22. Когда отцы, насколько это было в человеческих силах, пополнили все прочие пробелы, образовавшиеся вследствие постоянных поражений, то обратили наконец внимание и на себя, на опустевшую курию и небольшое число собирающихся на государственные совещания. Ведь со времени цензорства Луция Эмилия и Гая Фламиния не производилось выборов в сенат, несмотря на то что несчастные сражения, а сверх того и несчастные случаи с отдельными лицами в течение пяти лет погубили такое большое число сенаторов. Так как диктатор после потери Казилина уже отправился к войску, то претор Марк Эмилий по требованию всех сенаторов сделал об этом доклад; и тогда Спурий Карвилий сказал длинную речь, в которой жаловался не только на недостаток сенаторов, но и на малочисленность граждан, которых можно было бы выбрать в отцы
[792]. Далее он настоятельно советовал, с целью пополнить сенат и установить более тесное единение латинского племени с римским, дать по выбору римских отцов права гражданства двум сенаторам из каждого латинского народа и выбрать их в сенаторы на место умерших. Сенаторы выслушали это предложение с таким же неудовольствием, как некогда требование самих латинов, во всей курии слышны были негодующие голоса, особенно голос Тита Манлия, заявившего, что и теперь еще есть человек
[793] того рода, из которого происходил консул, грозивший некогда на Капитолии убить собственноручно латина, которого увидит в курии. Тут Квинт Фабий Максим заявил, что никогда еще в сенате не поднимали ни одного вопроса более некстати, чем в настоящее время, когда при таком напряженном состоянии и колебании союзников затрагивают то, что еще более может их взволновать. Поэтому эту безрассудную речь одного человека следует уничтожить всеобщим молчанием, и если в курии поднимали когда-либо какой-нибудь тайный, священный вопрос, о котором следовало молчать, то прежде всего следует этот вопрос скрыть, утаить, забыть и считать не возбужденным. Таким образом упоминание об этом вопросе было подавлено. Было решено назначить диктатора, старейшего из бывших некогда цензорами и оставшихся еще в живых, для составления списка сената и приказано пригласить консула Гая Теренция для назначения диктатора. Консул оставил гарнизон в Апулии, быстро возвратился в Рим и, по обычаю, в следующую же ночь, на основании сенатского постановления, назначил Марка Фабия Бутеона диктатором на шесть месяцев без начальника конницы.
23. Когда диктатор в сопровождении ликторов взошел на кафедру, то заявил, что не одобряет ни выбора двух диктаторов, чего прежде никогда не бывало; ни выбора диктатора без начальника конницы; ни передачи цензорской власти одному лицу, и притом одному и тому же во второй раз; ни предоставления власти на шесть месяцев диктатору, если он не выбран для ведения войны. Неограниченную власть диктатора, вызванную случаем и затруднительным положением государства, он ограничит; он не исключит из сената никого из тех, которых выбрали в сенаторы цензоры Гай Фламиний и Луций Эмилий, но прикажет только переписать их имена в другие списки и прочитать их, чтобы один человек не судил и не решал вопроса о добром имени и нравственности сенатора; выбор сенаторов на место умерших он произведет так, что предпочтение явно будет отдано сословию перед сословием, а не человеку перед человеком. По прочтении списков прежних сенаторов он избрал на место умерших сенаторов прежде всего тех, которые после цензорства Луция Эмилия и Гая Фламиния занимали курульную должность и еще не были выбраны в сенат, в том порядке, в каком каждый был выбран на эту должность; затем тех, которые были эдилами, народными трибунами и квесторами, наконец из не занимавших таких должностей тех, у которых дома на стенах висели снятые с неприятеля доспехи или которые имели гражданский венок. Выбрав таким образом сто семьдесят семь человек в сенаторы при чрезвычайном одобрении присутствующих, он тотчас же сложил с себя должность и сошел с кафедры в качестве простого гражданина, приказав ликторам удалиться. Он замешался в толпу людей, занятых своими частными делами, и нарочно проводил там время, не желая дать повода народу оставить форум для того, чтобы сопровождать его домой. Несмотря на такую проволочку, участие граждан к нему не охладело, и большая толпа сопровождала его домой. В следующую ночь консул отправился обратно к своему войску, не уведомив о том сенат, чтобы его не удерживали в городе для созыва комиций.
24. На следующий день сенат, спрошенный претором Марком Помпонием, решил написать диктатору, чтобы он вместе с начальником конницы и претором Марком Марцеллом прибыл в Рим для выбора консулов, если считает это полезным для блага государства; имелось в виду, чтобы сенаторы могли лично от них узнать, в каком положении государство, и соответственно этому принять меры. Все на зов явились, оставив легатов для командования легионами. Диктатор говорил о себе мало, и притом скромно, приписывая бóльшую часть славы начальнику конницы Тиберию Семпронию Гракху, и назначил комиции, на которых избраны были в консулы управлявший тогда провинцией Галлией Луций Постумий (заочно в третий раз) и Тиберий Семпроний Гракх, бывший тогда начальником конницы и курульным эдилом. Затем в преторы избраны были Марк Валерий Левин (во второй раз), Аппий Клавдий Пульхр, Квинт Фульвий Флакк, Квинт Муций Сцевола. После выборов диктатор возвратился на зимние квартиры в Теан к войску, оставив в Риме начальника конницы, с тем, чтобы он, так как он должен был по истечении нескольких дней вступить в должность, спросил мнение отцов о наборе и о снаряжении войск на следующий год.
В то время как римляне особенно заняты были выборами, получено было известие о новом поражении – в этот год судьба посылала одно поражение за другим – именно, будто предназначенный консул Луций Постумий
[794] со всем войском погиб в Галлии. Лес – галлы его называли Литанским
[795], – по которому он хотел провести войско, был велик. В этом лесу с правой и левой стороны дороги галлы так подпилили деревья, что если их не трогать, то они стояли неподвижно, при малейшем же толчке падали. У Постумия было два римских легиона и столько союзников, набранных им в областях у Адриатического моря, что он ввел в неприятельскую страну 25 000 вооруженных. Галлы расположились кругом на опушке леса и, как только войско вошло в лес, толкнули крайние из подпиленных деревьев. Эти деревья падали на другие, которые сами по себе не были устойчивы и еле-еле держались при помощи других, и они с обеих сторон повалились на людей, оружие и лошадей, так что спаслось едва только десять человек. Бóльшая часть была убита стволами деревьев и отломившимися ветвями, прочие же, напуганные этой неожиданностью, были перебиты вооруженными галлами, засевшими вокруг всего леса, причем из такого большого числа взяты были в плен немногие, которые устремились к мосту на реке, но были отрезаны, так как мост был уже занят врагами. Здесь пал Постумий, сражавшийся изо всех сил, чтобы не попасть в плен. Доспехи вождя и его отрубленную голову бóи с торжеством отнесли в свой самый священный храм. Затем голову эту очистили, а череп, по обычаю, оправили в золото и, как священный сосуд, употребляли в торжественных случаях для возлияний, а для жрецов и предстоятелей храма он служил и чашей. Добыча галлов была так же велика, как и победа: хотя бóльшая часть животных была задавлена упавшими деревьями, зато прочие вещи найдены были лежащими по всей линии павшего войска, так как ничего не было потеряно во время бегства.
