Тем не менее по поводу этого чуда велено было децемвирам обратиться к Сивиллиным книгам. Децемвиры на основании книг приказали совершить те же самые религиозные обряды, какие весьма недавно были совершены по поводу такого же чуда. Кроме того, приказали, чтобы двадцать семь девиц пели по городу гимн и чтобы был принесен дар Юноне Царице. Об исполнении этого, на основании ответа децемвиров, позаботился консул Гай Аврелий. Гимн сочинил, как во времена отцов Ливий, так в то время – Публий Лициний Тегула.
13. По исполнении всех очистительных религиозных обрядов – ибо и в Локрах Квинт Минуций произвел следствие о святотатстве, взыскал с имущества виновных деньги и положил обратно в сокровищницу – консулы хотели отправиться в свои провинции. В это время в сенат явились многие частные лица, которым в том году следовало уплатить третий взнос денег, данных ими заимообразно консулам Марку Валерию и Марку Клавдию [210 г.], ввиду заявления консулов, что в настоящее время платить неоткуда, так как средств казны едва достаточно для новой войны, которую приходится вести с большим флотом и большим войском. Сенат не мог не признать справедливыми жалобы этих лиц. «Если, – говорили они, – государство желает пользоваться и для Македонской войны деньгами, данными на Пуническую войну, то, ввиду возникновения одной войны за другой, что другое может случиться, как не то, что их деньги будут конфискованы за благодеяние, как будто бы за преступление перед государством?» Так как их требование было справедливо, а между тем у государства не было средств заплатить долг, то сенаторы остановились на решении, удовлетворявшем справедливости и пользе: так как бóльшая часть кредиторов заявляла, что продаваемых земель много, а им нужно купить земли, то сенат решил предоставить им общественной земли не далее пятидесятого камня; консулы-де оценят эти земли, и в знак того, что они общественные, положат пошлину на каждый югер по ассу; таким образом, если кто пожелает иметь деньги вместо земли, когда государство будет в состоянии платить, то тот может возвратить общественную землю народу. Частные лица с радостью согласились на это условие. Поле было названо «третья доля», так как было отдано за третью часть денег.
14. Затем Публий Сульпиций, после произнесения обетов на Капитолии, с ликторами, одетыми в военные плащи, отправился из города и прибыл в Брундизий. Распределив по легионам изъявивших желание старых воинов из африканского войска и выбрав корабли из флота консула Гнея Корнелия, он отправился из Брундизия и на другой день приплыл в Македонию. Там к нему явились послы афинян с просьбой освободить их от осады. Тотчас был отправлен в Афины Гай Клавдий Центон с 20 военными кораблями и 1000 воинов, так как не сам царь осаждал Афины. В это время он занят был главным образом осадой Абидоса, после того как уже испробовал силы в морских сражениях с родосцами и Атталом, без успеха в том и другом сражении. Но мужество придавал ему, кроме врожденной отваги, союз, заключенный с сирийским царем Антиохом; при этом они разделили уже между собой Египет, на который оба стали нападать, услыхав о смерти царя Птолемея.
Афиняне, сохранившие из времен цветущего положения своего государства только гордость, затеяли войну с Филиппом совсем неосновательно. Два акарнанских юноши, не посвященные, вошли вместе с прочей толпой в храм Цереры во время празднования мистерий, не понимая, что это грех. Речь легко выдала их, когда они относительно чего-то стали предлагать нелепые вопросы, и их отвели к предстоятелям храма; хотя ясно было, что они вошли по ошибке, однако их убили, как будто они совершили страшное преступление. Об этом, таком гнусном и враждебном поступке, акарнанцы донесли Филиппу и добились того, что он дал им вспомогательный отряд из македонян и позволил идти войною на афинян. Это войско на первый раз опустошило огнем и мечом Аттику и возвратилось в Акарнанию со всякого рода добычей. Это нападение было первым поводом к раздражению. Затем началась настоящая война, которая взаимно была объявлена на основании решения государства. Когда царь Аттал и родосцы, преследуя отступавшего в Македонию Филиппа, приплыли на остров Эгину, Аттал переправился в Пирей, чтобы возобновить и укрепить союз с афинянами. Когда он входил в город, то навстречу ему вышли все граждане с женами и детьми, жрецы со своими знаками отличия, даже чуть не были подняты со своих мест сами боги.
