Игры в честь Аполлона были устроены в первый раз городским претором Публием Корнелием Суллой во время консульства Квинта Фульвия и Аппия Клавдия [212 г.]; с этого времени устраивали их и все последующие городские преторы; но обет давался только на один год, и игры происходили не в определенный день. В этом году на город Рим и страну обрушилась чума, которая, однако, проявлялась не столько в форме смертельной, сколько в форме продолжительной болезни. По причине этой болезни на всех перекрестках по городу были совершены молебствия, и городской претор Публий Лициний Вар получил приказание предложить народу законопроект, чтобы дан был обет совершать игры в честь Аполлона на вечные времена в назначенный день. Он сам первый дал такой обет и праздновал их за три дня до квинтильских нон. Этот день и на будущее время остался как день празднества.
24. Известия об арретинцах с каждым днем получались все серьезнее, и это обстоятельство все более и более беспокоило сенаторов. Вследствие этого письменно было сообщено Гаю Гостилию, чтобы он более не откладывал и тотчас взял заложников от арретинцев; за ними в Рим был послан с правами главнокомандующего Гай Теренций Варрон. По прибытии его Гостилий тотчас приказал одному легиону, который стоял лагерем перед городом, вступить в город и на удобных местах расположил посты; затем он призвал сенаторов на форум и потребовал заложников. Сенаторы просили два дня на размышление, но он объявил им: или пусть они сами представят заложников, или он на следующий день возьмет заложниками всех детей сенаторов. Вслед за этим он приказал военным трибунам, префектам союзников и центурионам охранять ворота, чтобы ночью никто не вышел из города. Это распоряжение было исполнено слишком медленно и небрежно: семь знатнейших сенаторов, прежде чем были размещены у ворот караулы, до наступления ночи бежали вместе с детьми. На следующий день на рассвете, когда стали созывать на форум сенат, их отсутствие заметили и имущество их было продано, а у остальных сенаторов были взяты в качестве заложников их дети, числом сто двадцать, и переданы Гаю Теренцию, чтобы везти их в Рим. А он возбудил в сенате большие опасения, чем прежде. Вследствие слухов, будто в Этрурии готовится восстание, Гай Теренций получил приказание вести в Арретий один из двух городских легионов в качестве гарнизона этого города, а Гай Гостилий должен был с остальным войском обойти всю провинцию и быть на страже, чтобы не дать удобного случая осуществиться стремлению жителей к перевороту. Как только Гай Теренций вступил с легионом в Арретий, он потребовал от должностных лиц ключи от городских ворот; а когда они заявили, что никак не найдут их, то он, будучи убежден, что они умышленно скрыты, а не затеряны вследствие небрежности, ко всем воротам приказал сделать новые ключи и принял все меры, чтобы все находилось в его власти; а Гостилия настоятельно предостерегал только в том случае надеяться, что этруски не затеют бунта, если он предупредит всякую возможность к тому.
25. Вслед за тем в сенате в присутствии Фабия рассмотрение дела о тарентинцах вызвало много споров, причем он сам защищал тех, которых смирил оружием, между тем как другие относились к ним враждебно и большинство их вину приравнивало к вине кампанцев и требовало для них равного наказания. Постановление сената состоялось согласно с мнением Мания Ацилия: город должен охраняться гарнизоном; все жители Тарента должны оставаться внутри городских стен, а все дело должно быть снова доложено сенату тогда, когда положение в Италии станет более спокойным. Не меньший спор вызвало дело о Марке Ливии, начальнике тарентинской крепости: одни требовали, чтобы сенат в своем постановлении выразил порицание ему, так как вследствие его оплошности Тарент был передан врагу; другие требовали награды для него, так как он в продолжение пяти лет охранял крепость и только старанием его одного оказалось возможным взять Тарент обратно. Третьи держались средины между этими двумя мнениями, утверждая, что выразить порицание Ливию – дело не сената, а цензоров. Того же мнения был и Фабий, однако он присовокупил, что возвращение Тарента является действительно заслугой Ливия, как указывали в сенате все его друзья: ведь не пришлось бы брать снова Тарента, если бы он раньше не был потерян.
Один из консулов, Тит Квинкций Криспин, с подкреплением отправился в Луканию к войску, которое было до этого времени под начальством Квинта Фульвия Флакка. Марцелла же все еще задерживали в Риме то те, то другие закравшиеся в его душу сомнения религиозного характера; в том числе во время Галльской войны у Кластидия он дал обет построить храм Чести и Храбрости; но освящению его мешали понтифики, говоря, что неправильно один храм посвящать двум божествам, потому что, если его поразит удар молнии или случится в нем какое-нибудь другое знамение, то трудно будет умилостивить божество, – нельзя-де будет знать, кому из двух должна быть принесена жертва, так как ритуал допускает принесение одной жертвы только двум определенным божествам. Таким образом, поспешно был выстроен храм также и в честь Храбрости, но эти храмы все же не были освящены самим Марцеллом. Тогда только Марцелл отправился с подкреплениями к войску, которое в предыдущем году оставил в Венузии.
Так как, по мнению Криспина, взятие Тарента доставило Фабию большую славу, то он начал осаду Локр в земле бруттийцев и вытребовал предварительно из Сицилии всякого рода осадные орудия и машины; оттуда же были вытребованы и корабли для осады части города, лежащей у моря. Однако осада этого города была снята, потому что Ганнибал придвинул свои войска к Лацинию и шла молва, что другой консул, с которым Криспин желал соединиться, уже двинулся со своим войском от Венузии. Ввиду этого он возвратился из земли бруттийцев в Апулии, и оба консула расположились лагерем на расстоянии друг от друга менее трех тысяч шагов. В эту же местность прибыл и Ганнибал, после того как война была отвлечена от Локр. Здесь оба консула, жаждавшие битвы, почти ежедневно выстраивали войска в боевой порядок, будучи вполне уверены, что война может быть окончена, если враг решится сразиться с двумя соединенными консульскими армиями.
26. Ввиду того что в предыдущем году Ганнибал дважды вступал в сражение с Марцеллом, причем остался победителем и был побежден, так что, в случае нового сражения с Марцеллом же, у него не было основания ни питать надежду, ни ощущать страх, он полагал, что он во всяком случае не так силен, чтобы противостоять двум консулам. Потому он обратился исключительно к обычным своим уловкам и искал места для засад. Однако между войсками обоих лагерей происходили легкие стычки с переменным счастьем. Консулы полагали, что таким образом может пройти лето, почему они, признавая все же возможной осаду Локр, отправили письмо к Луцию Цинцию, чтобы он с флотом переправился из Сицилии к Локрам; вместе с тем, чтобы возможно было осаждать стены города и с суши, приказали вести туда часть гарнизона из Тарента. Узнав об этом плане от каких-то жителей Фурий, Ганнибал послал отряд занять дорогу к Таренту. Здесь, у подножия Петелийского холма, были тайно помещены 3000 всадников и 2000 пехотинцев; на них натолкнулся римский отряд, шедший без всяких разведок; здесь было убито до 2000 воинов, около 1500 живыми взято в плен; остальные рассеялись по полям и гористым и лесистым местам и возвратились в Тарент.
