45. Удалившись от врага настолько, что было вполне безопасно открыть свое намерение, Нерон обращается к воинам с краткой речью; он говорит, что ни один вождь не придумывал плана действий, более дерзкого по виду и более безопасного на самом деле; он-де ведет их к верной победе. В самом деле, его товарищ отправился на эту войну только тогда, когда вполне был удовлетворен сенатом по вопросу о численности пехоты и конницы; войск у него больше и они гораздо лучше обучены, чем если бы он шел против самого Ганнибала; а между тем дело решат они – сколь ни малую прибавку представляют они из себя. Стоит только, чтобы распространилась молва во время сражения – а чтобы не прежде пошел этот слух, о том он приложит старание – о прибытии другого консула, другого войска – и это сделает победу несомненной. Слух часто решает войну, и самое незначительное обстоятельство вселяет в души или страх, или надежду; по крайней мере, слава, как результат счастливо выполненного дела, почти всецело будет принадлежать им; всегда то, что явилось в конце дела, как добавление считается имеющим решающее значение для всего дела; воины-де сами видят, при каком стечении народа, при каком удивлении и каких добрых пожеланиях совершается их путь. И действительно, все время они шли между выстроившихся рядами мужчин и женщин, которые высыпали отовсюду из деревень и провожали их пожеланиями, мольбами и похвалами; их называли оплотом государства, спасителями Рима и его могущества, говорили, что в их руках и оружии заключается спасение и свобода их и их детей. Они молили всех богов и богинь, чтобы путь войска был благополучен, сражение удачно, чтобы они скоро одержали победу над неприятелем; вместе с тем они сами обязывались исполнить те обеты, которые делали за них, чтобы, как теперь они провожают их с беспокойством, так спустя несколько дней с радостью встретить их, ликующих вследствие победы. Затем каждый из жителей приглашал воинов к себе, предлагал то или другое, настаивал брать именно у него то, что необходимо или для них самих, или для вьючных животных; все они давали с удовольствием и притом в изобилии; воины старались превзойти их своею скромностью, принимая только самое необходимое; они не делали никаких привалов, не отходили от знамен и не останавливались, чтобы поесть; они шли день и ночь и отдыхали едва ли даже столько, сколько необходимо было для удовлетворения естественной потребности тела. К другому консулу были высланы вперед гонцы известить о приближении войска и спросить, желает ли он, чтобы они вошли в лагерь открыто или тайно, днем или ночью и остановиться ли им в одном с ним лагере или отдельно. Признано было за лучшее, чтобы они вошли в лагерь тайно ночью.
46. Консул Ливий вместе с паролем объявил по лагерю приказ, чтобы трибун принял к себе трибуна, центурион центуриона, всадник всадника, пехотинец пехотинца; ибо, с одной стороны, не надо расширять лагерь, чтобы неприятель не заметил прибытия другого консула; с другой стороны, поместиться большому числу людей в тесных палатках будет очень легко, потому что войско Клавдия не взяло с собой в поход почти ничего, кроме оружия. Впрочем, отряд во время самого пути увеличился добровольцами, по собственному почину предлагавшими свои услуги; тут были и старые воины, выслужившие уже срок военной службы, и молодые; все они наперебой изъявляли желание записаться в ряды войска, но консул принимал только тех, которые по внешнему виду и по физической силе казались годными для военной службы. Лагерь другого консула находился у Сены; Газдрубал стоял от него на расстоянии приблизительно пятисот шагов. Итак, Нерон, находясь уже недалеко, остановился под прикрытием гор, чтобы не входить в лагерь до наступления ночи. Отряд вступил в лагерь без шума, воины были отведены в палатки воинами соответствующего положения и приняты радушно при всеобщей величайшей радости.
На следующий день состоялся военный совет, на котором присутствовал и претор Луций Порций Лицин. Лагерь его примыкал вплоть к лагерю консулов, а до их прибытия претор передвигал войско по возвышенностям, то занимая покрытые лесом теснины, чтобы преградить путь неприятелю, то беспрестанно нападая на него с флангов и с тыла, и издевался над ним, употребляя в дело все военные хитрости. Вот он-то тогда и присутствовал на совете. Мнения многих склонялись к тому, чтобы отложить время сражения, пока воины Нерона, утомленные походом и ночными караулами, оправятся и вместе с тем употребят несколько дней на то, чтобы ознакомиться с неприятелем; но Нерон не только советовал, но настоятельно просил не медлить и не делать таким образом опрометчивым его план, безопасность которого гарантирована быстротой выполнения: заблуждение, которое не будет продолжаться долго, держит Ганнибала как бы в оцепенении; он не напал на его лагерь, оставленный без вождя, и не выступил преследовать его. Прежде чем он двинется, можно уничтожить войско Газдрубала и возвратиться в Апулию. А кто, откладывая выполнение дела, дает неприятелю время, тот предает в руки Ганнибала его, Нерона, лагерь и открывает тому путь в Галлию, чтобы он свободно, где пожелает, соединился с Газдрубалом. Тотчас необходимо дать сигнал к сражению, выйти в боевом порядке из лагеря и с выгодой для себя воспользоваться заблуждением неприятелей, как отсутствующих, так и находящихся налицо, пока первые не знают, что имеют дело с менее многочисленным неприятелем, а последние – что имеют дело с более многочисленным и сильным врагом. По роспуску совета выставлен был сигнал к битве, и римляне тотчас же выступили в боевом порядке.
47. Враги, уже готовые к бою, стояли перед лагерем; но начало битвы замедлилось вследствие того, что Газдрубал, выехав впереди строя в сопровождении немногих всадников, заметил у неприятеля старые щиты, каких прежде не видел, и более загнанных лошадей; да и число неприятелей показалось ему значительно бóльшим, чем обыкновенно. Таким образом, подозревая то, что было на самом деле, он поспешно приказал трубить отбой и послал воинов к реке, откуда брали воду; там можно было кого-нибудь захватить и воочию убедиться, нет ли воинов с весьма загорелыми лицами, как бывает с дороги; вместе с тем он приказал издали объехать римский лагерь и посмотреть, не расширен ли в какой-либо части вал, и послушать, один или два раза раздается сигнал трубы в лагере. Обо всем этом были доставлены обстоятельные сведения, но вводил в заблуждение тот факт, что лагерь нисколько не расширен: было два лагеря, как и до прибытия другого консула, – один Марка Ливия, другой Луция Порция; ни у того, ни у другого лагеря ничего не прибавилось к укреплениям, что бы давало возможность увеличить ряды палаток; но старого и искусившегося в войне с римлянами полководца встревожило то, что в лагере претора, как передавали, на трубе играли раз, а в лагере консула – два. Без сомнения, в лагере два консула, но его беспокоило, каким образом другой консул мог уйти от Ганнибала. Меньше всего он мог подозревать то, что было на самом деле, именно что Ганнибал так поддался обману и не знает, где находится полководец, где войско, лагерь которого был расположен возле его лагеря; конечно, из страха после значительного поражения Ганнибал не осмелился преследовать врага. Особенно опасался Газдрубал за то, чтобы его помощь не оказалась слишком поздней, так как дело проиграно, что римляне уже и в Италии имеют такой же успех, как в Испании; иногда ему приходило в голову, что его письмо к брату не дошло и что консул, перехватив его, поспешил напасть на него.
