25. Между писателями существует весьма значительное разногласие относительно числа воинов, переправленных в Африку. У одних я нахожу, что было посажено на корабли 10 000 пехотинцев и 2200 всадников, у других – 16 000 пехотинцев и 1600 всадников, у третьих – 35 000 пехотинцев и всадников, причем число увеличено более чем в полтора раза. Некоторые историки не показали числа, и я желал бы присоединиться к ним, ввиду неточности данных. Целий, не показывая числа, до огромных размеров увеличивает вид войска, говоря, что от шума, поднятого воинами, птицы падали на землю и что на корабли село такое множество народа, что, казалось, ни одного человека не остается ни в Италии, ни в Сицилии.
Сам Сципион принял на себя заботу о том, чтобы воины садились на корабли в порядке и без суматохи; моряков, посаженных раньше, держал на кораблях Гай Лелий, начальник флота; претору Марку Помпонию поручено было озаботиться погрузкой провианта. Нагружено было провизии на сорок пять дней, в том числе на пятнадцать дней вареной.
Когда все были уже на судах, Сципион послал кругом лодки, чтобы забрать с кораблей кормчих, командиров судов и по два воина, которые должны были явиться на форум выслушать приказания. По прибытии их, он прежде всего спросил, запасли ли воды для людей и для животных на столько же дней, на сколько запасли хлеба. Получив ответ, что на кораблях есть воды на сорок пять дней, Сципион приказал воинам, чтобы они, оставаясь спокойными, соблюдали тишину и слушались беспрекословно моряков, не затевая с ними споров и давая им возможность исполнять свои обязанности. Транспортные суда будут защищать с правого фланга он сам с Луцием Сципионом, имея 20 быстроходных кораблей, с левого – Гай Лелий, начальник флота, и Марк Катон – он был тогда квестором – с таким же числом быстроходных кораблей. Каждое военное судно должно иметь по одному фонарю, транспортное – по два; отличием корабля командующего в ночное время будут служить три фонаря. Кормчим он приказал держать на Эмпорию. Место это самое плодородное и потому изобилует всем; варвары же не воинственны, как это бывает в большинстве случаев при плодородии почвы, и их можно уничтожить, прежде чем подоспеет помощь из Карфагена. Сделав эти распоряжения, Сципион приказал им вернуться на корабли и на следующий день с помощью богов по данному сигналу сняться с якоря.
26. Много римских флотов отплывало от Сицилии, причем из этой самой гавани; но не только в эту войну – что и не удивительно, так как большинство флотов отправлялось только для грабежа, – но даже в первую ни одно отплытие не представляло такого блистательного зрелища. Между тем, если оценивать флоты по их величине, то прежде
[979] переправлялось по два консула с двумя армиями, и в тех флотах было почти столько же быстроходных кораблей, со сколькими транспортными тогда переправился Сципион. Ибо, кроме 40 военных кораблей, он перевез войско почти на 400 транспортных судах. Но считать вторую войну более жестокой, чем первую, побуждало как то обстоятельство, что борьба шла в Италии, так и особенно страшные поражения стольких армий, соединенные с гибелью вождей. Сверх того, обращал на себя внимание вождь Сципион, прославившийся частью своими храбрыми подвигами, частью совершенно особенным, по размерам ему одному свойственным, счастьем в увеличение своей славы. Вместе с тем самая мысль о переправе не приходила в ту войну ни одному вождю, а он объявил во всеуслышание, что переправляется с целью отвлечь Ганнибала из Италии, перенести войну в Африку и там окончить ее. Посмотреть на это зрелище сбежались в гавань не только жители Лилибея, но и все посольства из Сицилии, прибывшие как из вежливости проводить Сципиона, так и последовавшие за претором провинции Марком Помпонием. Сверх того, оставшиеся в Сицилии легионы высыпали проводить товарищей; и не только смотревшие с суши любовались флотом, но и отплывавшие любовались землей, которая вся кругом была усыпана людьми.
27. Тогда Сципион, водворив через глашатая тишину, сказал: «Боги и богини, населяющие моря и землю, вас я молю и прошу, чтобы все, совершенное, совершаемое и имеющее впоследствии совершиться под моим начальством, обратилось на благо мне, римскому народу и плебеям, союзникам и латинскому племени, которые следуют по стопам народа римского и моим, которые на суше и на море подчиняются нашему предводительству и главному начальствованию, и чтобы всем этим предприятиям вы оказали ваше милостивое содействие и благословили их добрым успехом; чтобы воинов вы вернули вместе со мной домой здравыми и невредимыми, одержавшими над врагами верх, украшенными доспехами, обремененными добычей и празднующими триумф; чтобы вы дали возможность отомстить недругам и врагам; чтобы вы дали возможность римскому народу явить силу на карфагенском народе, который замышляет против нашего государства».
После этой молитвы, согласно обычаю, он бросил в море сырые внутренности жертвенного животного и дал трубный сигнал к отплытию. Двинувшись при попутном, довольно сильном ветре, они скоро скрылись от взоров находившихся на суше людей; с полудня же наступил такой туман, что суда едва избегали столкновения друг с другом. В открытом море ветер стал тише. В течение следующей ночи продолжалась та же мгла; с восходом солнца она рассеялась, и ветер усилился. Уже видна была земля. Немного спустя кормчий доложил Сципиону, что до Африки не более пяти миль и что он видит мыс Меркурия
[980]; если он велит держать туда, то скоро весь флот будет в гавани. Увидав сушу, Сципион помолился, чтобы вид Африки послужил на благо государству и ему; приказал поднять паруса и пристать южнее. Шли они по тому же ветру; но туман, появившийся приблизительно в то же время, как накануне, скрыл землю от взоров, а с усилением тумана ветер стих. Затем наступила ночь, и все стало ненадежно. Поэтому бросили якори, чтобы корабли не столкнулись друг с другом или не налетели на землю. Когда рассвело, поднялся такой же ветер, туман разорялся и открылись все берега Африки. Спросив, какой мыс ближе всех, и услыхав, что мыс именуется Прекрасным
[981], Сципион сказал: «Мне нравится это предзнаменование; держите сюда корабли». Туда пристал флот, и все войска были высажены на сушу.
Я принял показание весьма многих греческих и римских историков, что плавание было благоприятно и прошло без страха и смятения. У Целия же все иначе: не утверждая только, что корабли потонули в волнах, рассказывает о всех прочих ужасах, посланных небом и морем, о том, что в конце концов флот был отброшен бурей от Африки к острову Эгимуру
[982] и оттуда с трудом направил свой курс, и так как корабли почти погибли, то воины, без приказания вождя, на лодках, совершенно как потерпевшие крушение, без оружия, в ужасном беспорядке выбрались на сушу.
