Давно уже Ганнибал надеялся на отпадение жителей Тарента, а у римлян существовало подобного рода подозрение; случайно побочное обстоятельство ускорило дело. Тарентинец Филеас долгое уже время, под предлогом посольства, жил в Риме. Это был человек характера беспокойного, плохо мирившегося с праздным времяпрепровождением, затянувшимся слишком долго и, на его взгляд, старившим его. Поэтому он нашел себе доступ к заложникам из Тарента и Фурий. Их содержали под стражей в зале Свободы
[866] и не особенно бдительно, так как ни им самим, ни их государствам не было выгоды обманывать римлян. Филеас, часто беседуя с ними, соблазнил их, подкупил двух смотрителей, в сумерки вывели их из места заключения, и сам сопутствовал им в побеге. На рассвете по городу разнеслась весть о бегстве. Посланные в погоню захватили всех близ Таррацины и притащили назад. Их отвели на Комиций и с одобрения народа сначала высекли розгами, а затем сбросили со скалы.
8. Жестокость этого наказания возбудила две самые знаменитые греческие общины в Италии и не только повлияла на политические отношения, но и в частной жизни возмутила отдельных лиц: у многих были родственные или дружеские связи с людьми, так гнусно умерщвленными. Из таких оскорбленных лиц около тринадцати человек знатных тарентинских юношей составили заговор. Во главе их стояли Никон и Филемен. Прежде чем предпринять что-либо, они сочли нужным переговорить с Ганнибалом; поэтому, под предлогом охоты, ночью они вышли из города и направились к нему. Все заговорщики скрылись недалеко от лагеря в прилегавшем к дороге лесу, а Никон и Филемен пошли вперед к караульным постам. Их схватили и отвели к Ганнибалу, как они того и сами желали. Тарентинцы изложили ему причины своего намерения и свои замыслы. Ганнибал осыпал их похвалами и обещаниями и приказал уверить своих соотечественников в том, что они вышли из города на грабеж и гонят туда карфагенский скот, выпущенный на пастбище; им была обещана безопасность и безнаказанность. Добыча молодых людей обратила на себя внимание. Проявление такой отваги с их стороны во второй и следующие разы уже менее возбуждало удивления.
При вторичном свидании с Ганнибалом взаимным честным словом были скреплены следующие условия: свободные тарентинцы будут пользоваться своими собственными законами, сохранят свое имущество, не будут платить Пунийцу никакой дани и против воли не будут принимать гарнизонов, но находившийся в Таренте гарнизон выдадут карфагенянам
[867]. Установив такое соглашение, Филемен участил свои обыкновенные ночные выходы за город и обратно. Он обращал на себя внимание любовью к охоте. С ним были собаки и другие принадлежности охоты. На обратном пути он почти всякий раз дарил префекту или стражам при воротах что-либо из захваченного или из принесенного врагом по предварительному соглашению. То, что поездки свои он предпринимал главным образом ночью, объясняли страхом перед врагами. Дело это стало настолько обыкновенным, что ворота открывали во всякое время ночи по первому его сигналу. Тогда Ганнибал решил, что настало время действовать. Он находился на расстоянии трех дней пути. Чтобы не показалось странным, что стоянка его находится так долго на одном и том же месте, он притворился больным. Его бездеятельная медленность перестала уже внушать подозрение и римлянам, находившимся в тарентинском гарнизоне.
9. Но, решив идти в Тарент, Ганнибал выбрал 10 000 пехотинцев и всадников, которых считал самыми подходящими для этого по их физическому проворству и по легкости оружия, и в четвертую стражу ночи двинул знамена. Вперед он отправил около 80 нумидийских всадников, с приказанием рассеяться вдоль дорог в разных направлениях и зорко следить за всей местностью, чтобы не ускользнул какой-либо шпион из поселян, издалека следивший за движением войска. Зашедших вперед он велел тащить назад, а попадавшихся навстречу убивать, с целью представить собою для окрестных жителей скорее вид хищников, чем настоящего войска. Сам он быстро повел войско и расположился лагерем на расстоянии приблизительно пятнадцати миль от Тарента. Даже там он не объявил, куда держит путь, а только созвал воинов и внушил им, чтобы они все шли по дороге, не позволяли никому сворачивать с нее или выходить из рядов, а также чтобы были внимательны к команде и не делали ничего без приказания вождей; в свое-де время он объяснит, чего он хочет. Почти в тот же час до Тарента долетел слух, что несколько нумидийских всадников опустошают поля на большом пространстве и навели на поселян страх. Эта весть нисколько не подействовала на римского префекта; он отдал только приказ части конницы на следующий день на рассвете выступить, чтобы остановить неприятельские опустошения; в остальном он не принял никаких мер предосторожности; напротив, этот набег нумидийцев принимался за доказательство того, что Ганнибал с войском не снимался с лагеря.
Ганнибал двинулся в ту пору ночи, когда сон бывает самым крепким. Проводником был Филемен с обычным грузом захваченной на охоте дичи; остальные изменники ожидали условленных знаков, а условие состояло в том, что Филемен, неся дичь, введет вооруженных через калитку, которою он обыкновенно входил, Ганнибал же с другой стороны подойдет к Теменитидским воротам. Последние лежали с материковой стороны и были обращены на восток. Значительное пространство внутри стен обнимали могильные курганы. При приближении к воротам Ганнибал зажег сигнальный огонь. Блеснул такой же ответный сигнал Никона. Затем с обеих сторон пламя потухло. Тихо вел Ганнибал войско к воротам. Никон неожиданно напал на спавших стражей, перебил их в их постелях и открыл ворота. Ганнибал с пехотой вошел в город, а коннице приказал остановиться вне, чтобы она могла на просторе являться против врага всюду, куда только потребуют обстоятельства. С другой стороны Филемен также приближается к калитке, через которую он обыкновенно проходил. Его знакомый голос и обычный уже сигнал разбудили стража. На замечание Филемена, что едва возможно держать громадную звериную тушу, страж отворил ворота. Два молодца несли вепря; сам он шел позади с охотником без ноши. Когда страж без всякой предосторожности и в удивлении перед громадным зверем повернулся к несшим, Филемен пронзил его охотничьей рогатиной. Затем вошли около 30 вооруженных, перебили остальных стражей и разломали ближайшие ворота. Тотчас же ворвалось войско со знаменами. Затем оно тихо было проведено на площадь и соединилось с Ганнибалом. Тогда Пуниец разделил на три части 2000 галлов и, дав им по два провожатых из тарентинцев, разослал по городу с приказанием занимать самые многолюдные дороги и, при поднявшейся сумятице, повсюду убивать римлян, щадя горожан. А чтобы представлялась к этому возможность, он научил тарентинцев, чтобы они, как только заметят кого-либо из своих, приказывали им не беспокоиться, не шуметь и не падать духом.
