Книга XXІV
Временное занятие карфагенянами Регия (1). Бруттийцы идут на Кротон; удаление жителей в Локры (2–3). Воцарение в Сиракузах Гиеронима (4–5). Переговоры его с Ганнибалом (6). Гибель Гиеронима (7). Выборы в Риме (7–9). Распределение провинций между должностными лицами 540 года; чудесные знамения и умилостивление богов (10). Набор легионов; снаряжение флота (11). Движение Ганнибала на Путеолы (12). Тарентинцы приглашают Ганнибала; неудачное нападение его на Путеолы и Нолу (13). Победа Тиберия Гракха у Луцерии; добровольцам из рабов дана свобода (14–16). Победа римлян над Ганнибалом под Нолой (17). Заботы цензоров об исправлении нравственности граждан; прочность государственного кредита (18). Взятие римлянами Казилина (19). Успехи римлян в Южной Италии; неудачная попытка Ганнибала завладеть Тарентом (20). Волнение в Сиракузах после убиения Гиеронима (21–25). Истребление царского рода (26). Враждебное настроение в Сиракузах против римлян (27). Партия сторонников Рима берет верх (28). Леонтины начинают войну против римлян и отлагаются от Сиракуз (29). Взятие Леонтин римлянами; восстание сиракузской армии против римлян (30–31). Волнение переходит в Сиракузы (32). Начало войны с сиракузцами (33). Осада Сиракуз (34). Прибытие в Сицилию подкреплений из Карфагена и из Рима; сицилийские города переходят на сторону карфагенян (35–36). Избиение бунтовщиков в Энне привело к отложению всех сицилийских городов от Рима (37–39). Неудачная осада Филиппом Македонским Аполлонии (40). События в Испании (41–42). Выборы в Риме и распределение армии на 541 год (43–44). Занятие римлянами Арп (45–47). Капуя готова вернуться к союзу с римлянами; пожар в Риме (47). Нумидийский царь Сифак вступает в союз с Римом (48). Победа Масиниссы над Сифаком; кельтиберы поступают на римскую службу (49).
1. Возвратившись из Кампании в Бруттийскую область, Ганнон с помощью бруттийцев и по их указанию напал на греческие города, которые тем охотнее оставались в союзе с римлянами, что видели переход на сторону карфагенян бруттийцев, которых они ненавидели и боялись. Прежде всего он напал на Регий и потерял тут несколько дней. Между тем локрийцы быстро свезли в город с полей хлеб, дрова и все предметы первой необходимости, имея в виду и то, чтобы не оставить врагам никакой добычи. С каждым днем из всех ворот выходило большое число жителей; наконец, в городе остались только те, которые должны были поправлять стены и ворота и сносить метательные снаряды в оборонительные укрепления. Против этой толпы, состоявшей из людей разного возраста и сословия и бродившей по полям большею частью без оружия, пуниец Гальмикар выслал всадников; получив приказание никого не обижать, они так выстроились, чтобы рассеявшихся отрезать от города. Сам вождь, заняв возвышенное место, чтобы видеть оттуда поля и город, приказал бруттийской когорте подвинуться к стене города, вызвать локрийских старейшин для переговоров и, обещая им дружбу Ганнибала, склонить их к передаче города. Сначала локрийцы не верили словам бруттийцев, но вскоре, когда на холмах показались пунийцы и немногие возвратившиеся жители города доносили, что вся прочая толпа во власти неприятелей, они, под влиянием страха, ответили, что посоветуются с народом. Тотчас созвано было собрание. Все легкомысленные люди предпочитали перемену и новый союз; те же, родственники которых были отрезаны за городом неприятелем, чувствовали себя связанными, точно дали заложников; и только немногие скорее молча одобряли верность союзу с римлянами, чем открыто ратовали за свои убеждения. Последовала сдача пунийцам, причем казалось, что общее согласие не подлежит сомнению. Препроводив тайно начальника гарнизона Луция Атилия и бывших с ним римских воинов в гавань и посадив их на корабли для переправы в Регий, локрийцы приняли в город Гальмикара и пунийцев под условием, чтобы немедленно был заключен союзный договор на равных правах. Но пунийцы чуть было не нарушили обещания, данного сдавшимся локрийцам, ставя им в вину то обстоятельство, что они коварно дозволили выйти из города римскому отряду, но последние утверждали, что отряд ушел сам. Даже посланы были в погоню всадники, на случай, если течение в проливе задержит корабли или прибьет их к берегу. Преследуемых они не настигли, но видели другие корабли, переправлявшиеся по проливу из Мессаны в Регий. То были римские воины, посланные претором Клавдием для занятия города гарнизоном. Вследствие этого враги тотчас же отступили от Регия. По приказанию Ганнибала с локрийцами заключен был мир: им предоставлено было жить свободно по своим законам, город должен был оставаться открытым для пунийцев, гавань во власти локрийцев; в основании союза должна была лежать взаимная помощь в мирное и военное время.
