Едва смолк первоначальный шум, как Сципион приказывает отбирать лестницы от утомленных уже и израненных воинов другим, свежим и нетронутым силам и с большим ожесточением вести атаку на город. Сам же, лишь только ему возвестили о наступлении отлива, повел по направлению к озеру 500 вооруженных воинов; через тарраконских рыбаков, изъездивших озеро как на легких челноках, так и избродивших его по отмелям, в местах, где те садились на мель, он знал, что вброд через него легко подойти к городским стенам. Было около полудня, и, кроме того что вода убывала в море сама собою вместе с удаляющимся приливом, появился также резкий северный ветер, который гнал воду из озера в том же направлении, куда и отлив, и произвел такие мели на неглубоких местах, что в одних из них вода доходила до пояса, в других же была едва выше колен. Хотя Сципион узнал об этом благодаря заботливым розысканиям и расчетам, но относя это явление к чудесному делу богов, которые повернули море в другую сторону, чтобы дать возможность перейти по нему римлянам, отклонили русло озерных вод и открыли путь, на который доселе никогда не ступала нога человека, побуждал следовать за Нептуном, как проводником в пути, и прямо через озеро выйти к городским стенам.
46. Для римлян, подступивших к городу с суши, представлялись большие затруднения: им не только мешала высота стен, но они подвергались также с обеих сторон действию дротиков защитников города, так что при наступлении доставалось больше их бокам, чем груди. Между тем, на другой стороне для пяти сотен воинов было легко как переправиться через озеро, так и взлезать затем на стену: ибо, с одной стороны, она не была укреплена осадными сооруженьями, как пункт, в защите которого самим его местоположением и озером достаточно были уверены; с другой стороны, здесь не было поставлено ни одного сторожевого отряда или караула, так как все были заняты оказанием помощи той части города, откуда опасность была очевидной. Лишь только римляне без сражения проникли в город, они затем устремились бегом, как можно быстрее, к тем воротам, вокруг которых был сосредоточен весь бой. На него до такой степени было обращено не только всеобщее внимание, но даже глаза и уши сражавшихся, зрителей и тех, которые поощряли бьющихся, что о взятии города с тыла узнали только тогда, когда стали попадать в них сзади дротиками и с той и с другой стороны их очутились враги. После того как защитники вследствие страха пришли в замешательство, были взяты стены города и одновременно изнутри и снаружи начали разламывать ворота. И вскоре, когда от ударов створки ворот были разломаны и разбросаны, чтобы они не мешали движению вперед, вооруженные сделали приступ. Огромное число воинов перелезало и через стены, но они повсюду рассеялись для избиения горожан; то же настоящее войско, которое вошло в ворота, под предводительством своих начальников, сохраняя полный порядок, проследовало через средину города вплоть до форума. Затем, видя, что враги бегут двумя путями – одни на холм, обращенный к востоку, который был занят гарнизоном из 500 воинов, другие же в крепость, куда бежал и сам Магон почти со всеми вооруженными, прогнанными со стен, Сципион посылает часть войск взять холм, а другую ведет сам к крепости. Холм был взят при первом же приступе, и Магон, попробовав защищать крепость и видя, что все переполнено врагами и на это нет никакой надежды, сдался сам и сдал крепость с его гарнизоном. Пока не сдалась крепость, по всему городу в разных местах происходило избиение горожан, и не щадили никого из взрослых, попадавшихся навстречу. Тогда же, по данному сигналу, убийствам был положен конец; победители обратились к добыче, которая была громадна и разнообразна. 47. Свободных людей мужеского пола было захвачено в плен до 10 000 человек. Затем Сципион отпустил тех, которые были гражданами Нового Карфагена, и возвратил им город со всем имуществом, уцелевшим у них после войны. Среди пленных было до 2000 ремесленников; он объявил, что они будут римскими государственными рабами с надеждой на скорое освобождение, если проявят усердие в выполнении службы во время войны. Прочую же массу жителей, состоявшую из молодых людей и сильных рабов, Сципион отдал во флот для пополнения числа гребцов, а флот увеличил восемью взятыми в плен кораблями. Кроме вышеупомянутых людей, оставались еще испанские заложники, о которых он заботился так же, как если бы они были детьми союзников. Вместе с тем, захвачено было множество военных орудий: 120 катапульт весьма больших размеров, 281 – меньших, 23 баллисты большой величины, 52 – меньшей, огромное множество больших и меньших размеров машин для метания стрел, а также оборонительного и наступательного оружия и 74 воинских знамени. Кроме того, принесено было к главнокомандующему большое количество золота и серебра: было 276 золотых чаш, каждая почти по фунту весом. Серебра в слитках и монете было 18 300 фунтов и большое число серебряных сосудов. Все это перевесили и сдали квестору Гаю Фламинию. Пшеницы захвачено было 400 000 модиев, ячменя – 270 000; 63 транспортных судна были взяты в гавани с бою, причем некоторые с их грузом, состоявшим из хлеба, оружия, сверх того меди, железа, холста, испанского ковыля
[913] и других материалов для постройки кораблей. По сравнению с таким громадным военным имуществом, захваченным римлянами, сам Новый Карфаген представлял из себя наименьшую ценность.
