49. Таким образом, сухопутная война остановилась на берегах Требии; тем временем флот действовал на море около Сицилии и близких к Италии островов и под начальством консула Семпрония и до его прибытия. Из 20 пентер, посланных карфагенянами с 1000 воинов опустошать италийское побережье, 9 пристало к острову Липаре, 8 – к острову Вулкана, а 3 были занесены волнами в пролив. Когда в Мессане их заметили, сиракузский царь Гиерон, дожидавшийся тогда в Мессане прибытия римского консула, отправил против них 12 кораблей, которые и захватили их, не встречая с их стороны никакого сопротивления, и отвели в Мессанскую гавань. От пленников узнали, что независимо от посланного в Италию флота в 20 кораблей, к которому принадлежали они сами, еще 35 пентер плывут в Сицилию, чтобы побудить к восстанию старинных союзников
[720]. «Их главное назначение, – говорили они, – занять Лилибей; но, вероятно, та же буря, которая разбросала наш флот, занесла их к Эгатским островам». Царь тогда написал претору Марку Эмилию, провинцией которого была Сицилия, письмо, в котором он сообщал ему это известие в том виде, в каком его слышал, и дал совет занять Лилибей сильным гарнизоном. Тотчас же претор разослал по городам легатов и трибунов с поручением призвать тамошние римские гарнизоны к возможно большей бдительности, но главным образом сосредоточил в Лилибее свои военные силы; зачисленным во флотский экипаж союзникам был дан приказ снести в корабли готовой пищи на десять дней, чтобы они могли по первому же сигналу без всякого промедления сесть на суда, а по всему побережью были разосланы часовые наблюдать с вышек за приближением неприятельского флота. Благодаря этим мерам карфагеняне, хотя они и старались дать кораблям такой ход, чтобы подплыть к Лилибею до рассвета, были все-таки замечены, тем более что и луна светила всю ночь, а корабли неслись на всех парусах. Тотчас с вышек был подан сигнал, в городе подняли тревогу, и суда наполнились моряками; часть воинов заняла стены и сторожевые посты у ворот, другая часть села на корабли. Карфагеняне, заметив, что им придется иметь дело с людьми, приготовленными их встретить, до восхода солнца держались в некотором отдалении от гавани, снимая тем временем паруса и приспособляя свой флот к битве. Когда же рассвело, они отступили к открытому морю, чтобы самим иметь более простора для битвы и дать врагу возможность свободно вывести свои корабли из гавани. Римляне со своей стороны не уклонялись от сражения; их воодушевляло воспоминание о подвигах, совершенных ими вблизи этих мест
[721], и они полагались на многочисленность и храбрость воинов.
50. Итак, они выплыли в открытое море. Римляне старались помериться силами на близком расстоянии и вступить в рукопашный бой; пунийцы, напротив, уклонились от него, предпочитали действовать искусством, а не силой, и сражаться корабль с кораблем, а не человек с человеком и меч с мечом. Они поступали вполне разумно: насколько их флот изобиловал моряками и гребцами, настолько он уступал римскому числом воинов, так что всякий раз, когда их корабль сцеплялся с римским, число вооруженных, сражавшихся на них, было далеко не одинаково. Когда это отношение было замечено, то римляне еще более ободрились в сознании своего численного превосходства, а карфагеняне, убедившись в своей сравнительной слабости, окончательно пали духом. Тотчас же семь пунийских кораблей были захвачены, остальные бежали. Экипаж пленных кораблей состоял из 1700 человек: в том числе было три знатных карфагенянина. Римский флот невредимый вернулся в гавань; только один корабль оказался с пробитым бортом, но и его удалось спасти.
Вслед за этим сражением, еще до распространения вести о нем среди мессанцев, пришел в Мессану консул Тиберий Семпроний. В проливе его встретил царь Гиерон с выстроенным в боевой порядок флотом; перейдя со своего царского корабля на консульский, он поздравил его с благополучным прибытием его самого, войска и флота и пожелал ему счастья и успехов для его сицилийской деятельности. Затем он изложил ему положение дел в Сицилии, рассказал о покушениях карфагенян, обещал быть на старости лет таким же верным союзником римского народа, каким он был в молодости, в первую войну, и обязался безвозмездно доставлять легионам и флотскому экипажу хлеб и одежду. «Большая опасность, – прибавил он, – грозит Лилибею и приморским городам; есть в них люди, которым перемена правления пришлась бы по вкусу». Ввиду этих обстоятельств консул решил без всякой проволочки отправиться с флотом в Лилибей; царь и царский флот отправились вместе с ним. Уже во время плавания они узнали, что под Лилибеем состоялось сражение и что неприятельские корабли частью были захвачены, частью бежали.
51. В Лилибее консул отпустил Гиерона с царским флотом, оставил для охраны сицилийского побережья претора, а сам отправился к острову Мелиту
[722], который был занят карфагенянами. При его прибытии начальник гарнизона Гамилькар, сын Гисгона, сдался ему без малого с 2000 воинов, городом и всем островом. Отсюда римляне через несколько дней вернулись в Лилибей, и пленные, которых взял претор, равно как и те, которые сдались консулу, были проданы с молотка
[723].
Рассудив, что с той стороны Сицилии никакая опасность более не угрожает, консул отправился к островам Вулкана, где, по слухам, стоял пунийский флот. Но вблизи этих островов не нашли уже ни одного неприятельского воина: враг уже отправился опустошать италийское побережье, совершил набег на окружавшие Вибон
[724] поля и стал угрожать самому городу. Возвращаясь в Сицилию, консул получил известие о высадке врагов в окрестностях Вибона, а также и письмо сената, гласившее, что Ганнибал перешел в Италию и что ему следует без всякого промедления спешить на помощь товарищу. Под гнетом стольких одновременных забот он тотчас же посадил войско на суда и послал его по Адриатическому морю в Аримин
[725], поручил своему легату Сексту Помпонию охранять с 25 военными кораблями окрестности Вибона и вообще италийское побережье, дополнил флот претора Марка Эмилия до числа 50 кораблей, а сам, упорядочив сицилийские дела, на 10 кораблях поплыл вдоль берега Италии и достиг Аримина. Застав здесь свое войско, он отправился вместе с ним к Требии, где и соединился со своим товарищем.
