46. Настроение римлян было далеко не такое бодрое: независимо от других причин, они были испуганы недавними предзнаменованиями тревожного свойства. В лагерь ворвался волк и, искусав тех, которые попались ему навстречу, невредимый ушел восвояси, а на дерево, возвышавшееся над палаткой предводителя, сел рой пчел. Совершив, по поводу этих предзнаменований, умилостивительные жертвоприношения, Сципион с конницей и легким отрядом метателей отправился вперед, чтобы на близком расстоянии осмотреть лагерь неприятеля и разузнать, какого рода его силы и какова их численность. Вдруг с ним встречается Ганнибал, который также, взяв с собой конницу, выступил вперед, чтобы исследовать окрестную местность. В первое время они друг друга не видели, но затем пыль, поднимавшаяся все гуще и гуще под ногами стольких людей и лошадей, дала знать о приближении врагов. Тогда оба войска остановились и стали готовиться к бою.
Сципион поставил в авангарде метателей и галльских всадников, а римлян и лучшие силы союзников – в арьергарде, Ганнибал взял в центр тяжелую конницу, а фланги образовал из нумидийцев. Но лишь только поднялся воинский крик, метатели бросились бежать ко второй линии
[715] и остановились в промежутках между взводами арьергарда. Начавшееся тогда конное сражение некоторое время велось с обеих сторон без решительного успеха; но в дальнейшем его развитии присутствие в строю пеших начало тревожить коней; и они сбросили многих всадников; другие же соскочили добровольно, видя, что их товарищи, попав в опасное положение, теснимы неприятелем. Таким образом сражающиеся в значительной части уже спешились, как вдруг нумидийцы, образовавшие фланги, сделав небольшой обход, показались в тылу римской конницы. Появление их испугало римлян, и их испуг увеличила рана и опасность консула; последняя, однако, была устранена вмешательством его сына, который тогда был еще почти отроком. (Это – тот самый юноша, который прославился приведением к концу этой войны и был назван Африканским за блистательную победу над Ганнибалом и пунийцами.) Все же одни только почти метатели, первые подвергшиеся нападению нумидийцев, спасались в беспорядочном бегстве; всадники же сплотились вокруг консула и, защищая его не только оружием, но и своими телами, вернулись вместе с ним в лагерь, отступая без страха и в полном порядке.
Целий приписывает
[716] рабу лигурийского происхождения подвиг спасения консула. Что касается меня, то мне было бы приятнее, если бы участие его сына оказалось достоверным; в пользу этого мнения и большинство источников, и народная молва.
47. Это первое сражение с Ганнибалом доказало с очевидностью, что пунийская конница лучше римской и что поэтому война на открытых полях, вроде тех, что между Падом и Альпами, для римлян неблагоприятна. Ввиду этого Корнелий в следующую ночь велел потихоньку собрать свои вещи и, оставив Тицин, поспешил к Паду, чтобы на досуге, не подвергаясь нападению со стороны врага, перевести свое войско по мосту, наведенному им через реку, пока он еще не разрушен. И действительно, римляне достигли Плацентии раньше, чем Ганнибал получил достоверное известие о том, что они оставили Тицин; все же он захватил до 600 отставших воинов, слишком медленно разрушавших мост на левом берегу Пада. По мосту он пройти не мог, так как лишь только оба конца были разрушены, вся средняя часть понеслась вниз по течению.
Целий утверждает, что Магон
[717] с конницей и испанской пехотой немедленно переплыл через реку, а сам Ганнибал перевел остальное войско вброд несколько выше, выстроив слонов в один ряд, чтобы ослабить напор реки. Это вряд ли покажется вероятным тем, кто знаком с этой рекой; неправдоподобно, чтобы всадники без вреда для оружия и коней могли преодолеть столь стремительную реку, даже если допустить, что все испанцы переплыли на своих надутых мехах; а чтобы найти брод через Пад, по которому можно бы было перевести отягченное обозом войско, следовало бы сделать обход, на который, полагаю я, потребовалось бы немало дней. По моему мнению, гораздо более заслуживают доверия те источники, по которым Ганнибал после двухдневных поисков едва мог найти место для наведения моста через реку; по мосту были посланы вперед всадники и легкие отряды испанцев. Пока Ганнибал, задержанный у реки Пад слушанием галльских посольств, переправлял тяжелую пехоту, Магон с всадниками, оставив мост и отправившись вниз по реке на расстояние одного дня пути, достиг Плацентии, где стояли враги. Несколько дней спустя Ганнибал укрепился лагерем на расстоянии шести миль от Плацентии, а на следующий день, выстроив войско в виду неприятеля, предложил ему битву.
48. В следующую ночь воины из галльских вспомогательных отрядов произвели в римском лагере резню, причинившую, впрочем, более тревоги, чем вреда. Около 2000 пехотинцев и 200 всадников, умертвив стоявших у ворот лагеря караульных, бежали к Ганнибалу. Пуниец принял их ласково, воспламенил их усердие, обещав им несметные награды, и в этом настроении разослал их по домам, с тем чтобы они побудили к восстанию своих соплеменников. Но Сципион подумал, что эта резня – сигнал к возмущению всех галлов, что все они, зараженные этим злодеянием, точно бешенством, поднимут оружие против него; и вот он, несмотря на страдания, которые ему все еще причиняла рана, в четвертую стражу следующей ночи тихо, без сигналов, снял лагерь и двинулся к Требии, где местность была выше и изобиловала холмами, недоступными для конницы. Это движение не прошло так же незаметно, как раньше на Тицине: Ганнибал послал нумидийцев, а затем и всю остальную конницу, и расстроил бы по крайней мере последние ряды идущих, если бы нумидийцы, жадные до добычи, не повернули в пустопорожний римский лагерь. Пока они там обшаривали все углы и теряли время, не находя ничего такого, что могло бы их мало-мальски достойным образом вознаградить за эту потерю, враг ускользнул у них из рук. Увидав, что римляне уже перешли Требию и заняты размежеванием своего лагеря, они убили тех немногих отставших воинов, которых им удалось захватить по сю сторону реки. А Сципион, будучи не в силах долее переносить мучения раны, ухудшившейся от тряски во время дороги, и считая, сверх того, нужным обождать прибытия коллеги, об отозвании которого из Сицилии он уже слышал, стал укреплять облюбованное им место недалеко от реки, которое показалось ему наиболее безопасным для лагеря.
В некотором расстоянии от него расположился лагерем Ганнибал. Насколько он радовался победе, одержанной его конницей, настолько же был он озабочен недостатком продовольствия, который становился с каждым днем ощутительнее для его войска, шедшего по вражеской земле
[718] и нигде поэтому не находившего заготовленных припасов; чтобы помочь беде, он послал часть своего войска к местечку Кластидию
[719], в котором римляне устроили чрезвычайно богатый склад хлеба. В то время как его воины готовились действовать силой, им была подана надежда на измену со стороны осажденных; и действительно за небольшую сумму – всего четыреста золотых монет – начальник гарнизона Дазий из Брундизия дал себя подкупить, и Кластидий сдался Ганнибалу. Этот город служил пунийцам житницей все время, пока они стояли на Требии. С пленными из сдавшегося гарнизона Ганнибал обращался мягко, чтобы с самого же начала военных действий приобрести славу кроткого человека.
