5. В начале того лета, в которое произошли вышеописанные события, проконсул Публий Сульпиций и царь Аттал, перезимовав, как сказано было выше, на Эгине, переправились отсюда с соединенным флотом, состоявшим из 25 пентер римлян и 35 – царя, на Лемнос. Со своей стороны и Филипп, чтобы быть готовым противодействовать всякого рода попыткам со стороны неприятеля захватить его врасплох на море или на суше, спустился сам к морю в Деметриаду, а войску назначил день, в который оно должно собраться в Ларису. Когда разнесся слух о прибытии царя, со всех сторон сошлись в Деметриаду посольства союзников. Ибо, под влиянием союза с римлянами и по прибытии Аттала, этолийцы подняли головы и принялись опустошать владения своих соседей. И не только акарнанцы, беотийцы и жители Эвбеи были в большом страхе, но также и ахейцы, на которых, помимо войны с этолийцами, наводил ужас тиран Лакедемона Маханид, расположившись лагерем вблизи пределов аргивян. Все эти народы просили у царя помощи, указывая на опасности, угрожавшие с суши и с моря городам каждого из них. Даже из собственных владений царя доходили тревожные вести: Скердилед и Плеврат восстали, а из фракийских племен особенно меды собирались сделать набег на ближайшую часть Македонии, когда царь будет занят какою-нибудь войною в отдаленных странах. Беотийцы и народы внутренней Греции сообщили, что этолийцы загораживают рвом и валом Фермопильский проход там, где путь идет через ущелье, чтобы не дать возможности Филиппу пройти для обороны союзнических городов.
Столько тревожных известий не могли не взволновать даже беспечного вождя. Царь отпустил посольства, обещая всем городам помощь, насколько позволят время и обстоятельства. В данную же минуту он послал вооруженный отряд в помощь городу на остров Пепарет
[948], что являлось неотложной необходимостью, так как оттуда получено было изветие, что Аттал, переправившись с флотом из Лемноса, опустошил все окрестности города. Полифанта он послал с небольшим отрядом в Беотию; равным образом Мениппа, одного из царских вождей, отправил в Халкиду с 1000 пельтастов (пельта весьма похожа на кетру)
[949]. К ним присоединено было 500 агрианов для того, чтобы они были в состоянии защитить все части острова. Сам Филипп отправился в Скотусу и туда же велел перевести македонские войска из-под Ларисы. Сюда пришло известие о том, что у этолийцев назначено собрание в Гераклее и что царь Аттал прибудет туда для обсуждения общего плана войны. Чтобы внезапным своим появлением расстроить это собрание, Филипп, делая большие переходы, поспешил в Гераклею. Но пришел он уже по закрытии собрания; однако он опустошил поля, покрытые почти созревшим хлебом, преимущественно у энианцев по берегам залива, и отвел свои войска обратно в Скотусу. Оставив здесь все войско, он отступил в Деметриаду с одной царской когортой
[950]. Затем, чтобы иметь возможность предупреждать все движения неприятеля, он послал в Фокиду, Эвбею и Пепарет людей выбрать возвышенные места, с которых бы можно было видеть разложенные на них сигнальные огни. Сам же царь на горе Тизей
[951], вершина которой возвышается над окрестностями на огромную высоту, соорудил сторожевую башню, для того чтобы по зажженным вдали сигнальным огням в одну минуту узнавать, где неприятель замышляет какое-либо движение.
Римский главнокомандующий и царь Аттал от Пепарета переправились в Никею, оттуда отослали свой флот к эвбейскому городу Орею, который является первым из городов Эвбеи на левой стороне, если плыть от Деметриадского залива по направлению к Халкиде и Еврипу. Аттал и Сульпиций согласились между собой так, чтобы римляне осадили город с моря, а царские войска – с суши.
6. Через четыре дня, после того как флот пристал у берегов, началась осада города. Эти же четыре дня прошли в тайных переговорах с Платором, которому Филипп вверил начальство над городом. В городе было две крепости: одна возвышалась над морем, а другая находилась посреди города; из последней был проход через подземелье к морю, замыкавшийся со стороны моря пятиярусной башней, служившей крепким оплотом городу. Здесь прежде всего и завязалось самое упорное сражение, так как и башня была снабжена всякого рода метательными снарядами, и с судов были сняты метательные орудия и осадные машины для штурма этой башни. Когда этим боем было отвлечено общее внимание, Платор впустил в ворота прилегавшей к морю крепости римлян, и он в одну минуту был занят. Горожане были сбиты оттуда в средину города и устремились к другой крепости; но и там уже были поставлены воины, чтобы поспешно запереть перед ними ворота; запертых таким образом горожан на пространстве между двумя крепостями частью избили, частью взяли в плен. Македонский отряд, сплотившись под стеной крепости, стоял неподвижно, не обратившись в беспорядочное бегство и не вступив в упорное сражение. Испросив для них у Сульпиция помилование, Платор посадил их на суда у города Деметрия, в Фтиотиде, а сам возвратился к Атталу.
Возгордившись таким легким успехом в Орее, Сульципий устремился оттуда с победоносным флотом в Халкиду, но исход этого предприятия совсем не оправдал его надежд. Море, с обеих сторон открытое, здесь сужается и на первый взгляд представляется двойной бухтой с двумя выходами – трудно найти другую стоянку, более опасную для флота. С очень высоких гор, окаймляющих оба берега, внезапно налетают бурные вихри, да и в самом проливе Еврипа приливы и отливы бывают не по семь раз в день и не в определенные часы, как гласит о том молва
[952], но различно, подобно течению ветра, направляющемуся то туда, то сюда, как поток, низвергающийся с крутой горы. Поэтому кораблям там нет покоя ни днем ни ночью. Столь опасная бухта дала пристанище римскому флоту; вместе с тем и город, прикрытый с одной стороны морем, а с суши превосходно укрепленный и защищен сильным гарнизоном, но главном образом благодаря неподкупной верности начальников и старейшин (которая была ненадежна и непостоянна у орейцев) представлял собою непреодолимую твердыню. Как в деле, предпринятом наудачу, римский вождь поступил уже в том отношении благоразумно, что, усмотрев все эти затруднения и не желая напрасно тратить время, отказался от своего предприятия и направил отсюда свой флот к Кину, в Локриде; это торговая пристань Опунта, находящегося от морского берега на расстоянии тысячи шагов.
