30. И в Этрурии в те же самые дни у пропретора Гнея Фульвия дела шли превосходно: он не только причинил неприятелю страшный вред опустошением его полей, но и, кроме того, дал славное сражение, причем было убито более 3000 перузийцев и клузийцев и взято до 20 военных знамен.
Когда самнитское войско бежало через землю пелигнов, они окружили его, и из пяти тысяч человек около тысячи было убито.
Велика слава того дня, когда произошла битва на территории города Сентина, даже и в том случае, если станем держаться истины. Но некоторые своими преувеличениями превзошли меру вероятия: они пишут, что в войске неприятелей было 600 000 пехоты, 46 000 всадников и 1000 двухколесных повозок, считая в этом числе, конечно, умбров и этрусков, ибо и эти, по их словам, принимали участие в сражении. Мало того, чтобы увеличить также и римские войска, они присоединяют к консулам в роли проконсула полководца Луция Волумния, а к легионам консулов – войско этого последнего. В большей части летописей эта победа приписывается двум консулам, а Волумний между тем вел войну в Самнии. Он загнал самнитское войско на Тифернскую гору и, не устрашась неблагоприятной местности, разбил его и обратил в бегство.
Квинт Фабий, оставив войско Деция для охраны Этрурии, увел свои легионы к городу Риму и получил триумф за победу над галлами, этрусками и самнитами. Во время его триумфального шествия с ними шли воины. В грубых солдатских песнях прославляли они столько же победу Квинта Фабия, сколько и славную кончину Публия Деция; вспоминали родителя этого последнего; признавали равными его подвиги и подвиги сына по значению их для государства, и лично для них. Воинам роздали из добычи по восемьдесят два асса, по дорожному плащу и тунике, награда за военную службу по тому времени отнюдь недурная!
31. Несмотря на такие обстоятельства, мира все еще не было ни в земле самнитов, ни в Этрурии. Дело в том, что и перузийцы своими подстрекательствами вновь подняли войну после того, как консул увел войско, и самниты спускались для грабежа в области Весции и Формий, с одной стороны, и в область Эзернии и в местности вдоль реки Волтурн – с другой. Против них был послан претор Аппий Клавдий с войском Деция. В возобновившей войну Этрурии Фабий убил еще 4500 перузийцев и взял в плен до 1740 человек. Пленники были выкуплены за триста десять ассов каждый, а вся остальная добыча была предоставлена воинам. Легионы самнитов, преследуемые частью претором Аппием Клавдием, частью проконсулом Луцием Волумнием, собрались на Стеллатском поле. Здесь остановились и все самниты, и разбили общий лагерь Аппий с Волумнием. Бой был весьма ожесточенный, так как, с одной стороны, чувство гнева подстрекало против тех, которые так часто поднимали мятежи, а с другой – бились, полагая в этом свою последнюю надежду. Итак, со стороны самнитов убито было 16 300 человек, а в плен взято 2700; из римского же войска пало 2700 человек.
Счастливый в отношении военных дел, год этот был тяжелым вследствие моровой язвы и тревожным ввиду появления чудесных знамений. Так, было получено известие о том, что во многих местах шел земляной дождь, а в войске Аппия Клавдия весьма многие были убиты молнией. Поэтому обратились к Сивиллиным книгам. В этом году сын консула Квинт Фабий Гургит подверг денежному штрафу нескольких матрон, осужденных перед народом за безнравственное поведение, и на эти штрафные деньги велел построить храм Венеры
[658], что возле цирка.
Еще и теперь не покончили мы с самнитскими войнами, о которых повествуем беспрерывно уже в четвертой книге и которые тянутся сорок шесть лет, со времени консульства Марка Валерия и Авла Корнелия [343 г.], впервые начавших войну с Самнием. И чтобы не говорить теперь ни о поражениях, понесенных обоими народами в течение стольких лет, ни о трудах, которые переносили они, которые, однако, не могли сломить сурового их духа, я напомню только, что в минувшем году самниты разбиты были четырьмя римскими армиями и четырьмя полководцами: в области города Сентина, в земле пелигнов, у Тиферна и в Стеллатском округе, и сами по себе со своими собственными легионами, и вместе с чужими; что они потеряли славнейшего вождя своего народа; что они видели своих товарищей по войне – этрусков, умбров и галлов, в том же самом положении, в каком находились сами, и хотя уже не могли держаться ни собственными силами, ни силами посторонними, однако не прекращали войны: так мало надоедала им даже и неудачная защита свободы, и они предпочитали быть побежденными, чем отказаться от попытки победить! Кому же из описывающих или читающих об этих войнах может надоесть продолжительность их, когда она не утомила людей, ведших их?!
32. Вслед за Квинтом Фабием и Публием Децием консулами были Луций Постумий Мегелл и Марк Атилий Регул [294 г.]. Ведение войны с Самнием поручили им обоим, ввиду слухов о том, что враги набрали три армии, из которых одна вторично отправляется в Этрурию, другая снова принимается за опустошение Кампании, а третья готовится для охраны границ. Нездоровье удержало Постумия в Риме, Атилий же выступил немедленно, чтобы застать врагов – так было угодно отцам – в Самнии, пока они не вышли из него. Как бы по уговору, римляне встретились с врагами в таком месте, что и сами не имели возможности опустошать самнитскую землю, и самнитам мешали перейти отсюда в мирные страны и в пределы союзников римского народа. Когда оба лагеря соединились, самниты – такую отвагу породило крайнее отчаяние! – решились на то, на что едва осмеливались римляне, бывшие столько раз победителями, а именно: напасть на римский лагерь; и хотя такое смелое предприятие не увенчалось успехом, однако не осталось и совершенно без результата. До позднего часа дня стоял такой густой туман, что не давал возможности пользоваться дневным светом, так как нельзя было не только видеть впереди, за валом, но, даже и близко сойдясь, разглядеть друг друга. Полагаясь на это, как бы на убежище для засады, самниты, лишь только забрезжил свет, к тому же еще омрачаемый туманом, подошли к стоявшему в воротах и лениво отправлявшему караулы сторожевому римскому посту. Застигнутые врасплох часовые не имели достаточно ни мужества, ни сил, чтобы оказать сопротивление. Нападение было произведено с задней стороны лагеря, через задние ворота. Таким образом была взята палатка квестора, и в ней убит квестор Луций Опимий Панса. После этого раздался призыв к оружию.
33. Пробужденный шумом, консул велит двум когортам союзников, Луканской и Суэсской, которые случайно находились ближе всех, охранять преторий
[659], а манипулы легионов ведет главной улицей. Едва приготовив как следует оружие, воины строятся в ряды и скорее узнают неприятелей по их крику, чем видят их. Нельзя также было определить и того, как велико число врагов. Сначала, будучи не уверены в своем положении, римляне отступают и пропускают врагов внутрь, в середину лагеря. Затем, когда консул громким голосом стал спрашивать их, не хотят ли они, будучи прогнаны за вал, штурмовать потом свой собственный лагерь, они, подняв крик, сначала оказывают энергичное сопротивление врагам, затем наступают, оттесняют неприятелей и, когда те отступили, объятые таким же ужасом, как и в начале преследования, прогоняют их за ворота и вал. Далее идти и преследовать неприятелей они не решились, так как мрак заставлял опасаться скрытой где-нибудь поблизости засады; удовольствовавшись тем, что выручили свой лагерь, римляне отступили за вал, убив почти три сотни неприятелей. Со стороны римлян погибло 730 человек форпостовых воинов, стражей и тех, что были захвачены около квесторской палатки.