48. В этот день Сципион, поручив Гаю Лелию вместе с моряками охранять город, сам отвел легионы в лагерь и приказал подкрепиться воинам, утомленным за один только день военными работами всякого рода: ведь они, сверх битвы в строю, приняли на себя столько труда и опасности при взятии города, а взяв его, сражались, вдобавок на неудобном месте, с теми, которые убежали в крепость. На следующий день он, созвав воинов и моряков, прежде всего воздал хвалу и благодарение бессмертным богам за то, что они в один день не только сделали его обладателем самого богатого города в Испании, но и предопределили заранее свезти сюда богатства всей Африки и Испании, чтобы, с одной стороны, у врагов ничего не оставалось, с другой же, у него и его воинов всего было в избытке. Затем Сципион похвалил храбрость воинов, так как ни вылазка врагов, ни высота стен, ни неизведанная глубина отмелей озера, ни расположенное на высоком холме укрепление, ни сильно защищенная крепость не помешали им преодолеть и пробиться через все препятствия. Поэтому, хотя он, Сципион, и обязан во всем каждому воину, но особенная честь получить «стенной» венок принадлежит тому, кто взобрался на стену первым; пусть заявит об этом тот, кто считает себя достойным такого дара. Заявили двое: Квинт Требеллий, центурион четвертого легиона, и Секст Дигитий, моряк. И не так горяч был спор их самих между собою, как велики были страсти, которые возбудил тот и другой в своих сослуживцах. Сторону моряков держал начальник флота Га й Лелий, сторону же легионеров Марк Семпроний Тудитан. Так как этот спор переходил почти в мятеж, то Сципион объявил, что назначит трех судей для того, чтобы они, расследовав дело и выслушав свидетелей, решили, кто первым перебрался в город через стены, и присоединив к ходатаям за ту и другую сторону, Гаю Лелию и Марку Семпронию, стороннее лицо, Публия Корнелия Кавдина, он приказал им заседать в качестве трех судей и расследовать дело. Так как при разбирательстве было тем больше спору, что из среды спорящих были удалены люди, которые с таким достоинством не столько стояли за свою кандидатуру, сколько умеряли ее притязания, то Гай Лелий, покинув совещание, подошел к трибуналу Сципиона и донес ему, что дело разбирают, выходя из границ приличия, и близко уже к тому, чтобы воины вступили врукопашную. Впрочем, хотя бы и не было насилий, тем не менее гнусный пример подается ведением дела, так как здесь слава доблести снискивается путем обмана и клятвопреступления. По одну сторону стоят легионеры, по другую – моряки, готовые всеми богами клясться не столько в том, что знают за достоверное, сколько в том, чего они желают, и они связывают преступной клятвой не только самих себя лично, но и воинские знамена, орлы легионов и святость присяги под знаменем. Об этом он доносит ему, согласно с мнением Публия Корнелия и Марка Семпрония. Похвалив Лелия, Сципион созвал собрание и объявил, что, как достоверно им узнано, Квинт Требеллий и Секст Дигитий одновременно взошли на стену и поэтому он обоим им дарит за храбрость «стенные венки». Затем он одарил прочих, сообразно с заслугами и доблестью каждого, и, отличив перед всеми Гая Лелия, начальника флота, поставил его наравне с самим собою во всякого рода почестях и подарил ему золотой венок и тридцать быков.
