Претор и совет были освобождены от тяжкого бремени расследовать дело о Сципионе; Племиния и вместе с ним до тридцати двух человек они осудили и послали в оковах в Рим; сами же отправились к Сципиону, чтобы лично ознакомиться и с тем, что говорили повсюду о внешности и бездеятельности главнокомандующего и о распущенности военной дисциплины, и рассказать о том в Риме.
22. Когда они были на пути в Сиракузы, Сципион приготовил для оправдания себя не слова, а дела. Он приказал собраться туда всему войску и флоту снарядиться, как будто бы в тот день предстояло сразиться с карфагенянами на суше и на море. В день прибытия Сципион предупредительно принял послов, как гостей, а на следующий день показал им учения сухопутного войска, а флот исполнил в гавани подобие морской битвы. Затем претора и легатов повели по арсеналам, амбарам и для осмотра прочих приготовлений к войне; каждая вещь в отдельности и все вместе вызвало великое удивление, и посланные пришли к твердому убеждению: карфагенский народ может победить или этот вождь с этой армией, или никто; и они приказали Сципиону, с помощью богов, переправиться и возможно скорее осуществить для римского народа надежду, возникшую в тот день, когда все центурии провозгласили его первым консулом; и в таком радостном настроении отправились они оттуда в Рим, точно им предстояло возвестить о победе, а не о великолепных приготовлениях к войне.
Племиний и соучастники его по прибытии в Рим немедленно были заключены в тюрьму. И когда трибуны в первый раз вывели их к народу, то ни в ком не возбудилось сострадание, так как, под впечатлением бедствия локрийцев, умы были предубеждены против них. Затем, когда их выводили несколько раз, ненависть начала уже ослабевать, гнев смягчался, а сам безобразный вид Племиния и воспоминание об отсутствующем Сципионе начали вызывать сочувствие в толпе. Однако Племиний умер в оковах, прежде чем свершился суд. Клодий Лицин
[976] в третьей книге своей «Римской истории» рассказывает, что этот Племиний во время игр, которые, согласно обету, давал в Риме Сципион Африканский во второе свое консульство
[977], покушался при посредстве некоторых подкупленных лиц поджечь город в нескольких местах, чтобы иметь возможность взломать тюрьму и бежать; но заговор был открыт, и затем, на основании сенатского постановления, Племиний был переведен в Туллиеву тюрьму. О Сципионе речь была только в сенате, где все легаты и трибуны, превознося до небес флот, войско и вождя, вызвали решение сената, что возможно скорее следует переправиться в Африку; вместе с тем Сципиону было предоставлено из находившихся в Сицилии войск самому выбрать, какие переправить с собой в Африку, какие оставить на защиту провинции.
23. Пока эти события происходили в Риме, карфагеняне, устроив на всех мысах сторожевые башни, занимались расспросами, трепетали при каждом известии и вообще тревожно провели зиму; но в то же время и они приобрели тоже немаловажную помощь для защиты Африки в виде союза с царем Сифаком, в надежде на которого, главным образом, думали они, Сципион собирается переправиться в Африку. У Газдрубала, сына Гисгона, существовал с царем не только гостеприимный союз, о котором сказано выше
[978], когда случайно в одно и то же время сошлись Сципион и Газдрубал из Испании, но и заходил разговор о том, чтобы породниться, именно – чтобы царь женился на дочери Газдрубала. С целью завершить это дело и назначить время свадьбы, так как девушка была уже совершеннолетняя для выхода замуж, отправился Газдрубал; увидев, что царь пылает страстью (а нумидийцы больше всех варваров склонны увлекаться любовью), он вызвал девушку из Карфагена и ускорил свадьбу. Среди пожеланий счастья по этому случаю – с целью к частному союзу присоединить и общественный, между карфагенским народом и царем заключен был клятвенный договор, причем обе стороны обменялись уверением, что у них будут общие друзья и недруги.
