16. Такою обходительностью Марцелл так расположил к себе пылкого юношу, что с этого времени ни один союзник не защищал римское дело так отважно и верно, когда Ганнибал стоял у ворот – он вернулся назад из Нуцерии в Нолу, – и ноланские плебеи снова задумывали отложиться. При приближении неприятелей Марцелл удалился в город, не потому, что боялся за лагерь, но чтобы не дать случай предать город, чего с нетерпением ожидали весьма многие. Затем с обеих сторон начали строиться войска: римские перед стенами Нолы, а пунийские перед своим лагерем. С этого времени между городом и лагерем завязывались незначительные сражения с переменным счастьем, так как вожди не желали останавливать воинов, если они не в большом числе и без определенного плана вызывали врага на бой, но и не желали давать сигнала к решительному бою. В то время как войска выступали таким образом уже ежедневно одно против другого, знатные ноланцы довели до сведения Марцелла, что плебеи и пунийцы по ночам ведут между собою переговоры и решили, когда римское войско, выйдя из ворот, будет находиться вне города, разграбить обоз и ручной багаж его, затем запереть ворота и занять стены, чтобы, получив возможность располагать собой и городом, принять пунийцев вместо римлян. Узнав об этом, Марцелл похвалил сенаторов Нолы и решил, прежде чем возникнет какое-нибудь волнение в городе, попытать счастье в сражении. Разделив войско на три части, он выстроил его у трех ворот, обращенных к неприятелю; обозу он приказал следовать сзади, а обозным слугам, маркитантам и слабосильным воинам нести колья
[785]. У средних ворот он поставил отборных воинов легионов и римских всадников, а у двух других ворот рекрутов, легковооруженных и союзнических всадников. Ноланцам было запрещено приближаться к стенам и воротам; назначенное для резерва войско оставлено было для защиты обоза, чтобы предупредить нападение на него в то время, когда легионы будут заняты сражением. Выстроившись таким образом, римляне стояли внутри ворот. Ганнибал держал войско большую часть дня под знаменами в строю, как он это делал в течение нескольких дней; сначала он удивлялся, что римское войско не выходит из ворот, что на стенах нет ни одного вооруженного. Затем, полагая, что переговоры его с ноланскими плебеями выданы и что римляне от страха бездействуют, он отослал часть воинов назад в лагерь, приказав им поскорее вынести в переднюю линию все снаряды для осады города, так как был вполне уверен, что плебеи поднимут в городе бунт, если он нападет на римлян, когда они будут в нерешительности. В то время как все торопились на свои места в первые ряды и войско подвигалось к стенам города, Марцелл вдруг, открыв ворота, приказал дать сигнал к сражению и сначала пехотинцам, а затем всадникам с криком сделать возможно сильный натиск на врага. Немало смущения и замешательства произвел он в центре карфагенского войска, как вдруг из обоих соседних ворот на фланги врагов ударили легаты Публий Валерий Флакк и Гай Аврелий. К тому же маркитанты, обозные и прочая толпа, приставленная для защиты обоза, подняли такой крик, что неожиданно произвели на пунийцев впечатление большого войска, между тем как они презирали римлян главным образом ввиду их малочисленности. Я не смею утверждать того, что сообщают некоторые писатели, именно, что неприятелей пало 2800, а римлян не более 500. Но была ли победа так велика или меньше, во всяком случае, в этот день совершен был великий и, пожалуй, величайший подвиг в этой войне: ибо не понести поражения от Ганнибала было в то время для победителей труднее, нежели потом победить его.
17. Когда Ганнибал потерял надежду овладеть Нолой и возвратился в Ацерры, Марцелл приказал тотчас запереть ворота, поставил стражу, чтобы никто не вышел из города, и провел на площади расследование обо всех тех, кто вел тайные переговоры с неприятелем. Более 70 человек, оказавшихся виновными, он приказал казнить и имущество их объявил собственностью римского народа. Передав управление городом сенату, Марцелл вышел со всем войском и расположился лагерем выше Свессулы. Сначала Ганнибал пытался склонить жителей Ацерр к добровольной сдаче, но, видя их непреклонность, стал готовиться к осаде и штурму города. Впрочем жители Ацерр были мужественны, но имели мало войска; при виде возводимых вокруг города окопов они отчаялись в возможности защитить его и, прежде чем враги оцепили их стены непрерывном валом, бежали среди ночной тишины через промежутки между укреплениями, по местам, где не было стражи. Разбредшись по дорогам и бездорожным местам, куда кого привело определенное намерение или ошибка, они прибыли в города Кампании, которые, как им было точно известно, не изменили римлянам. Разграбив и спалив Ацерры, Ганнибал получил известие, что Казилин призвал римского диктатора и легионы, а потому повел войско к Казилину, чтобы близость неприятельского лагеря не вызвала паники и в Капуе. В Казилине было в это время 500 пренестинцев с небольшим числом римлян и латинов, которых привели туда слухи о каннском поражении. Так как набор в Пренесте не был закончен к определенному сроку, то они вышли из дому несколько позже и прибыли в Казилин до получения известия о несчастном сражении; когда же к ним стали присоединяться другие римляне и союзники и таким образом из Казилина двинулось довольно большое войско, то известие о каннском сражении заставило их повернуть обратно в Казилин. Тут они провели несколько дней, причем возбуждали подозрение в кампанцах, но и сами их боялись, так как должны были беречься от засад с их стороны и в свою очередь сами строили им засады; узнав же почти наверно, что дело клонится к отпадению Капуи и к вступлению туда Ганнибала, они ночью перебили горожан и заняли часть города по сю сторону реки Волтурн – этой рекой город разделяется на две части. Таков был римский гарнизон в Казилине. К нему присоединилась перузинская когорта в 460 человек, собравшихся в Казилин несколько дней тому назад, вследствие того же известия, под влиянием которого прибыли и пренестинцы. Вооруженных было достаточно для обороны такого незначительного города, защищенного с одной стороны рекою, а ввиду недостатка хлеба людей было, по-видимому, даже слишком много.
