22. Между тем легаты продолжали действовать. Марций, перейдя реку Бетис, которую туземцы называют Кертис, без боя взял две богатых общины. Город Астапа был всегда на стороне карфагенян. Но не столько это обстоятельство вызвало гнев, сколько то, что они питали к римлянам особенную ненависть, которая вовсе не вызывалась ходом войны. У них не было защищенного местоположением или искусственными укреплениями города, что могло бы придать им более отваги, но природная склонность жителей, увлекавшихся грабежом, побудила их делать набеги на соседние области союзников римского народа и перехватывать бродивших по полям римских воинов, маркитантов и купцов. Когда даже прошел через их пределы большой караван, так как для небольшого числа людей путь был довольно рискован, то они, устроив засаду, окружили его в опасном месте и перебили.
Когда подошло войско для осады этого города, то жители его вследствие сознания своих злодейств, считая опасным сдаться столь враждебно настроенному неприятелю и не видя вместе с тем надежды на спасение в своих стенах и в своем оружии, совершают позорное и жестокое преступление. Они назначают на форуме место, чтобы снести туда все свои драгоценности. Приказав сесть на эту кучу драгоценностей женам и детям, они нагромождают бревна и набрасывают связки хвороста. Затем отдают приказание пятидесяти вооруженным юношам охранять в этом месте их богатства и их семьи, которые дороже богатств, до тех пор пока будет неизвестен исход битвы. Если они заметят, что счастье склоняется на сторону врага и дело близится к взятию города, то пусть знают, что все, которых они видят выступающими на сражение, падут в самой битве. Их же они умоляют именем богов неба и преисподней о том, чтобы они, помня о свободе, которая в этот день должна закончиться или почетной смертью, или позорным рабством, не оставляли ничего, на чем бы раздраженный враг мог сорвать свой лютый гнев. В их руках меч и огонь; пусть лучше дружественные и верные руки истребят то, что обречено на погибель, чем позволить врагу гордо издеваться над этим. За этим увещанием следовало страшное проклятие тому, кто под влиянием надежды или по мягкости сердца отступит от этого решения.
Затем, открыв ворота, они стремительно бросаются со страшным шумом. Им не было противопоставлено ни одного достаточно надежного отряда, так как менее всего можно было бояться, чтобы осажденные осмелились выйти из-за стен города. Навстречу им выступило несколько отрядов конницы и легковооруженные, которые поспешно были высланы с этой целью из лагеря. Битва отличалась большим ожесточением вследствие стремительности нападения, чем правильностью в каком-либо отношении. Таким образом, всадники, выступившие первыми навстречу врагу, были отбиты и тем навели страх на легковооруженных. И произошло бы сражение под самым валом, если бы ядро легионов, несмотря на то что им было дано мало времени для приведения рядов в порядок, не успело выстроить боевой линии. Здесь также на короткое время произошло смятение вокруг знамен, так как неприятель, ослепленный яростью, шел с безрассудной отвагой, открывая свою грудь ударам оружия. Но затем воины, привыкшие стойко выдерживать безумные нападения, перебив первые ряды, остановили следующих. Вскоре после того они сами попытались перейти в наступление, но, увидев, что никто не отступает и каждый обрек себя на смерть тут же на месте, они раздвинули ряды, что легко было сделать при многочисленности вооруженных воинов, и, окружив фланги неприятеля, перебили всех до одного, сражавшихся в кругу.
23. Все же эти неистовства совершаемы были раздраженными неприятелями в пылу битвы, при стремительном нападении, по праву войны по отношению к вооруженным людям, оказывавшим сопротивление. Но другая, более позорная, резня происходила в городе, когда свои же сограждане избивали беззащитную и безоружную толпу женщин и детей, бросали в зажженный костер большей частью полуживые тела и когда потоки крови гасили занимавшееся пламя; наконец сами они, утомленные горестным избиением своих, бросились в полном вооружении в середину пламени. Победители-римляне подошли тогда, когда избиение было уже кончено. При первом взгляде на это отвратительное зрелище они остолбенели на минуту от удивления. Но затем, когда, по врожденной человеку жадности, они хотели выхватить из пламени расплавившееся в куче других вещей золото и серебро, то одни из них были объяты пламенем, другие погибли от страшного дыма, так как напиравшая толпа не давала передним возможности отступить. Таким образом Астапа была уничтожена огнем и мечом, не доставив добычи воинам. Приняв покорность остальных народов этой страны, подчинившихся под влиянием страха, Марций возвратился с победоносным войском в Карфаген к Сципиону.
В те же самые дни пришли из Гадеса перебежчики с обещанием предать город, находящийся в нем карфагенский гарнизон, его начальника и флот. Там Магон утвердился после бегства и, собрав корабли, находившиеся в Океане, стянул при посредстве префекта Ганнона несколько вспомогательных отрядов, как с той стороны моря из Африки, так и из ближайших мест Испании. После обмена клятвами с перебежчиками Марций был послан туда с легкими когортами, а Лелий с семью триремами и одной пентерой, чтобы действовать с суши и с моря по одному плану.
24. То обстоятельство, что сам Сципион впал в тяжкий недуг, который, впрочем, преувеличила молва, так как каждый по врожденной людям страсти нарочно раздувать слухи прибавлял что-нибудь к тому, о чем слышал, взволновало всю провинцию и особенно отдаленные ее части; и стало ясно, какую бурю вызвала бы настоящая беда, если уже ложный слух породил такие смуты. Союзники отказались от повиновения, войско забыло свои обязанности. Мандоний и Индибилис, которые мысленно наметили себе владычество над Испанией по изгнании оттуда карфагенян, но надежды которых вовсе не осуществились, подняли соплеменников – то были лацетаны – и, возмутив кельтиберийскую молодежь, как враги опустошили области свессетанов и седетанов, союзников римского народа.
Другого рода безумное предприятие затеяно было римскими воинами в лагере под Сукроном. Там было 8000 воинов, оставленных для охраны племен, живших по сю сторону Ибера. Волнение умов их началось не тогда, когда дошли смутные слухи о болезни главнокомандующего, но уже ранее вследствие произвола как обычного результата продолжительной бездеятельности и отчасти потому, что находили стеснительной жизнь в мирное время, привыкши жить широко грабежами в неприятельских странах. И сначала слышался только тайный ропот: если война продолжается в провинции, то что им делать среди мирных жителей? Если война уже окончена и провинция покорена, то почему их не везут назад в Италию? Также требовали жалованья с назойливостью, несвойственной обычной военной скромности; стража наносила оскорбления словами трибунам, обходившим ночные караулы, и по ночам некоторые отправлялись за добычей в окрестные мирные владения; наконец днем открыто они стали уходить без отпуска от знамен. Все делалось по прихоти и произволу воинов и ничего не делалось в установленном порядке, или согласно с военной дисциплиной, или по приказанию начальства. Однако внешний вид римского лагеря сохранялся в том только, что воины позволяли трибунам чинить суд на главной площади лагеря, получали от них пароль и шли на посты и ночные караулы, сохраняя порядок, в надежде на то, что трибуны, заразившись дурным влиянием этого безумного предприятия, примут участие в восстании и отпадении. И если, с одной стороны, они уничтожили силу настоящей власти, то, с другой стороны, они наружно сохранили вид послушных, сами отдавая себе приказания.
