7. Хотя сигнальные огни со стороны Орея послужили Филиппу первым предостережением, но вследствие коварства Платора они были зажжены позже, чем следовало; вместе с тем Филиппу нелегко было с флотом приблизиться к острову, так как его морские силы далеко не были равны силам врага; поэтому вследствие его нерешительности дело было проиграно; на помощь Халкиде Филипп проворно устремился, как только заметил условленный сигнал; хотя этот город находится на том же острове, но отделен от материка весьма узким проливом, через который перекинут мост, и подойти к городу поэтому легче с суши, чем с моря. Итак, Филипп, вытеснив гарнизон и рассеяв этолийцев, засевших в Фермопильском ущелье, отправился из Деметриады в Скотусу и, выступив отсюда в третью стражу, загнал испуганных неприятелей в Гераклею, а сам за сутки успел дойти до фокидской Элатии, сделав более шестидесяти миль. Почти в тот же самый день царь Аттал, захватив город опунтиев, стал грабить его: эту добычу уступил царю Сульпиций потому, что за несколько дней до того римские воины разграбили Орей без участия царских войск. Когда римский флот удалился к Орею, Аттал, не зная о приближении Филиппа, тратил время, вымогая деньги от местных старейшин; и появление Филиппа было до того неожиданно, что Аттала можно было бы захватить врасплох, если бы несколько критян, вышедших за фуражом, не зашли случайно довольно далеко от города и не приметили издали неприятельского войска. Аттал с безоружным и не успевшим сомкнуть своих рядов войском бросился в беспорядочном бегстве на берег к флоту; в то время как они старались отчалить, подошел Филипп и произвел переполох среди морского экипажа также и с суши. Отсюда он возвратился в Опунт, обвиняя богов и людей в том, что у него почти из рук вырвали счастливый случай одержать такую блестящую победу. Под влиянием того же гнева, он упрекал и жителей Опунта за то, что они, увидев неприятеля, тотчас же сдались ему почти добровольно, хотя могли затянуть осаду до его прихода.
Уладив дела в Опунте, Филипп отправился в Троний. Аттал сначала пошел в Орей, но, получив известие, что вифинский царь Прусий проник в пределы его царства, бросил все и даже войну с этолийцами и переправился в Азию. Так же точно и Сульпиций отступил с флотом в Эгине, откуда он вышел в начале весны. Так же легко Филипп взял Троний, как перед этим Аттал – Опунт. Этот город был населен беглецами из Фив Фтиотийских. Когда их родной город был взят Филиппом и они прибегли к покровительству этолийцев, последние дали им для заселения место, где прежде находился город, опустошенный и покинутый жителями в предыдущую войну с тем же самым Филиппом. Взяв, таким образом, снова Троний, он двинулся к Титронию и Друмии, небольшим и малоизвестным городам Дориды, и овладел ими. Оттуда прибыл в Элатию, где приказал ждать себя послам Птоломея и родосцев. В то время как здесь разрешался вопрос об окончании этолийской войны, так как эти послы незадолго перед тем принимали участие в собрании римлян и этолийцев, бывшем в Гераклее, пришло известие, что Маханид собирается напасть на элейцев, которые в то время были заняты приготовлениями к торжественному празднованию Олимпийских игр. Считая необходимым предупредить этот план Маханида, царь отпустил послов с благосклонным ответом такого рода, что, не будучи виновником этой войны, он точно так же не будет мешать и заключению мира, если только он может состояться на справедливых и почетных условиях. С легким отрядом Филипп отправился через Беотию в Мегару, оттуда в Коринф, а сделав здесь запас провианта, двинулся в Флиунт и Феней. И только по прибытии в Герею он узнал, что Маханид, напуганный слухом о его приближении, убежал в Лакедемон. Тогда Филипп отправился в Эгий на собрание ахейцев, надеясь вместе с тем найти там карфагенский флот, который он пригласил для того, чтобы иметь также какую-нибудь силу и на море. Между тем за несколько дней до того карфагеняне направились к Оксеям
[953], а отсюда устремились в акарнанскую гавань, услыхав, что Аттал и римляне отплыли от Орея, и опасаясь, что последние идут на них и захватят их в Рионе (так называется самое узкое место Коринфского залива).
8. Филипп печалился и беспокоился тем, что куда бы он не спешил явиться, он ни в одном случае не поспел вовремя, и судьба, издеваясь над быстротой его действий, всякий раз перед его глазами вырывала у него все. Однако на собрании, скрывая свою досаду, призывая в свидетели богов и людей, он самоуверенно утверждал, что везде и всегда он был наготове, устремляясь с возможною скоростью туда, где только раздавалось бряцание неприятельского оружия. Но едва ли можно решить вопрос о том, что было сильнее в этой войне, его ли отвага или склонность неприятелей к бегству: так ускользнули из его рук – у Опунта Аттал, Сульпиций у Халкиды и на самых последних днях Маханид. Но бегство не всегда приносит счастье, и нельзя считать трудной ту войну, где победа несомненна при первой же встрече с неприятелем. Сами враги сознают, что они ему не равны по силам, а это первое дело; вскоре он одержит и несомненную победу, и исход битвы для неприятелей будет так же плох, как их надежды.
С удовольствием слушали союзники царя. Потом Филипп возвратил ахейцам Герею и Трифилию
[954], а Алиферу – мегалополитанам, так как они убедительно доказали, что она принадлежала к их области. После того, получив от ахейцев три квадриремы и столько же бирем, царь переправился в Антикиру. Отплыв с семью пентерами и более чем с двадцатью мелкими судами, которые ранее были посланы им в Коринфский залив для соединения с карфагенским флотом, он высадился у этолийского города Эрифрам, что подле Евпалия. Но скрыть своих действий от этолийцев ему не удалось: все бывшие на полях и в ближайших крепостцах Потидании и Аполлонии бежали в леса и горы; скот же, которого они второпях не могли угнать с собой, был захвачен неприятелем и согнан на суда. С ним и с остальной добычей царь послал в Эгий ахейского претора Никия и, отправившись в Коринф, велел вести оттуда пешие войска сухим путем через Беотию. Сам же он двинулся с флотом от Кенхрей вдоль берегов Аттики за мыс Суний
[955] и прибыл в Халкиду, плывя почти между неприятельскими флотилиями. Он похвалил жителей за их верность и доблесть, так как ни угрозы, ни обещания не поколебали их стойкости, и посоветовал им и на будущее время так же твердо держаться союза с ним, если они желают разделить судьбу его, а не орейцев и опунтийев. Из Халкиды он отплыл в Орей, вверив управление этим городом и охрану его тем из старейшин, которые по взятии города предпочли бежать, а не предаться римлянам, а сам переправился из Эвбеи в Деметриаду, откуда он выступил в начале кампании для подачи помощи союзникам. Затем, совершив в Кассандре закладку ста военных кораблей и набрав для их постройки огромное число корабельных мастеров, он вернулся в свое царство, с намерением предпринять войну против дарданов, так как удаление Аттала и своевременно оказанная Филиппом помощь его союзникам, находившимся в затруднительном положении, содействовали успокоению Греции.