18. Когда Ганнибал находился уже недалеко от Казилина, он послал вперед гетулов
[786] с их начальником Исалком и приказал им сперва, если представится возможность повести переговоры, ласковыми речами склонять жителей к тому, чтобы они отворили ворота и приняли гарнизон; если же они будут упорствовать, то употребить силу и посмотреть, нельзя ли напасть на город с какой-нибудь стороны. Как только они подступили к стенам, то им показалось, что город покинут, так как в нем царила тишина; полагая, что жители от страха очистили город, варвар принялся ломать ворота и сокрушать запоры, как вдруг они открылись и оттуда со страшным шумом бросились две когорты, выстроенные внутри города именно для этой цели, и произвели избиение неприятелей. Когда таким образом отражены были первые ряды врагов, послан был Магарбал с большим числом отборного войска, но и он также не мог выдержать натиска римлян. Наконец Ганнибал, разбив лагерь перед самыми стенами, принялся штурмовать маленький город и незначительный гарнизон со всеми войсками и всеми средствами. Но в то время как он вызывающим образом подступал к городу, окружив его со всех сторон кольцом, он лишился нескольких воинов, и притом самых храбрых, которые были убиты со стены и башен. Однажды, когда и горожане сами попытались сделать вылазку, он выставил против них ряд слонов
[787] и чуть было не отрезал их от города; в большом замешательстве он погнал их обратно в город, причем, сообразно с таким небольшим гарнизоном, убито было довольно большое число. Убито было бы еще больше, если бы ночь не прервала сражения. На следующий день все воины воспламенились желанием штурмовать город, особенно когда выставили золотой стенной венок, и сам полководец упрекал завоевателей Сагунта в ленивой осаде укрепления, лежащего на ровной местности, напоминая каждому в отдельности и всем вместе о Каннах, Тразименском озере и Требии. После этого стали подвигать винеи и делать подкопы. Но против разнообразных попыток врагов оказалось достаточно силы и искусства: союзники римлян воздвигли против навесов оборонительные укрепления, неприятельские подкопы уничтожали поперечными канавами; принимали меры против явных и тайных начинаний врагов, пока, между прочим, чувство стыда не отклонило Ганнибала от его предприятия; но чтобы не подумали, что он совсем отказался от своего намерения, он укрепил лагерь, оставил в нем достаточный гарнизон и отправился на зимние квартиры в Капую. Там большую часть зимы он продержал в крытых помещениях свое войско, которое, благодаря частым случайностям и продолжительному походу, закалено было против всех человеческих невзгод и, не испытав удобств, не привыкло к ним. И вот людей, которых не сокрушили никакие страдания, погубили излишние удобства и неумеренные удовольствия, и тем в большей мере, чем с большей жадностью они с непривычки бросились на них. Именно – сон, вино, пиры, разврат, бани и праздность, в силу привычки со дня на день все более и более прельщавшая их, так обессилили их физически и нравственно, что впоследствии их более поддерживали прошлые победы, чем наличные силы, и люди, опытные в военном деле, считали это со стороны полководца большим промахом, чем то, что, после сражения при Каннах, он не повел тотчас войска на Рим, ибо бездействие того времени, как могло казаться, только отсрочило победу, а настоящая ошибка лишила сил, чтобы побеждать. Таким образом, клянусь Геркулесом, Ганнибал нигде и ни в чем не мог удержать прежней дисциплины, точно он вывел из Капуи другое войско: бóльшая часть воинов увлеклась любовницами и возвратилась в Капую, и, как только их стали держать опять в палатках и пришлось выносить переходы и прочие военные невзгоды, у них, как у новобранцев, не хватило ни телесных сил, ни душевной бодрости. Затем во время летнего похода бóльшая часть воинов, не испросив отпуска, покидала знамена, и для дезертиров не было другого пристанища, как в Капуе.
