Отослав Ганнона с теми войсками, с которыми он прибыл, из Нолы в страну бруттийцев, сам Ганнибал поспешил на зимние квартиры в Апулию и расположился вокруг Альп. Как только Квинт Фабий услыхал об удалении Ганнибала в Апулию, он приказал свезти хлеб из Нолы и Неаполя в лагерь выше Свессулы, усилил укрепления, оставил для защиты этого места в зимнее время достаточный гарнизон, а сам подошел ближе к Капуе и опустошал огнем и мечом Кампанскую страну, пока не заставил кампанцев выйти из ворот, хотя они совсем не надеялись на свои силы, и стать лагерем в открытом месте перед городом. У неприятелей было 6000 войска: пехота была слаба, конница была лучше, вследствие чего они и тревожили римлян конными схватками.
В числе многих знатных кампанских всадников был Церрин Вибеллий, по прозвищу Таврея. Он был гражданин Капуи, один из храбрейших кампанских всадников, так что, во время его службы у римлян, только один римлянин-конник, Клавдий Азелл, не уступал ему в воинской славе. В то время Таврея долго объезжал неприятельские отряды, осматривая их, и наконец, когда наступила тишина, спросил, где Клавдий Азелл; почему он, часто оспаривавший у него славу храбрости, не желает решить спора мечом: уступив победу, выдать ему «тучные доспехи» или, победив, получить таковые же.
47. Как только известие об этом сообщено было Азеллу в лагерь, он только спросил консула, можно ли ему вне рядов воинских сразиться с неприятелем, вызывающим его на бой. Получив разрешение, он тотчас же взял оружие, миновал верхом передовые посты, назвал Таврею по имени и предложил ему помериться силами, где ему угодно. Римляне вышли из лагеря в большом числе посмотреть на бой, и кампанцы, наблюдавшие за боем, заняли не только вал, но и городские стены. Возбудив уже раньше своим дерзким разговором интерес к бою, они теперь, с копьями, готовыми поразить, пришпорили коней; затем, отражая удары в открытом поле, они, не ранив друг друга, затягивали сражение. Тут кампанец сказал римлянину: «Это будет бой коней, а не всадников, если мы с открытого поля не спустимся на эту дорогу в ложбину. Там не будет места увиливать, и мы вступим в рукопашный бой». Едва успел он это сказать, как Клавдий бросился на коне в ложбину; Таврея, храбрый более на словах, чем на деле, воскликнул: «Только, пожалуйста, не в ров с конем!»
[815] С этого времени слова эти вошли в поговорку у крестьян. Клавдий долго ехал по этой дороге, но, не встретив никакого врага, выехал опять в открытое поле, бранил врага за малодушие и к великой радости и торжеству своих вернулся победителем в лагерь. Некоторые летописцы прибавляют к этому единоборству во всяком случае удивительное обстоятельство, о справедливости которого предоставляется судить всякому, а именно: Клавдий, преследуя убегающего к городу Таврею, въехал в открытые ворота неприятельского лагеря и среди оцепеневших от удивления врагов невредимо ускакал в другие ворота.
48. С этого времени в лагере царило спокойствие. Консул даже подвинулся назад, чтобы дать возможность кампанцам заняться севом, и опустошил их поля только тогда, когда высокие стебли посевов могли уже доставить корм лошадям. Корм этот он свез в Клавдиев лагерь выше Свессулы и там устроил зимнее жилище. Проконсулу Марку Клавдию он приказал, оставив в Ноле необходимый для защиты города гарнизон, прочих воинов отпустить в Рим, чтобы не обременять союзников и не вводить государство в расход. Тиберий Гракх, отведя легионы из Кум в Луцерию, в Апулию, послал оттуда претора Марка Валерия с войском, которое у него было в Луцерии, в Брундизий, приказав оберегать прибрежье Саллентинской области и принимать меры против Филиппа и войны с Македонией.
