5. Расставшись после этого разговора с Масиниссой, Лелий на следующий день отплыл от Гиппона на кораблях, нагруженных добычей, и, вернувшись в Сицилию, изложил Сципиону то, что ему было поручено.
Почти в то же самое время корабли, посланные из Карфагена к Магону, пристали к берегу между пределами лигурийских альбингавнов и Генуей. Случайно Магон стоял в то время в тех местах с флотом; выслушав речь послов, повелевавших набрать возможно многочисленное войско, он тотчас созвал на собрание галлов и лигурийцев – того и другого племени там было весьма много, – заявил им, что он послан освободить их и что из дому прибыло к нему вспомогательное войско, как они сами видят; но с какими силами, с каким войском он будет вести эту войну, это зависит от них. Римских армий две – одна в Галлии, другая в Этрурии; ему точно известно, что Спурий Лукреций соединится с Марком Ливием; много тысяч надо вооружить, чтобы оказать сопротивление двум вождям, двум римским армиям.
Галлы изъявили полную готовность свою на это, но выразили опасение, что если станет известно, что они оказали помощь пунийцам, то тотчас враждебные армии с двух сторон вступят в их пределы, так как один римский лагерь находится почти на глазах у них, в их стране, а другой – в соседней Этрурии; пусть он требует от галлов того, чем они могут помочь ему тайно; для лигурийцев свободно выбрать тот или другой план, так как римский лагерь далеко от их области и городов; им следует вооружить свою молодежь и принять надлежащее участие в войне. Лигурийцы изъявили свое согласие и требовали только двухмесячного срока для того, чтобы произвести набор. Между тем Магон, распустив галлов, стал за плату, без ведома других, набирать в их деревнях воинов; равным образом были доставляемы ему тайно галльскими племенами запасы всякого рода. Марк Ливий перевел из Этрурии в Галлию войско добровольцев и, соединившись с Лукрецием, приготовился выступить навстречу, если Магон двинется из земли лигурийцев ближе к городу; если же Пуниец будет спокойно стоять у подножия Альп, то и он имел в виду стоять на страже Италии в той же стране, около Аримина.
6. По возвращении Гая Лелия из Африки и Сципион был возбужден советами Масиниссы, и воины, видевшие, как выносят со всех кораблей добычу, взятую в неприятельской стране, были воспламенены желанием как можно скорее переправиться в Африку. Но этот серьезный план был задержан заботой о менее важном деле – о возвращении города Локр, который во время отпадения Италии тоже отложился к пунийцам. Надежду же выполнить эту задачу подало самое ничтожное обстоятельство. В стране бруттийцев борьба велась не столько по способу правильной войны, сколько по-разбойничьи. Начало было положено нумидийцами, а бруттийцы присоединились к этому способу скорее по природной склонности, чем в силу союза с пунийцами; и наконец уже и римляне, как бы вследствие какой-то заразы, стали находить удовольствие в грабеже и производили набеги на неприятельские поля, когда вожди позволяли им это. Некоторые жители Локр, вышедшие из города, были окружены этими грабителями и приведены в Регий. В числе этих пленников было несколько ремесленников, которые обыкновенно занимались за плату работой у пунийцев в крепости Локр. Знатные локрийцы, изгнанные враждебной партией, которая передала Локры Ганнибалу, и удалившиеся в Регий, узнали их. Отвечая на вопросы, обычные для тех, которые давно не были на родине, ремесленники рассказали, что делается в городе, и внушили изгнанникам надежду на передачу крепости, если их выкупят и отпустят домой, говоря, что они живут там и что карфагеняне во всем верят им. Итак, тоскуя по родине и старая желанием отомстить противникам, изгнанники немедленно выкупили пленных и отпустили их, условившись относительно порядка выполнения плана и сигналов, за которыми те должны следить, когда они будут поданы издали. Сами же отправились к Сципиону, у которого была часть изгнанников, и, рассказывая там об обещаниях пленных, возбудили в нем надежду на выполнение этого предприятия; поэтому с ними были посланы военные трибуны Марк Сергий и Публий Матиен с приказанием увести из-под Регия в Локры 3000 воинов; а пропретору Квинту Племинию было предписано помочь этому предприятию.
