Узнав о случившемся с послами, претор Луций Манлий воспылал гневом и – ввиду опасности, которая угрожала Мутине и ее гарнизону, – торопливо повел свое войско к этому городу. Тогда дорога вела еще по местности почти невозделанной, и с обеих сторон ее окаймляли леса. Отправившись по этой дороге и не произведя рекогносцировки, Манлий попал в засаду и с трудом только мог выбраться в открытое поле, потеряв убитыми многих из своих воинов. Там он расположился лагерем, а так как галлы отчаялись в возможности напасть на него, то воины ободрились, хотя для них не было тайной, что погибло до шестисот их товарищей. Затем они снова отправились в путь; пока войско шло открытым полем, враг не показывался; но лишь только они снова углубились в леса, галлы бросились на их задние отряды и среди всеобщего страха и смятения убили семьсот воинов и завладели шестью знаменами. Нападениям галлов и страху римлян положил конец лишь тот момент, когда войско окончательно оставило за собою непроходимые дебри; идя дальше по открытой местности, они без особого труда защищались и достигли таким образом Таннета, местечка, лежащего недалеко от реки Пад. Там они, воздвигнув временное укрепление, защищались против растущего с каждым днем числа галлов, благодаря припасам, которые подвозились им по реке, и содействию галльского племени бриксианов.
26. Когда весть об этом внезапном возмущении проникла в Рим и сенат узнал, что сверх Пунической войны придется еще вести войну с галлами, он велел претору Гаю Атилию
[696] идти на помощь Манлию с одним римским легионом и 5000 союзников из вновь набранных консулом
[697]; и он, не встречая сопротивления – враги заранее из страха удалились, – достиг Таннета.
Публий же Корнелий, набрав новый легион взамен того, который был отослан с претором, оставил город и на 68 кораблях отправился мимо этрусского берега, лигурийского и затем салувийского горных хребтов
[698] в Массилию. Затем он расположился лагерем у ближайшего устья Родана (река эта изливается в море несколькими рукавами), не будучи еще вполне убежден, что Ганнибал уже перешел Пиренеи. Когда же он узнал, что тот готовится уже переправиться через Родан, он, не зная, куда ему выйти к нему навстречу, и видя, что воины еще не оправились от морской качки, послал пока вперед отборный отряд в 300 всадников, дав ему массилийских проводников и вспомогательный отряд галльских конников; он поручил этим всадникам разузнать обо всем и с безопасного места наблюдать за врагом.
Ганнибал, действуя на одних страхом, а на других – подарками, заставил все остальные племена соблюдать спокойствие и вступил в пределы могущественных вольков. Они живут, собственно, по обеим сторонам Родана; но, отчаиваясь в возможности преградить Пунийцу доступ к земле по ту сторону Родана, они, желая пользоваться рекою как оплотом, почти все перебрались через Родан и грозною толпой занимали его левый берег. Остальных же приречных жителей, а также и тех из волков, которых привязанность к своим полям удержала на правой стороне, Ганнибал подарками склонил собрать все суда, какие только можно было найти, и построить новые; да и сами они желали, чтобы войско как можно скорее переправилось и их родина избавилась от разорительного присутствия такого множества людей. Они собрали поэтому несметное число кораблей и лодок, сделанных на скорую руку и приспособленных только для плавания по соседству; не довольствуясь ими, галлы, подавая пример, делали новые челноки, каждый из одного дерева, да и сами воины, соблазнившись изобилием леса и легкостью работы, торопливо сооружали какие-то безобразные корыта, чтобы перевезти на них себя самих и свои вещи, заботясь только о том, чтобы эти их изделия плавали по воде и могли вмещать тяжести.
27. И вот уже все было готово для переправы, а враги все еще шумели на том берегу, занимая его на всем его протяжении своей конницей и пехотой. Чтобы заставить их удалиться, Ганнибал велел Ганнону, сыну Бомилькара, в первую ночную стражу выступить с частью войска, преимущественно из испанцев, идти вверх по реке на расстояние одного дня пути, затем – на первом удобном месте как можно незаметнее переправиться и повести свой отряд в обход, чтобы, когда будет нужно, напасть на неприятеля с тыла. Галлы, которых Ганнибал дал ему с этой целью в проводники, сказали ему, что на расстоянии двадцати пяти миль приблизительно от стоянки карфагенян река разделяется на два рукава, образуя небольшой остров, так что то самое место, где она разделяется, вследствие большой ширины и меньшей глубины русла, является самым удобным для переправы. Там-то Ганнон и велел поспешно рубить деревья и изготовлять плоты, чтобы перевезти на них людей и лошадей и прочие тяжести. Испанцы, впрочем, без всякого труда переплыли реку, бросив одежду в меха, прикрыв их своими небольшими щитами и ложась сами грудью на щиты, остальное же войско пришлось перевезти на плотах. Разбив лагерь недалеко от реки, воины, уставшие от ночного похода и от работ по переправе, отдыхали в продолжение одного дня, причем начальник зорко следил за всем, что могло способствовать успешному исполнению его поручения. На следующий день они пошли дальше и посредством дымящихся костров, разведенных на верхушке холма, дали знать Ганнибалу, что они перешли реку и находятся недалеко. Тогда Ганнибал, чтобы не упустить удобного случая, дал сигнал к переправе. Все уже было приготовлено заранее, лодки – для пехоты, а корабли – для конницы, которая нуждалась в них собственно для переправы одних только коней. Суда переправлялись выше по течению, чтобы разбить напор волн; благодаря этому плывущие ниже лодки были в безопасности. Лошади большею частью переправлялись вплавь, будучи привязаны ремнями к корме кораблей; исключение составляли те, которых нарочно посадили на суда, оседланными и взнузданными, чтобы они тотчас после высадки могли служить всадникам.
28. Галлы между тем толпами высыпали на берег, по своему обычаю с разнообразным воем и пением, потрясая щитами над головой и махая дротиками; все же они испытывали некоторый страх, видя перед собою такое множество кораблей, приближающихся при грозном шуме волн, резком крике гребцов и воинов, как тех, которые боролись с течением реки, так и тех, которые с другого берега ободряли плывущих товарищей. Но пока они не без робости глядели на подплывающую к ним с диким гулом толпу, вдруг раздался с тылу оглушительный крик: лагерь был взят Ганноном. Еще мгновение – и он сам ударил на них, и вот они были окружены ужасом с обеих сторон: здесь полчища вооруженных людей из кораблей высаживались на берег, там теснило их войско, появления которого они и ожидать не могли. Сначала галлы пытались оказать сопротивление и здесь и там; но, будучи принуждены отступить на обоих фронтах, они, завидев более или менее открытый путь, прорубились туда и, объятые ужасом, разбежались как попало по своим деревням. Тогда Ганнибал спокойно перевез остальные свои силы и расположился лагерем, не обращая более внимания на галльские буйства.