В конце того лета, в которое совершились описанные нами события, пришли известия от Гнея и Публия Сципионов о важных и удачных действиях в Испании, но при этом они сообщили, что у них нет денег для уплаты жалованья и для обмундирования, нет провианта для войска и всего необходимого для моряков. Что касается жалованья, то, если в казне нет денег, они надеются принять какие-либо меры, чтобы достать средства от испанцев; все же прочее должно быть непременно выслано из Рима, так как иначе нельзя ни содержать войска, ни удержать за собою провинцию. По прочтении письма все сенаторы признали сообщение правдивым и требование справедливым; но приходило на мысль, какое большое сухопутное и морское войско приходится им содержать и какой большой флот придется вскоре снарядить, в случае войны с Македонией; Сицилия и Сардиния, до войны платившие подать, едва содержат войска, защищающие эти провинции; расходы покрываются военным налогом, но число платящих его уменьшилось вследствие таких значительных поражений при Тразименском озере и при Каннах; если же немногих оставшихся плательщиков обременить усиленным налогом, то они погибнут от другого рода зла. Таким образом, если государству не дадут взаймы, то на свои средства оно не в состоянии будет существовать. Претор Фульвий должен выступить перед народным собранием, объявить народу настоятельную нужду государства и убедить тех, которые увеличили свое наследственное имущество посредством подрядов, продлить государству, благодаря которому они разбогатели, срок уплаты и принять на себя поставку всего нужного испанскому войску на том условии, что, когда в казне будут деньги, им будет уплачено прежде всех. Претор объявил в народном собрании об этом, а равно о дне, в который он будет сдавать подряд на поставку обмундировки и провианта испанскому войску и всего необходимого для моряков.
49. Когда настал этот срок, три общества
[816], состоявшие из девятнадцати человек, изъявили готовность взять на себя подряд, но при этом заявили два условия: во-первых, они требовали, чтобы во время этой службы государству они были освобождены от военной повинности, во-вторых – чтобы государство приняло ответственность за убытки, которые могут причинить враги или буря всему тому, что будет нагружено на корабли. Требования эти были уважены, и общества взяли на себя подряд; таким образом, государственные расходы были покрыты частными средствами. Такие чувства граждан и такая любовь их к отечеству обнаружились одновременно во всех сословиях. С каким великодушием приняты были все подряды, с такой же величайшей добросовестностью они были выполнены, и потому в содержании не делалось никаких сокращений, как будто бы воины продовольствовались богатой, как некогда, казной.
Когда подряд был доставлен в Испанию, Газдрубал, Магон и Ганнибал, сын Бомилькара, осаждали город Илитургис за то, что он отпал к римлянам. После горячего боя и поражения противников Сципионы сквозь тройной неприятельский лагерь прибыли в город союзников, доставили провиант, в котором чувствовался недостаток, уговорили горожан защищать свои стены с таким же мужеством, какое они увидят в римском войске, когда оно будет сражаться за них, и отправились штурмовать главный лагерь, бывший под командой Газдрубала. Туда же прибыли два карфагенских вождя с войсками, так как видели, что главное дело будет там. И вот сражение началось вылазкой из лагеря. В битве в этот день было 60 000 врагов, на стороне римлян около 16 000. Тем не менее победа римлян была так решительна, что они убили неприятелей больше, чем было их самих, взяли в плен более 3000 человек, захватили несколько менее 1000 лошадей, 59 знамен, 7 слонов, и 5 убито было в сражении. В тот день они завладели тремя лагерями. Сняв осаду с города Илитургиса, пунийские войска направились осаждать город Интибилис, так как их силы пополнены были войском в провинции, которая более других была падка до войны, лишь бы только была добыча или плата, и в то время располагала очень многими способными в службе юношами. Снова оба войска сразились, и результаты битвы были те же. Более 13 000 врагов было убито, взято в плен более 2000 с 42 знаменами и 9 слонами. Тогда-то почти все испанские народы перешли на сторону римлян, и в это лето совершились в Испании гораздо более важные события, чем в Италии.