Отправившись от Регия с лестницами, приготовленными сообразно с показаниями относительно высоты крепости, около полуночи с условленного места они подали сигнал изменникам. Приготовившись ко всему и внимательно следя за окружающим, они тоже спустили лестницы, сделанные для этой цели, и приняли воинов, поднимавшихся одновременно во многих местах; прежде чем поднялся шум, сделано было нападение на пунийских караульных, крепко спавших, так как они не боялись никакой подобной опасности. Сперва послышались стоны умирающих, затем внезапно просыпавшиеся обнаружили смятение, и поднялась суматоха, вызываемая неизвестностью причины, а наконец одни начали будить других, и дело выяснилось. И уже каждый призывал к оружию; кричали, что враги в крепости и избивают стражу. Римляне, далеко не равные по числу, погибли бы, если бы стало известно, откуда происходит крик, поднятый находившимися вне крепости, и если бы ночная суматоха не увеличивала всякую кажущуюся опасность. Поэтому перепуганные пунийцы, как будто бы уже везде были неприятели, отказались от битвы в этой крепости и бежали в другую – в Локрах две крепости, находящиеся на небольшом расстоянии друг от друга. Горожане владели городом, который должен был стать наградой победителю; из обоих крепостей ежедневно происходили незначительные стычки. Римским гарнизоном командовал Квинт Племиний, пунийским – Гамилькар; призывая вспомогательные войска из ближних мест, они увеличивали свои силы. Наконец шел сам Ганнибал, и римляне не выдержали бы, если бы локрийцы, ожесточенные гордостью и жадностью пунийцев, не склонились на их сторону.
7. Получив известие, что дело в Локрах находится в критическом положении и что приближается сам Ганнибал, Сципион, не желая подвергать опасности гарнизон, ввиду трудности отступления оттуда, оставил брата своего Луция Сципиона на защиту Мессаны, а сам отплыл по спокойному морю, как только течение повернуло по направлению к Италии. Ганнибал же послал от реки Булот, находящейся недалеко от города Локр, вестника с приказанием, чтобы его воины на рассвете завязали ожесточенный бой с римлянами и локрийцами, с целью дать ему возможность напасть с тыла на город, когда внимание всех будет отвлечено этой суматохой, а потому не будет принято никаких мер предосторожности; застав битву начатой на рассвете, он не захотел запирать себя в крепость, опасаясь массой своего войска стеснить и без того узкое пространство. Да и лестниц, по которым бы можно было забраться на стены, с ним не было. Ранцы были сбросаны в кучу; недалеко от стен, для устрашения неприятелей, показалось карфагенское войско; Ганнибал, в ожидании, пока приготовлялись лестницы и все необходимое для штурма, объезжал с нумидийскими всадниками кругом города, чтобы посмотреть, с какой стороны лучше всего подойти, и приблизился к стене. Когда же один воин, случайно стоявший ближе всех к Ганнибалу, был поражен выстрелом из метательной машины, Ганнибал, напуганный этой опасной случайностью, приказал трубить отступление и укрепил лагерь вне неприятельских выстрелов. Римский флот, отплывший от Мессаны, подошел к Локрам, когда оставалось еще несколько часов дня; все воины были высажены с кораблей и до захода солнца вступили в город. На следующий день пунийцы начали битву с крепости, и Ганнибал, имея наготове лестницы и все необходимое для штурма, уже подступал к стенам, как вдруг, открыв ворота, на него бросились римляне, в то время как он меньше всего ожидал чего-нибудь подобного. До двухсот карфагенских воинов, подвергшихся неожиданному нападению, было убито; остальных Ганнибал увел назад в лагерь, когда узнал о присутствии консула, и послав к тем, которые были в крепости, вестника с приказом, чтобы они сами заботились о себе, ночью снялся с лагеря и ушел. А те, которые были в крепости, подожгли занимаемые ими здания, с целью задержать этой тревогой врагов, двинулись ускоренным маршем, похожим на бегство, и до наступления ночи нагнали свое войско.
