Если бы, клянусь Геркулесом, при том способе, который я предлагаю, война кончилась ничуть не скорее, то все-таки в интересах достоинства римского народа и прославления его среди царей и иноземных племен важно показать, что у нас хватает духа не только защищать Италию, но даже вторгнуться в Африку. Пусть они не думают и не говорят, что ни один римский предводитель не осмеливается на то, на что дерзнул Ганнибал, и что в то время как в Первую Пуническую войну, когда спор шел из-за Сицилии, Африка столько раз подвергалась нападениям наших войск и флотов, теперь, когда борьба идет за Италию, она пребывает в мире. Пусть наконец отдохнет так долго страдавшая Италия и пусть в свою очередь будет предана пожарам и опустошению Африка; пусть лучше римский лагерь угрожает воротам Карфагена, чем мы снова увидим с наших стен неприятельский вал; пусть местом остальной войны будет Африка, пусть на нее обратятся ужас и бегство, опустошение полей, отпадение союзников и остальные бедствия войны, которые обрушивались на нас в течение четырнадцати лет.
О том, что касается государства, предстоящей войны и провинции, о которых идет вопрос, сказано достаточно. То была бы длинная речь и неинтересная для вас, если бы, по примеру Квинта Фабия, умалившего значение моих военных подвигов в Испании, также и я, со своей стороны, начал вышучивать его славу и превозносить свою. Ни того ни другого я не сделаю, сенаторы; и если ничем другим, то, во всяком случае, скромностью и сдержанностью языка, я, юноша, одержу верх над старцем. Я так жил и действовал, что безмолвно вполне удовлетворялся тем мнением, которое вы сами собой составили и имеете обо мне».
45. Менее спокойно была выслушана речь Сципиона, так как известно было, что, если он не добьется от сената назначения ему провинцией Африки, то сейчас же внесет этот вопрос на решение народа. Итак, Квинт Фульвий, который был четыре раза консулом и цензором, потребовал от консула откровенного заявления в сенате, предоставляет ли он решить вопрос о распределении провинции сенаторам и остановится ли он на их решении или внесет этот вопрос на решение народа. Когда Сципион ответил, что он поступит так, как того требуют интересы государства, то Фульвий сказал: «Я спросил тебя, прекрасно зная, чтó ты ответишь и как поступишь, так как ты сам говоришь, что ты не столько совещаешься с сенатом, сколько испытываешь его, и если мы тебе сейчас же не назначим той провинции, которую ты пожелал, то у тебя готово предложение к народу. А потому, – продолжал Фульвий, – я требую от вас, народные трибуны, оказать содействие мне, если я не высказываю своего мнения потому, что, хотя бы все перешли на мою сторону, консул не признает его имеющим силу».
Затем произошел спор, так как консул говорил, что несправедливо трибунам своим вмешательством препятствовать сенаторам высказывать мнение каждому по очереди, когда его спросят о том. Трибуны решили так: «Если консул предоставляет решение вопроса о распределении провинций сенату, то следует остановиться на решении сената, и мы не позволим внести это дело к народу; если же консул не предоставляет этого права, то мы станем на сторону тех, кто откажется от подачи своего голоса по этому вопросу». Консул попросил один день, чтобы переговорить со своим товарищем. На следующий день решение этого вопроса предоставлено было сенату. Провинции распределены были так: одному консулу была назначена Сицилия и тридцать военных кораблей, которые в прошлом году были под начальством Гая Сервилия, и разрешено было переправиться в Африку, если он сочтет то согласным с интересами государства; другому – Бруттий и война с Ганнибалом с тем войском, которое он выберет из двух бывших там. Луций Ветурий и Квинт Цецилий должны бросить жребий или согласиться между собою, кому из них вести войну с двумя легионами, оставленными там консулом; на чью долю выпадет эта провинция, тому власть будет продлена на один год. И остальным, которым предстояло начальствовать войсками и провинциями, кроме консулов и преторов, продлена была власть. Квинту Цецилию по жребию досталось ведение войны против Ганнибала вместе с консулом в земле бруттийцев.
Затем Сципион отпраздновал свои игры при огромном стечении народа и при горячем одобрении зрителей. В Дельфы были отправлены послами Марк Помпоний Матон и Квинт Катий отвезти дары из добычи, отнятой у Газдрубала. Они принесли золотую корону в 200 фунтов весом и серебряные изображения неприятельского оружия в 1000 фунтов весом.
