9. На следующий день Сципион отправил Лелия и Масиниссу со всей римской и нумидийской конницей и легковооруженными воинами преследовать Сифака и Газдрубала; сам же с главными силами своей армии подчинил окрестные города, которые все находились под властью карфагенян, – частью обещаниями, частью страхом, частью силой.
В Карфагене, разумеется, господствовала страшная паника: были уверены, что Сципион, обходя с вооруженными силами, быстро покорит все окрестные города и неожиданно нападет на сам Карфаген. Ввиду этого стали исправлять стены и вооружать их бастионами, причем каждый, по мере сил своих, свозил из деревень все необходимое для того, чтобы переносить продолжительную осаду. Редко говорили о мире; чаще слышались разговоры о необходимости отправить послов к Ганнибалу, чтобы вызвать его в Африку. Огромное же большинство настаивало на том, чтобы флот, предназначенный перехватывать провиант, был отправлен к Утике, для нападения на стоянку кораблей, которые расположились там без всяких предосторожностей: может быть, говорили, удастся уничтожить и корабельный лагерь, оставленный под защитой небольшого отряда. Большинство склонялось на сторону последнего предложения. К Ганнибалу решили, однако, отправить послов, полагая, что если даже действия флота будут весьма удачны, то несколько облегчится только положение осажденной Утики; для защиты же самого Карфагена не остается ни полководца, кроме Ганнибала, ни войска, кроме Ганнибалова. Поэтому на следующий день были спущены на воду корабли, а послы отправились в Италию. Под давлением стесненных обстоятельств, все быстро приводилось в исполнение, и каждый со своей стороны считал всякое промедление изменой общему благу.
Сципион, медленно двигаясь со своим войском, обремененным уже добычей многих городов, хотя пленные и часть добычи раньше были отправлены в старый лагерь под Утикой, обращал свои взоры уже на Карфаген; тем временем он занял Тунет
[988], покинутый разбежавшейся стражей. Город этот отстоит от Карфагена приблизительно на пятнадцать миль и защищен как искусственно, так и своим естественным положением; при этом и его можно видеть из Карфагена, да и сам он может служить пунктом для наблюдения как за Карфагеном, так и за окружающим его морем.
10. Когда римляне заняты были главным образом возведением вала, замечен был неприятельский флот, направлявшийся от Карфагена к Утике. Вследствие этого работы были прекращены и объявлен поход; быстро начали выносить знамена, опасаясь, как бы корабли, обращенные носами к материку, занятые осадой и вовсе не приготовленные к морской битве, не были истреблены. Ибо как могли сопротивляться флоту, подвижному, снабженному всеми морскими снастями и вооруженному, корабли, которые нагружены были стенобитными снарядами и машинами, да притом или были обращены в транспортные суда, или причалены к стенам так, чтобы по ним можно было, как по насыпи и подъемным мостам, взбираться на эти стены. Поэтому Сципион, по прибытии туда, приказав вопреки обычным требованиям морского сражения удалить на заднюю линию, ближе к земле, быстроходные корабли, которые могли служить защитой для других кораблей, выставил против неприятеля четыре ряда транспортных судов, в виде стены; а чтобы во время боевой суматохи нельзя было расстроить эти ряды, он приказал перебросить с одного корабля на другой мачты и реи и, перевязав их крепкими канатами, соединил корабли между собою как бы одной связью; сверху он приказал настелить доски, чтобы можно было ходить по всему ряду судов, а под самыми мостками оставил промежутки, через которые могли бы проплывать по направлению к неприятелю сторожевые суда и безопасно укрываться за них. Устроив это поспешно, насколько позволяло время, он приказывает посадить на транспортные суда около тысячи отборных воинов и снести туда громадное количество метательных снарядов, чтобы их хватило для какого угодно продолжительного сражения. Приготовившись таким образом, римляне были настороже и ожидали прибытия неприятелей.
Если бы карфагеняне поспешили, то при первом натиске уничтожили бы все приготовления, производившиеся толпой суетившихся людей. Но напуганные поражениями на суше и вследствие этого не вполне полагаясь даже на свои морские силы, где перевес был на их стороне, – они потратили целый день на медленное плавание и около захода солнца пристали в гавань, которую африканцы называют Рузукмоной
[989]. На следующий день, около восхода солнца, карфагеняне выстроили свои корабли в открытом море, как будто предстояло правильное морское сражение, и как будто римляне собирались выйти против них. Простояв долгое время и увидев, что неприятель не трогается с места, они тогда только напали на транспортные корабли.
Дело это меньше всего походило на морское сражение, скорее всего оно имело вид штурма стен посредством кораблей. Транспортные суда были значительно выше; метательные снаряды, которые пунийцы пускали с быстроходных кораблей вверх, по большей части не достигали цели, потому что приходилось стрелять откинувшись назад, между тем как удары сверху, направленные с транспортных судов, были тяжелее и размашистее вследствие самого веса снарядов. Сторожевые корабли и другие легкие суда, которые проходили под настилом, в первое время лишь сами были потопляемы напором громадных быстроходных карфагенских кораблей. Но затем они стали мешать и защитникам, так как, смешавшись с неприятельскими кораблями, заставляли воздерживаться от частого метания снарядов из опасения, как бы вследствие неверности удара они не поразили своих же.
Наконец, с карфагенских кораблей начали бросать на римские – длинные шесты с железными крючьями, именуемые гарпагами. Так как ни самих шестов, ни цепей, с помощью которых они набрасывались, нельзя было перерубить, вследствие чего каждый быстроходный корабль, дав задний ход, тащил за собою зацепленное крюком транспортное судно, то можно было видеть, как лопались канаты, связывавшие суда друг с другом, как в других местах был увлекаем разом даже целый ряд кораблей. Таким способом главным образом были разорваны все мостки, причем защитники едва успели перепрыгнуть на второй ряд кораблей. До шести транспортных судов было уведено за кормы в Карфаген. Ликование было больше, чем стоило того дело, но оно было тем приятнее, что среди непрерывных поражений и слез неожиданно промелькнуло хоть одно радостное событие, как бы маловажно оно ни было, и в то же время было ясно, что, не замедли начальники их кораблей и не приди вовремя на помощь Сципион, римский флот был бы близок к гибели.
11. Как раз в эти же самые дни, когда Лелий и Масинисса на пятнадцатый почти день прибыли в Нумидию, мезулии, наследственное царство Масиниссы, с радостью встретили его, как давно желанного царя. Сифак же, по изгнании оттуда поставленных им начальников и гарнизонов, держался в своем древнем царстве, вовсе не думая, однако же, оставаться спокойным. Подстрекали его и жена, в которую он был страстно влюблен, и тесть; сверх того, у него было такое обилие людей и лошадей, что один только взгляд на силы государства, процветавшего в течение многих лет, мог возбудить самонадеянность и не в такой дикой и необузданной натуре. Поэтому, собрав в одно место всех годных для военной службы, он раздает им лошадей и оборонительное и наступательное оружие; конницу он делит на отряды, пехоту на когорты, как когда-то научили его римские центурионы. С войском, которое было не меньше прежнего, но состояло почти все из новобранцев и потому было малодисциплинированно, он отправляется на врагов и располагается лагерем невдалеке от них.