2. Таким образом пунийцы удалились от пролива к неудовольствию бруттийцев, так как последние должны были оставить нетронутыми города Регий и Локры, которые они решили разграбить. Вследствие этого они набрали самостоятельно 15 000 молодежи, вооружили ее и отправились осаждать Кротон, тоже греческий приморский город, полагая, что если завладеют укрепленным городом с гаванью, то этим значительно увеличат свое могущество. Беспокоило их то, что они не смели не пригласить на помощь пунийцев, чтобы не показалось, что они поступают не по-союзнически, но они опасались также, что в случае, если Пуниец явится опять посредником мира, а не помощником в войне, то они напрасно будут бороться за свободу Кротона, как некогда боролись за свободу Локр. Поэтому они сочли за лучшее отправить к Ганнибалу послов и обеспечить себе то, что Кротон будет принадлежать бруттийцам, если они завладеют им. Ганнибал ответил, что решение этого вопроса принадлежит тем, которые находятся на месте, и отослал их к Ганнону; но от последнего они не получили никакого определенного ответа: он не желал видеть славный и богатый город разрушенным и надеялся, что если бруттийцы начнут штурм города, а пунийцы видимо будут против этого и не помогут им, то город тем скорее перейдет на сторону карфагенян. В Кротоне у жителей не было единодушия ни в плане, ни в настроении; все общины Италии страдали, так сказать, одною болезнью: плебеи не соглашались с оптиматами, сенат стоял за римлян, а плебеи стремились к союзу с пунийцами. Об этом разногласии в городе уведомил бруттийцев один перебежчик. Он сообщил им, что во главе плебеев стоит Аристомах, который советует выдать город, что в обширном опустевшем городе, в котором укрепления лежат на далеком расстоянии одно от другого, только немного сенаторских постов и караулов, а что везде, где на страже стоят плебеи, открыт доступ в город. По совету и указанию перебежчика бруттийцы окружили город, были впущены плебеями и при первом натиске завладели всем городом, кроме крепости. Крепость была в руках оптиматов, которые уже раньше приготовили себе это убежище, на случай подобного несчастия. Туда же убежал Аристомах, словно он советовал передать город пунийцам, а не бруттийцам.
3. До прибытия Пирра в Италию стена Кротона имела в окружности двенадцать тысяч шагов. После опустошения, произведенного во время этой войны, оставалась населенной едва половина города: река, протекавшая прежде в центре города, протекала теперь вне населенной части его; крепость находилась также вдали от населенных мест. На расстоянии шести тысяч шагов от города стоял знаменитый храм – более знаменитый, чем сам город – Юноны Лацинийской, чтимый всеми окрестными народами. Там была густая роща, окруженная высокими елями, посреди ее прекрасные пастбища, где паслись без всякого присмотра различные животные, посвященные богине: каждое стадо отдельно ночью возвращалось в свои загоны, и никогда не обижали их ни дикие звери, ни люди; от продажи скота получалась большая прибыль, и на эти деньги сделана была массивная золотая колонна, посвященная богине: таким образом, храм славился не только святостью, но и богатством. Как обыкновенно таким прославленным местам приписывают некоторые вымышленные чудеса, так и тут существует предание, что при входе в храм есть алтарь, пепел с которого никогда не разносится никаким ветром. Крепость Кротона, одной стороной нависшая над морем, другой – обращенная к материку, некогда была защищена только естественным своим положением; впоследствии она была окружена и стеною в том месте, где сицилийский тиран Дионисий пробрался по скалам
[817], лежащим на стороне, противоположной той, с которой он нападал, и коварно овладел городом. Эту крепость, по-видимому довольно безопасную, и занимали тогда кротонские оптиматы, осажденные своими плебеями вместе с бруттийцами. Наконец, не будучи в состоянии завладеть крепостью своими собственными силами, бруттийцы по необходимости обратились за помощью к Ганнону. Он попробовал склонить кротонцев к сдаче, под условием, чтобы они приняли к себе колонистов из бруттийцев и чтобы таким образом опустелый и покинутый вследствие войн город снова получил прежнее население, но склонил только одного Аристомаха. Кротоноцы объявили, что предпочтут умереть, чем соединиться с бруттийцами и принять чужие нравы, обычаи, законы, а вскоре и язык. Только один Аристомах бежал к Ганнону, так как своими увещаниями ему не удалось добиться сдачи, а выдать крепость так, как он прежде выдал город, не представлялось случая. Вскоре после этого локрийские послы вошли в крепость с разрешения Ганнона и убедили кротонцев согласиться на переселение в Локры, не доводя дела до крайности. Позволения на это они добились у Ганнибала через послов, отправленных к нему с этой именно целью. Таким образом город Кротон был очищен; жители были отведены к морю и посажены на корабли. Все оптиматы переселились в Локры. В Апулии не прекращалась война между римлянами и Ганнибалом даже зимою. Консул Семпроний зимовал в Луцерии, Ганнибал – недалеко от Арп. Между ними завязывались легкие стычки, если место или время представлялись той и другой стороне удобными, и, благодаря этому, римляне с каждым днем делались способнее к войне, осторожнее и более обеспечивали себя от засад.