Сципион, не добившись позволения произвести набор войска – он и не особенно на этом настаивал, – получил себе разрешение вести добровольцев и принять от союзников то, что они предложат для постройки кораблей, так как он говорил, что флот не будет стоить государству никаких издержек. Прежде всего народы Этрурии обещали помочь консулу, каждый сообразно со своими средствами: жители Цере обещали доставить для моряков хлеб и провиант всякого рода, жители Популонии – железо, тарквинийцы – полотно на паруса, жители Волатерр – корабельный лес и хлеб, жители Арретия обещали собрать 3000 больших продолговатых щитов, столько же шлемов, дротиков, пик и копий – всего 50 000 предметов, поровну каждого рода, и доставить топоры, лапаты, косы, корзины для земли, ручные жернова, сколько всего нужно на 40 военных кораблей, 120 000 модиев пшеницы и дорожные деньги декурионам и гребцам; жители Перузия, Клузия и Рузелл – еловый лес для постройки кораблей и огромное количество хлеба. Еловым лесом он воспользовался из казенных лесов. Народы Умбрии и кроме них жители Нурсии, Реаты, Амитерна и вся сабинская область обещали доставить воинов; марсы, пелигны и марруцины в большом числе записались во флот добровольцами. Камеринцы, бывшие с римлянами на условиях равноправного договора, послали вооруженную когорту в 600 человек. Когда была заложена постройка 30 кораблей, 20 пентер и 10 квадрирем, сам Сципион так торопил с этой работой, что на сорок пятый день, после доставки из лесов материала, оснащенные и снабженные всем необходимым корабли были спущены на воду.
46. Он отправился в Сицилию с 30 военными кораблями, посадив на них до 7000 добровольцев. Публий Лициний, со своей стороны, дошел в землю бруттийцев к двум консульским войскам; из них он выбрал себе то войско, которое было прежде под начальством консула Луция Ветурия, Метеллу же предоставил стоять во главе легионов, которыми он командовал раньше, полагая, что ему легче будет вести дело с привыкшими к его власти воинами. И преторы разошлись в разные стороны по своим провинциям. И так как на войну не хватало денег, то квесторам было приказано продать часть Кампанской области, которая от Греческого канала
[964] обращена к морю, разрешив вместе с тем принимать показания, какой участок принадлежит кампанскому гражданину, для обращения его в собственность римского народа; доносчику установили вознаграждение – десятую часть той суммы, в которую будет оценен участок. И городскому претору Гнею Сервилию было поручено наблюдать за тем, чтобы кампанские граждане жили там, где каждому разрешено это постановлением сената, и наказывать тех, которые жили в другом месте.
В то же самое лето Магон, сын Гамилькара, набрав молодежь с меньшего из Балеарских островов, где он зимовал, и посадив ее на корабли, переправил в Италию приблизительно на 30 военных и многих транспортных кораблях 12 000 пеших и около 2000 всадников и благодаря внезапному приходу, так как приморский берег не имел никакой охраны, взял Геную. Оттуда он причалил с флотом к берегу, где жили приальпийские лигурийцы, на случай, нельзя ли произвести там какое-нибудь волнение. Ингавны – то было лигурийское племя – в то время вели войну с горцами эпантериями. Поэтому Пуниец, сложив добычу в приальпийском городе Савоне и для охраны ее оставив на карауле 10 военных кораблей, остальные отправил в Карфаген для защиты морского берега, вследствие распространившегося слуха о предполагаемой переправе туда Сципиона, а сам заключил союз с ингавнами, дружбу которых он предпочитал, и решил осадить горцев. Войско его росло с каждым днем, так как со всех сторон, при слухе о его имени, стекались галлы. Эта новость, сообщенная в письме Спурия Лукреция, повергла сенаторов в большой страх перед тем, как бы не оказалась напрасной их радость, которую два года тому назад вызвала в них гибель Газдрубала с его войском, если отсюда зародится другая такая же война, только с новым вождем. Поэтому они приказывают проконсулу Марку Ливию двинуть войско добровольцев из Этрурии в Аримин, а претору Гнею Сервилию было поручено отдать приказание вывести из города городские легионы, если он считает это полезным для государства, поставив во главе их лицо по своему выбору. Марк Валерий Левин повел эти легионы в Арретий.