15. Тотчас народ был созван в собрание, чтобы царь лично мог высказать свои желания; затем признано было более сообразным с достоинством царя, чтобы он письменно высказал то, что ему угодно, чем краснеть, когда будет перечислять свои благодеяния государству или когда толпа своими заявлениями и восклицаниями, чрезмерно льстя, будет еще более оскорблять его скромность. В письме, которое было отправлено в собрание и прочитано там, прежде всего упоминалось о благодеяниях, оказанных им государству, затем о подвигах, совершенных против Филиппа, наконец, прибавлялось увещание взяться за оружие, пока у них есть он, родосцы, а в ту пору еще и римляне: потом-де они напрасно будут искать упущенного случая, если не воспользуются им теперь. Затем были выслушаны послы родосцев, которые только что оказали благодеяние, отняв и возвратив четыре военных корабля афинян, недавно захваченных Филиппом. Таким образом, с величайшим единодушием решена была война против Филиппа. Сначала были возданы чрезмерные почести царю Атталу, затем и родосцам. Тогда в первый раз заговорили о прибавлении к десяти старым трибам новой, которая должна быть названа Атталовой. Родосцам был подарен золотой венок за храбрость и дано право гражданства, как прежде родосцы дали его афинянам. После этого царь возвратился к флоту на Эгину. Родосцы с Эгины отправились к Кие
[1004], оттуда на Родос, заехав по пути на острова и приняв все их в союз, кроме Андроса, Пароса и Китна, которые были заняты македонскими гарнизонами. Аттал некоторое время пробыл в бездействии на острове Эгина, так как отправил в Этолию вестников и ожидал оттуда послов. Однако он не мог подстрекнуть к войне этолийцев, так как они рады были, что мир с Филиппом так или иначе состоялся, да и сам царь и родосцы, имея возможность получить блестящий титул освободителей Греции, если бы продолжали наступать на Филиппа, позволили ему снова переправиться за Геллеспонт, занять выгодные места во Фракии и собраться с силами и таким образом затянули войну, предоставив славу ведения и окончания ее римлянам.
16. Филипп имел характер более приличный царю. Он хоть и не устоял против таких врагов, как Аттал и родосцы, ничуть не испуганный даже предстоявшей войны с римлянами, отправил некоего Филокла, одного из своих полководцев, для опустошения области афинян с 2000 пехотинцев и 200 всадников, флот же передал Гераклиду, чтобы он двинулся к Маронее, а сам сухим путем направился туда же с 2000 легковооруженных пехотинцев и с 200 всадников. Маронею он взял при первом приступе; затем осаждал с большим трудом Энос
[1005] и наконец овладел им при помощи измены Каллимеда, Птолемеева префекта. Потом он постепенно занял другие крепости: Кипселу, Дориск и Серрей. Пройдя оттуда к Херсонесу, он принял добровольно сдавшиеся Элеунт и Алопеконнес. Сдались также Каллиполь, Мадит и некоторые другие малоизвестные крепости. Жители Абидоса заперли ворота перед царем, не допустив даже послов. Осада этого города надолго задержала Филиппа, и если бы Аттал и родосцы не замедлили подать помощь, то этот город мог бы избавиться от осады. Но Аттал отправил только 300 человек, а родосцы только одну квадрирему из флота, стоявшего у Тенедоса
[1006]. Хотя впоследствии Аттал сам переправился туда в то время, когда уже жители едва выдерживали осаду, однако он только подал надежду на близкую помощь, но ни с суши, ни с моря не помог союзникам.
