17. Пока это происходило под Беневентом, Ганнибал, опустошив Неаполитанскую область, двинулся к Ноле. Заметив его приближение, консул призвал пропретора Помпония с тем войском, которое стояло лагерем выше Свессулы, и приготовился встретить врага и немедленно сразиться. В тиши ночи через ворота, наиболее удаленные от неприятеля, он выслал Гая Клавдия Нерона с отборной конницей и приказал ему незаметно обойти врага, постепенно следовать за ним по выходе его из лагеря и, когда заметит, что сражение началось, напасть с тыла. Неизвестно, по незнанию ли дороги или по недостатку времени Нерон не мог исполнить приказания консула, но, хотя сражение произошло в его отсутствие, однако перевес несомненно остался на стороне римлян; тем не менее, так как конница не явилась вовремя, то задуманный план был расстроен: не смея преследовать отступавших, Марцелл дал сигнал к отступлению, хотя его воины побеждали; за всем тем, по слухам, в этот день пало врагов более 2000, римлян менее 400. Около захода солнца вернулся Нерон, промучив напрасно в течение дня и ночи коней и всадников и даже не видев врага. За это консул жестоко упрекал его, говоря, что он помешал отомстить врагу за каннское поражение. На следующий день римляне выступили в боевом строю, а пунийцы остались в лагере и уже этим молча признали себя побежденными. На третий день Ганнибал, отказавшись от надежды завладеть Нолой, так как все его попытки были неудачны, в тиши ночи направился в Тарент, где он с большой уверенностью мог рассчитывать на измену.
18. Так же деятельно, как велась война, шло внутреннее управление государством. Цензоры, которым вследствие бедности казны не приходилось отдавать подряды на постройку новых зданий, обратили свое внимание на наблюдение за нравственностью граждан и на исправление пороков, зародившихся в эту войну, подобно язвам, которые зарождаются в организмах, одержимых продолжительными болезнями. Они привлекли к ответственности прежде всего тех, которые будто бы после поражения при Каннах надумали покинуть Италию. Глава их, Марк Цецилий Метелл, был как раз в то время квестором. Как он, так и прочие участники в этом преступлении должны были держать ответ, но так как они не смогли оправдаться, цензоры объявили, что все их разговоры и речь направлены были против государства, чтобы таким образом составить заговор, имевший целью оставление Италии. Затем были призваны слишком хитрые толкователи своего клятвенного обязательства, именно те пленные, которые, вернувшись незаметно с дороги в лагерь Ганнибала, считали, что исполнили свою клятву – вернуться обратно. И те и другие были лишены государственных коней
[834]; сверх того, все они были удалены из триб и сделаны эрариями. Но деятельность цензоров не ограничилась исправлением только сената и всаднического сословия: они извлекли из списков лиц, годных к службе, имена всех тех, которые не служили в течение четырех лет, не имея на это законного основания
[835] и не по болезни. И этих более 2000 человек было отнесено к числу эрариев и все они были удалены из триб. К такому строгому цензорскому наказанию присоединилось еще суровое сенатское постановление: все, заслужившие осуждение цензоров, должны были служить в пехоте и быть отправлены в Сицилию к остаткам каннского войска, а для этих воинов служба могла окончиться только с изгнанием врага из Италии.
Так как цензоры, вследствие оскудения казны, не сдавали уже подрядов на поддержание священных зданий, на поставку лошадей
[836] для игр и подобные дела, то к ним обратилось большое число людей, бравших на себя такие подряды, с просьбой действовать и сдавать подряды, точно в казне есть деньги: никто-де до окончания войны не станет требовать от казны уплаты. Затем явились хозяева тех, которые были отпущены на свободу Тиберием Семпронием при Беневенте, и заявили, что они вызваны триумвирами для получения платы за рабов
[837], но что до окончания войны они ее не примут. В то время господствовала готовность плебеев помочь истощенной казне; они стали вносить в казну сперва сиротские, а потом и вдовьи деньги, так как вкладчики считали отдачу денег под гарантию государства самым безопасным и верным способом сохранения капитала. Поэтому всякий раз, когда для сирот и вдов покупали или вообще приобретали что-нибудь, то квестор записывал у себя. Такая щедрость народа перешла из города и в лагерь, так что ни всадник, ни центурион не брали жалованья, и всякого, кто брал, называли наемником.
19. Консул Квинт Фабий стоял лагерем вблизи Казилина, занятого гарнизоном в 2000 кампанцев и 700 воинов Ганнибала. Начальником этого гарнизона был Статий Метий, отправленный сюда Гнеем Магием, родом из Ателлы, который был в тот год главой
[838] и вооружил без различия рабов и плебеев, чтобы напасть на римский лагерь, когда консул будет занят осадою Казилина. Все это было известно Фабию. Ввиду этого он дал знать своему товарищу в Нолу, что на время осады Казилина ему необходимо другое войско, чтобы противопоставить его кампанцам, и поэтому или пусть он сам прибудет, оставив достаточный гарнизон в Ноле, или, если нельзя оставить Нолу и есть еще какая-нибудь опасность со стороны Ганнибала, он пригласит проконсула Тиберия Гракха из Беневента. Вследствие такого известия Марцелл оставил в Ноле гарнизон в 2000 человек и прибыл с прочим войском в Казилин. С его прибытием начавшие уже было волноваться кампанцы присмирели. Таким образом оба консула приступили к осаде Казилина. Так как римские воины, подступавшие неосторожно к стенам, получали здесь много ран и осада шла не совсем успешно, то Фабий предложил оставить это маловажное предприятие, которое, однако, было так же затруднительно, как и важно, и отступить отсюда, так как предстояли более серьезные дела. Марцелл же был того мнения, что за многие дела великие вожди совсем не должны браться, но, раз взявшись, должны доводить дело до конца, так как репутация имеет важное значение в ту и другую сторону, и настоял на том, чтобы, не окончив дела, не отступать от города. После этого стали придвигать винеи, производить всякого рода работы и строить военные машины
[839]. Тогда кампанцы начали просить Фабия дозволить им свободно и безопасно уйти в Капую; немногие уже вышли из города, но Марцелл занял ворота, в которые они выходили, и римляне начали рубить всех без различия сначала у ворот, а затем, ворвавшись в город, и там. До 50 кампанцев, убежавших раньше из города и спасшихся к Фабию, прибыли под его защитой в Капую. Пока вели переговоры о сдаче и осажденные просили пощады, римляне воспользовались случаем и взяли Казилин. Пленные – камцанцы и воины Ганнибала – были отправлены в Рим и заключены в темницу. Масса горожан отдана была соседним народам под надзор.
