали бросать стрелы в Авлия, неосторожно заехавшего в ряды неприятелей. Но особенную честь отмстить за самнитского полководца боги предоставили его брату: полный печали и гнева, он стащил с коня победоносного начальника конницы и умертвил его. Даже тело Авлия, павшего среди неприятельских рядов, едва не досталось в руки самнитов; но римляне тотчас спешились; то же самое принуждены были сделать и самниты, и внезапно образовавшиеся боевые колонны завязали около тел вождей пешее сражение, в котором римляне бесспорно стоят выше самнитов: отбив тело Авлия, победители с радостью, к которой примешивалось чувство горести, отнесли его в лагерь. Потеряв вождя и испытав свои силы в конном сражении, самниты покинули Сатикулу, защиту которой считали бесполезной, и возвратились к осаде Плистики; в течение немногих дней римляне овладели Сатикулой, которая сдалась им, а самниты штурмом взяли Плистику.