Однако, помня, что царь вступил в союз и со Сципионом, и зная вместе с тем, до какой степени умы варваров ненадежны и изменчивы, и опасаясь, как бы, в случае переправы Сципиона в Африку, брак не оказался слабыми узами, Газдрубал, пользуясь увлечением нумидийца новой любовью, при содействии ласк девицы, добился того, что царь отправил в Сицилию к Сципиону послов убедить его не переправляться в Африку, полагаясь на его прежнее обещание. Сочетавшись браком с карфагенской гражданкой, дочерью Газдрубала, которого он видел у него в гостях, и заключив и общественный союз с народом карфагенским, он прежде всего желает, чтобы римляне воевали с карфагенянами вдали от Африки, как они это делали до сих пор, во избежание необходимости для него участвовать в их борьбе и присоединиться к тому или другому войску, отказываясь от одного из союзов; если же Сципион вступит в Африку и придвинет свои войска к Карфагену, то он, Сифак, должен будет сражаться и за Африку, и за землю, где он родился, и за родину своей жены, за ее отца и пенаты.
24. Послы, отправленные с этим поручением от царя к Сципиону, нашли его в Сиракузах. Хотя он лишился большой поддержки для действий в Африке и потерял большую надежду, однако, отпустив поспешно послов в Африку, прежде чем цель их прихода станет общеизвестной, дает им письмо к царю, в котором усиленно убеждает его не нарушать обязательств заключенного лично с ним гостеприимного союза и союза, заключенного с народом римским, не попирать права, верности, рукопожатия и не оскорблять богов – свидетелей и судей условий соглашения. Впрочем прибытие нумидийцев нельзя было скрыть – они бродили по городу и показывались перед жилищем претора. В случае умолчания о цели их прибытия, возникала опасность, что истина сама собою обнаружится скорее именно потому, что ее скрывают, и на войско нападет страх, как бы не пришлось воевать одновременно с царем и карфагенянами, он отвратил умы от истины, заняв их выдуманным сообщением: созвав воинов на сходку, он объявил им, что далее медлить нельзя; союзные цари настаивают, чтобы он как можно скорее переправился в Африку; раньше сам Масинисса приходил к Лелию, жалуясь, что медлительностью тратят время, а теперь Сифак присылает послов, дивясь тому же самому, что за причина такого продолжительного промедления, и требуя, чтобы он или переправит наконец свои войска в Африку, или, если он переменил свои намерения, уведомит его, чтобы он тоже мог подумать о себе и о своем царстве. Поэтому, так как все снаряжения уже закончены и все готово, и дело уже не терпит дальнейшего промедления, он намерен, переведя флот в Лилибей и стянув туда же все пешие и конные силы, с помощью богов, переправиться в Африку в первый удобный для плавания день.
Марку Помпонию он посылает письмо, чтобы он, если ему угодно, прибыл в Лилибей для совместного обсуждения, какие именно легионы и какое число воинов переправить в Африку. Одновременно он послал приказ по морскому побережью, чтобы все транспортные корабли, которые можно было собрать, были стянуты в Лилибей. Когда все воины и суда, находившиеся в Сицилии, собрались в Лилибей и город не мог вместить массы народа, а гавань – кораблей, все возгорелись таким желанием переправиться в Африку, что казалось, они шли не на войну, а чтобы взять несомненную награду за победу. Особенно воины, оставшиеся в живых из войска, сражавшегося при Каннах, думали, что под предводительством этого, а не другого вождя, они могут окончить свою позорную службу, оказав услуги государству. И Сципион вовсе не относился с презрением к этим воинам, так как знал, что поражение при Каннах понесено не вследствие их трусости и что в римском войске нет таких старых воинов, испытанных не только в разных странах, но и в осаде городов. Легионы, сражавшиеся при Каннах, были пятый и шестой; заявив, что они будут переправлены в Африку, Сципион осмотрел каждого воина в отдельности и, оставив тех, которых считал негодными, заменил их воинами, которых привел с собой из Италии, и укомплектовал легионы так, что в каждом было по 6200 пехотинцев и по 300 всадников. Из войска, сражавшегося при Каннах, он выбрал также пехотинцев и всадников союзников латинского племени.
