13. В то время как Ганнибал находился в окрестностях Тарента, а оба консула в Самнии, но, по-видимому, собирались осаждать Капую, кампанцы уже претерпевали голод – обыкновенное бедствие при продолжительной осаде, – потому что римские войска помешали им произвести посев. Поэтому они отправили к Ганнибалу послов с просьбой сделать распоряжение по свозу из соседних мест в Капую хлеба, прежде чем консулы выведут легионы в их поля и неприятельские гарнизоны захватят все дороги. Ганнибал приказал Ганнону перейти с войском из Бруттийской области в Кампанию и озаботиться доставлением кампанцам достаточного количества хлеба. Ганнон отправился со своим войском из Бруттийской области, но избегал неприятельского лагеря и бывших в Самнии консулов. Уже поблизости к Беневенту, на расстоянии трех тысяч шагов от самого города, он расположился лагерем на возвышенном месте; затем приказал доставить в лагерь хлеб из окрестных мест, принадлежавших союзным народам, куда он был свезен летом; для сопровождения этого продовольствия был назначен конвой. Потом Ганнон отправил известие в Капую о том, в какой день жители ее должны явиться в лагерь за получением хлеба, стянув отовсюду из деревень всевозможного рода повозки и вьючный скот. Кампанцы и на этот раз остались верны своей небрежности и беспечности: они прислали немногим более четырехсот повозок и, кроме того, небольшое число вьючного скота. Ганнон побранил их за то, что даже голод, возбуждающий бессловесных животных, не мог усилить их заботливости, и назначил им заранее другой срок получить хлеб, лучше подготовившись к этому. Когда весть обо всем этом дошла до жителей Беневента, то они тотчас же отправили десять послов к консулам (лагерь римский находился в окрестностях Бовиана). Услыхав о том, что делается под Капуей, консулы согласились между собой, чтобы один из них вел войско в Кампанию. Поэтому Фульвий, на долю которого досталась эта провинция, отправился туда и ночью вступил в стены Беневента. Находясь поблизости, он узнал, что Ганнон с частью войска отправился на фуражировку, что квестор раздал хлеб кампанцам; прибыло две тысячи телег и с ними беспорядочная и безоружная толпа людей; все делается тревожно и торопливо, и обыкновенное распределение в лагере, и военный порядок уничтожены вследствие появления между карфагенянами чужеземных поселян. Достаточно удостоверившись в этом, консул отдал воинам приказ приготовить в ближайшую ночь только знамена и оружие, говоря, что надо осаждать пунийский лагерь. Оставив всю поклажу и обоз в Беневенте, они отправились в четвертую стражу, пришли к лагерю немногим раньше рассвета и нагнали на врагов такой страх, что, без сомнения, можно было бы взять лагерь при первом приступе, если бы он был расположен на ровном месте. Его защитили высота местности и укрепления, к которым ни с какой стороны иначе нельзя было подойти, как по крутому и недоступному подъему. На рассвете загорелось сильное сражение. Пунийцы не только защищали вал, но, благодаря более удобной позиции, сталкивали влезавших по крутизнам врагов.
14. Однако все превозмогает неослабная доблесть: одновременно в нескольких пунктах добрались до вала и рвов, но при этом потеряли много ранеными и убитыми. Поэтому консул созвал легатов и военных трибунов и заявил, что необходимо воздержаться от безрассудного предприятия; более-де безопасным представляется ему отвести на нынешний день войско в Беневент, затем на следующий день приблизить лагерь к неприятельскому лагерю, чтобы кампанцы не могли выйти из него. Чтобы легче достигнуть этой цели, он призовет также своего товарища с его войском, и они всецело сосредоточат здесь войну. Уже трубили сигнал к отступлению, но этот план полководца был расстроен криком воинов, с презрением относившихся к такому распоряжению. Случайно ближайшей к воротам оказалась когорта пелигнов. Префект ее, Вибий Аккай, схватил знамя и бросил его за неприятельский вал, затем, изрекая проклятия на себя и когорту, в случае захвата врагами их знамени, сам первый через ров и вал ворвался в лагерь. Уже пелигны сражались по ту сторону вала, когда на другой стороне военный трибун третьего легиона Валерий Флакк стал упрекать в трусости римлян, так как они честь взятия лагеря уступают союзникам. Тогда самый первый центурион Тит Педаний отнял у знаменосца знамя и сказал: «Это знамя и этот центурион будут по ту сторону неприятельского вала; пусть следуют за ними те, кто не желает допустить захвата знамени неприятелями». Когда он первым переходил ров, за ним последовали воины одного с ним манипула, а затем и весь легион. Уже и консул, при виде переходивших через вал воинов, изменил свой план и, перестав отзывать и задерживать воинов, горячо поощрял их, указывая на критическое и опасное положение храбрейшей союзнической когорты и самого доблестного легиона римских граждан. Поэтому все, действуя каждый за себя, на удобных и неудобных позициях, под градом стрел, несмотря на то что враги грудью стояли против них с оружием в руках, перешли через вал и ворвались в лагерь. Многие раненые, даже такие, которых вместе с потерей крови оставляли физические силы, старались пасть по ту сторону вражеского вала. Итак, моментально взят был лагерь, как будто он был расположен на ровном месте и не был укреплен. Затем, когда внутри вала все перемешались, была уже резня, а не сражение. Врагов было более 10 000, а взято в плен более 7000 вместе с кампанскими фуражирами и всем запасом телег и вьючного скота. Было также много другой добычи, которую Ганнон, производивший на пути повсюду опустошения, свозил с полей римских союзников. Затем, после уничтожения неприятельского лагеря, возвратились в Беневент. Там оба консула (Аппий Клавдий также прибыл туда, спустя немного дней) продали и разделили добычу; они одарили тех, благодаря которым взят был неприятельский лагерь, предпочтительно же перед другими пелигна Аккая и первого центуриона третьего легиона – Тита Педания. Ганнон из-под Коминия Окрита
[871], куда пришла весть о потере лагеря, возвратился в Бруттийскую область; это возвращение скорее было похоже на бегство, чем на обыкновенный поход.
15. Когда до кампанцев дошел слух об их собственном поражении, равно как и о поражении союзников, они отправили послов к Ганнибалу с вестью, что оба консула находятся у Беневента, на расстоянии дневного пути от Капуи; война почти у ворот и стен их города. Если он поспешно не придет на помощь, Капуя перейдет во власть врагов скорее, чем Арпы. Даже весь Тарент, не только одна крепость его, не должен иметь такой цены в его глазах, чтобы из-за него оставлять без защиты Капую, которую он обыкновенно ставил наравне с Карфагеном, и таким образом передать ее римскому народу. Ганнибал обещал озаботиться кампанским делом и на этот раз отправил вместе с послами 2000 всадников, чтобы жители при помощи этого вспомогательного отряда могли защищать поля от опустошений.
Между тем римлян, наряду с другими делами, заботила тарентинская крепость вместе с осажденным в нем гарнизоном. Претор Публий Корнелий, с утверждения отцов, направил в Этрурию для закупки хлеба легата Гая Сервилия. Последний с несколькими нагруженными кораблями прошел среди неприятельских караулов в тарентинскую гавань. Раньше враги часто в разговорах приглашали на свою сторону горожан, которым было мало надежды на спасение; теперь, с его приходом, граждане сами стали приглашать и подстрекать к тому же врагов. Гарнизон был в достаточной степени силен, так как для защиты тарентинской крепости перевезли воинов от Метапонта. Поэтому жители Метапонта, освободившись от сдерживавшего их страха, немедленно отпали к Ганнибалу.
