Ввиду успешного хода дел в Испании римлянам стало наконец стыдно, что город Сагунт, послуживший поводом к войне, уже восьмой год находится во власти врагов. Поэтому, прогнав силою пунийский гарнизон, они снова заняли этот город и возвратили его прежним жителям, уцелевшим от жестокой войны. Турдетан, которые подали им повод к войне с карфагенянами, римляне подчинили себе, продали их в рабство, а город их разрушили.
43. Таковы были действия в Испании в консульство Квинта Фабия и Марка Клавдия. В Риме, едва только новые народные трибуны вступили в должность, как один из них, Марк Метелл, назначил цензорам Публию Фурию и Марку Атилию день явиться на суд народа. Год тому назад, когда он был квестором, они лишили его коня, исключили из трибы и сделали эрарием за его предложение при Каннах оставить Италию. Но благодаря содействию девяти трибунов им запрещено было выступить ответчиками, пока они занимают свою должность, и таким образом они были освобождены от суда. Окончить перепись цензорам помешала смерть Публия Фурия. Марк Атилий отказался от должности
[853].
На консульских комициях председательствовал консул Квинт Фабий Максим. Оба новых консула, Квинт Фабий Максим, сын консула, и Тиберий Семпроний Гракх, во второй раз были избраны заочно. Преторами были избраны бывшие тогда курульными эдилами Публий Семпроний Тудитан и Гней Фульвий Центимал и из частных лиц Марк Атилий и Марк Эмилий Лепид. Сохранилось известие, что в этом году курульные эдилы устроили в первый раз сценические представления, продолжавшиеся четыре дня. Эдил Тудитан был тот самый, который пробился сквозь неприятельское войско при Каннах, в то время как все прочие, вследствие такого сильного поражения, оцепенели от страха. По окончании этих комиций, по предложению консула Квинта Фабия, предназначенные консулы призваны были в Рим, где вступили в должность и совещались с сенатом о войне, о назначении провинций им и преторам и о том, кому каким войском командовать.
44. И сенат распределил сферы деятельности и войска таким образом: ведение войны с Ганнибалом было поручено консулам, и им даны войска – одно, которым командовал сам Семпроний, другое – которым командовал консул Фабий. В них было по два легиона. Претору Марку Эмилию, ведавшему дела с чужестранцами, было предложено, передав свои судебные обязанности городскому претору Марку Атилию, принять пост в Луцерии с двумя легионами, состоявшими под командой тогдашнего консула Квинта Фабия в бытность его претором. Публию Семпронию был назначен пост в Аримине, Гнею Фульвию в Свессуле – каждому с двумя легионами, с тем, что Фульвий должен был взять городские легионы, а Тудитан принять легионы от Марка Помпония. Продлена власть и оставлены посты – Марку Клавдию в Сицилии в пределах прежнего царства Гиерона, пропретору Лентулу – прежний пост, Титу Отацилию назначен флот; новых войск никто не получил. Марку Валерию назначены были Греция и Македония с бывшими в его распоряжении легионом и флотом; Квинту Муцию – Сардиния с прежним войском, состоявшим из двух легионов; Гаю Теренцию – Пицен с одним легионом, состоявшим уже под его командой. Сверх того, было приказано набрать два городских легиона и 20 000 союзников. Такими вождями и такими войсками обеспечили римляне свое государство против многих одновременных войн, начатых уже или только ожидавшихся.
Набрав два городских легиона и пополнив прочие легионы, консулы до выступления из города принесли умилостивительные жертвы по случаю знамений, о которых было сообщено. Городская стена с воротами в Кайете и даже храм самого Юпитера в Ариции поражены были ударом молнии. Признаны были справедливыми и другие случаи обмана зрения и слуха: у Тарацаны на реке видели военные корабли, которых там вовсе не было; в храме Юпитера Вицилинского, в окрестностях Компсы, будто бы загремело оружие; в Амитерне будто бы вода в реке обратилась в кровь. Принеся умилостивительные жертвы по случаю этих знамений, согласно решению понтификов, консул Семпроний выступил в Луканию, Фабий – в Апулию. Отец последнего прибыл в качестве легата, в лагерь сына у Свессулы. Сын вышел к отцу навстречу; ликторы из уважения к величию отца шли молча
[854]. Старик отец уже проехал верхом мимо одиннадцати ликторов, как консул приказал последнему обратить на это внимание. Тот велел старцу слезть с коня, и тут только отец соскочил с лошади и сказал сыну: «Я хотел испытать, сын, сознаешь ли ты достаточно, что ты консул».
45. В этот лагерь тайно ночью явился Дазий Альтиний, арпиец, с тремя рабами, обещая предать Арпы за вознаграждение. Фабий передал это дело на обсуждение военному совету. Одни предлагали этого двоедушного врага высечь и казнить, как перебежчика, так как он, вероятно, вследствие убеждения, что верность должна стоять на стороне счастья, после поражения при Каннах перешел на сторону Ганнибала и склонил к отпадению Арпы, а затем, когда положение Римского государства, против его ожидания и желания, стало поправляться, он обещает, в виде вознаграждения, новую измену тем, которым изменил; он-де придерживается всегда одной стороны, а в душе склонен к другой; он – ненадежный союзник, легкомысленный враг. Наравне с изменниками из Фалерий и от Пирра
[855], пусть он будет третьим поучительным примером для перебежчиков. На это возражал отец консула, Фабий, что, не соображаясь с современными обстоятельствами, люди в самый разгар войны, точно в мирное время, высказывают о всяком свободно свое суждение; таким образом, в то время как нужно заботиться и думать, насколько возможно, об удержании прежних союзников римского народа и о приобретении новых, считают необходимым дать поучительный пример тому, кто образумится и обратится к прежнему союзу. Поэтому, если можно отпадать от римлян, но нельзя возвращаться к ним, то кто же сомневается в том, что вскоре Римское государство, потеряв доверие союзников, увидит, что все народы Италии связаны договорами с пунийцами. «Однако, – продолжал Фабий, – я не того мнения, что следует придавать какую-нибудь веру словам Альтиния, но предлагаю средний путь: не считать его в настоящее время ни врагом, ни союзником и держать его на время войны недалеко от лагеря, в какой-нибудь надежной общине, под домашним арестом, а по окончании войны обсудить, заслуживает ли он скорее наказания за прежнее отпадение или прощения за настоящее возвращение». Все согласились с Фабием и передали самого Альтиния с его спутниками каленским послам. Довольно большое количество золота, которое он принес с собою, было также приказано оставить ему. В Калах он ходил днем свободно, но стража следила за ним, ночью его держали взаперти и караулили. В Арпах прежде всего заметили отсутствие Альтиния его родные и начали искать его. Затем, когда слух об этом распространился по всему городу, началось, конечно, волнение, вследствие исчезновения первого лица в городе. Из опасения переворота были немедленно отправлены послы к Ганнибалу. Измена Альтиния нисколько не рассердила Пунийца, так как он уже давно подозревал его, как человека сомнительной верности, и усмотрел в сообщенном факте повод завладеть имуществом такого богача и продать его. Однако, чтобы люди думали, что он поступил так скорее в гневе, чем из жадности, он присоединил к алчности жестокость: вытребовав в лагерь его жену и детей, он сперва снял допрос о бегстве Альтиния, затем о количестве золота и серебра, оставшегося в его доме, и, заручившись точными сведениями обо всем, сжег их заживо.
