20. В то время как войско после благополучного исхода дела двинулось из-под Казилина, Гракх набрал несколько когорт в Лукании и отправил их под командой начальника союзников грабить поля врагов. Когда они разбрелись на большом пространстве, Ганнон напал на них, причинил им не меньший урон, чем получил сам при Беневенте, и немедленно ушел в Бруттий, чтобы его не настиг Гракх. Из двух консулов – Марцелл вернулся в Нолу, откуда он вышел, а Фабий направился грабить поля в Самний и силою оружия возвращать отпавшие города. Особенно жестоко был опустошен Кавдинский округ: на далекое пространство были выжжены поля, угнана добыча – скот и люди, взяты штурмом города Компультерия, Телезия, Компса; Фугифулы и Орбитаний взяты у луканцев; после осады завоеваны Бланда и апулийский город Эки. В этих городах взято было в плен или убито 25 000 врагов и захвачено 370 перебежчиков, которые были отправлены консулом в Рим, все высечены розгами в Комиции и сброшены со скалы
[840]. Все это исполнил Фабий в несколько дней. Марцелл остался в Ноле вследствие болезни и должен был отказаться от военных действий. Претор Квинт Фабий, местом деятельности которого были окрестности Луцерии, взял в это время штурмом город Акуку и укрепился лагерем у Арданей.
Во время таких действий римлян в разных местах Ганнибал явился в Тарент и произвел на всем своем пути страшные опустошения; только в Тарентинской области шествие его приняло мирный характер. Тут он ничего не разорял и нигде не сходил с дороги, и было очевидно, что это делается не потому, чтобы воины были дисциплинированы или вождь умерен, а с целью расположить к себе тарентинцев. Впрочем, когда он подошел к самым стенам города и при первом появлении его войска там не произошло никакого движения, как он того ожидал, то он расположился лагерем почти в тысяче шагов от города. За три дня до появления Ганнибала перед стенами Тарента туда был отправлен пропретором Марком Валерием, начальником флота при Брундизии, Марк Ливий. Энергично набрав там молодежь, расположив ее на постах у всех ворот и кругом на стенах, где это было необходимо, он бодрствовал день и ночь и не давал никакой возможности ни врагам, ни ненадежным союзникам сделать какую-нибудь попытку к нападению. Поэтому Ганнибал, проведя там напрасно несколько дней, так как никто из являвшихся к нему при Авернском озере с приглашением ни сам не приходил и не присылал ни вестника, ни письма, – осознал, что необдуманно поверил тщетным обещаниям тарентинцев, и двинулся оттуда; но и тут он не тронул тарентинской страны; ибо, хотя его мнимая снисходительность до сих пор и не принесла ему никакой пользы, все-таки он не терял надежды поколебать их верность. По приходе в Салапию он приказал свезти хлеб из окрестностей Метапонта и Гераклеи, так как лето уже прошло, и ему понравилось это место для зимних квартир. После этого разосланы были нумидийцы и мавры в Салентинскую область и ближайшие апулийские лесистые хребты для грабежа; оттуда они вывезли немного всякой добычи, но угнали особенно много табунов лошадей; из них до 4000 разделили между всадниками для того, чтобы их объездить.
21. Так как в Сицилии разгоралась далеко не маловажная война и со смертью тирана не изменилось положение дел и настроение умов сиракузцев, а напротив, явились более рьяные вожди движения, то римляне решили поручить эту провинцию одному из консулов, Марку Марцеллу. Тотчас же после убиения Гиеронима прежде всего подняли бунт леонтинские воины: слышны были свирепые возгласы их, что следует отомстить за смерть царя смертью заговорщиков. Затем приятные для слуха, часто повторяемые заговорщиками слова «восстановленная свобода», надежда на щедрую выдачу воинам жалованья из царской казны и на службу под начальством лучших вождей, а с другой стороны, рассказы о гнусных преступлениях тирана и еще более отвратительной его похотливости до того изменили настроение умов воинов, что они дозволили оставить непогребенным тело царя, недавно столь горячо оплакиваемого.
В то время как прочие заговорщики остались в Леонтинах, для того чтобы удержать за собой войско, Феодот и Сосис поспешили как можно скорее на царских конях в Сиракузы, чтобы застать врасплох приверженцев царя, нисколько не подозревавших обо всем случившемся. Но их предупредили не только слухи, с которыми в подобных случаях ничто не может сравниться по скорости, но и вестник из царских слуг; благодаря этому Адранодор занял гарнизонами Остров
[841], крепость и другие возможные и удобные места. Феодот и Сосис въехали через Гексапил
[842] в город после заката солнца, когда уже было темно, показывая при этом окровавленное одеяние царя и его головной убор, проехали Тиху
[843], призывая народ к свободе и оружию и приглашая собраться в Ахрадине
[844]. Часть народа выбежала на улицу, другая стояла у входов в дома, третья смотрела с крыш и в окна и спрашивала, в чем дело. Везде были видны огни, над городом носился смешанный шум. Вооруженные собирались в открытых местах, невооруженные снимали в храме Юпитера Олимпийского
[845] галльское и иллирийское оружие, подаренное Гиерону римским народом и повешенное им в храме, моля при этом Юпитера дать им милостиво и благосклонно священное оружие, так как они вооружаются за отечество, за храмы богов и за свободу. Эта толпа также присоединилась к тем постам, которые были расставлены старейшинами отдельных частей города. На Острове Адранодор защитил гарнизоном, между прочим, государственные житницы: это место, окруженное стеною из квадратных плит и укрепленное наподобие крепости, заняла молодежь, которая и была предназначена для охраны этого пункта; дали знать в Ахрадину, что амбары и хлеб находятся во власти сената.
