39. Консул уже сидел за столом, когда ему объявили о приходе парламентера и о цели его прибытия. Ему ответили только, что он может быть допущен утром на следующий день. Таким образом, ночь и часть следующего дня оказались в распоряжении Филиппа для того, чтобы уйти вперед, чего он и добивался; он направился в горы, на которые, как он знал, римлянин не станет подниматься со своим тяжелым отрядом. Консул на рассвете отпустил парламентера, заключив перемирие, и немного спустя узнал, что враг ушел, но не зная, по какой дороге его преследовать, провел несколько дней в том же лагере, добывая фураж. Затем он отправился в Стуберру и из Пелагонии свез хлеб, который находился на полях. Оттуда он прошел к Плуинне, еще не зная, в какую сторону направились враги. Филипп сначала остановился лагерем у Бруания, отправившись оттуда проселочными дорогами, внезапно навел на врага страх. Поэтому римляне двинулись из Плуинны и расположились лагерем у реки Осфаг. Царь стал тоже недалеко оттуда, проведя вал по берегу реки, называемой жителями Эригоном. Тут узнав достоверно, что римляне направятся в Эордею, с целью занять теснины, он зашел вперед, чтобы враги не могли миновать проход, замкнутый узким ущельем. Здесь он поспешно укрепил одни места валом, другие рвом, иные кучей камней, которая должна была служить вместо стены, а иные срубленными деревьями, сообразно с условиями местности и с материалом, какой был под руками, и таким образом, как он думал, сделал путь, трудный по природе, неодолимым, устроив препятствия во всех проходах. Местность кругом была большею частью лесистая, особенно неудобная для македонской фаланги, которая пригодна только там, где можно протянуть весьма длинные копья, как вал перед щитами; а для этого нужна открытая равнина. И фракийцам мешали действовать копья, тоже очень длинные, между ветвями, раскинувшимися во всех направлениях; один только критский отряд не был бесполезен; но и он, будучи в состоянии, в случае нападения, бросать стрелы в открытого для ран коня или всадника, был недостаточно силен, чтобы пробить римский щит, а открытого места, в которое бы можно было направить удар, у римлян не оставалась. Поэтому, заметив, что их оружие бесполезно, критяне стали бросать во врага лежавшие повсюду по всей долине камни. Эти удары камней в щиты, причинявшие больше шума, чем ран, на время задержали подступивших римлян; затем, не обращая внимания и на них, часть, образовав «черепаху», пошла прямо через ряды врагов, а часть, сделав небольшое обходное движение, взобралась на холм и выгнала испуганных македонян со сторожевых постов и пикетов, очень многие были даже убиты, потому что бегство затрудняли устроенные препятствия.
40. Таким образом, римляне овладели ущельем с меньшим трудом, чем представляли себе, дошли до Эордеи и, опустошив там повсюду поля, отступили в Элимею, затем сделали нападение на Орестиду и подступили к городу Келетру, расположенному на полуострове; стены его окружены озером; с материка к нему один только путь по узкому перешейку. Жители, полагаясь на местоположение города, сначала заперли ворота и отказались подчиниться, но после того как увидели, что знамена двигаются вперед, «черепаха» подступает к воротам, проход занят неприятельским отрядом, не попробовав сразиться, со страха сдались. От Келетра консул прошел в область дассаретиев и взял силою город Пелий. Рабов из этого города он увел вместе с прочей добычей, а свободнорожденных отпустил без выкупа и отдал им назад город, поставив в нем сильный гарнизон, потому что, помимо прочих выгод, этот город был удобно расположен для нападений на Македонию. Таким образом, пройдя по полям врагов, консул привел войска обратно в мирные места к Аполлонии, откуда он начал войну.
Филиппа отвлекли этолийцы, афаманы и дарданы и многочисленные войны, возникшие внезапно в разных местах. Против дарданов, уже отступавших из Македонии, он послал Афинагора с легковооруженной пехотой и большею частью конницы, приказав ему нападать на них с тыла и, нанося вред арьергарду, сделать их менее склонными выводить войска из отечества. Этолийский претор Дамокрит, который под Навпактом советовал этолийцам помедлить решением относительно войны, сам же в ближайшем собрании побудил их взяться за оружие, после того как распространилась молва о конном сражении около Оттолоба, о вторжении дарданов и Плеврета с иллирийцами в Македонию, кроме того о прибытии римского флота в Орей и о том, что Македонии, помимо наводнения столькими народами, предстоит еще осада с моря.
41. Эти причины возвратили Дамокрита и этолийцев римлянам. Соединившись с царем афаманов Аминандром, они отправились осаждать Керкиний. Жители заперли ворота, неизвестно, по принуждению или по собственному желанию, так как у них стоял царский гарнизон. Впрочем, город в несколько дней был взят и сожжен; кто из свободных и рабов оставался в живых от страшного избиения, был уведен вместе с прочей добычей. Страх, произведенный этим событием, заставил всех, живущих около Бебийских болот, покинув свои города, уйти в горы. Вследствие недостаточности добычи этолийцы ушли оттуда и направились в Перребию. Там они взяли силою и страшно разграбили город Киретии; жители Малойи добровольно сдались и были приняты в союз. Из Перребии Аминандр советовал идти в Гомфы: и господствует над этим городом Афаманская область и, казалось, город этот можно завоевать без большого сопротивления; но этолийцы отправились за добычей на тучные поля Фессалии; Аминандр следовал за ними, хотя и не одобрял ни беспорядочно производившихся опустошений, ни стоянки лагерем где случится, без всякого различия и без заботы об укреплении его. Поэтому из опасения, как бы их безрассудство и небрежность не послужили причиной какой-либо беды и для него и его сторонников, он сам, видя, что они располагаются лагерем на ровных местах под городом Фаркадоном, немного более тысячи шагов оттуда, занял для своих холм, защищенный, хотя незначительным, укреплением. В то время как этолийцы едва, по-видимому, постигали, что они в неприятельской стране, производили опустошения: одни бродили полувооруженные врассыпную, другие в лагере без караулов среди сна и попоек не различали дней и ночей, неожиданно прибыл Филипп. Когда некоторые, бежавшие с полей, со страхом возвестили о его приходе, Дамокрит и прочие предводители перепугались – случайно было полуденное время, когда большая часть, наевшись до отвала, спала, – стали будить друг друга, приказывали браться за оружие, иных посылали позвать назад тех, которые врассыпную собирали по полям добычу. Произошел такой переполох, что некоторые из всадников выходили без мечей, а большинство не надело панцирей. В таком виде быстро они были выведены из лагеря, когда их едва набралось всего 600 всадников и пехотинцев вместе, и напали на царскую конницу, превосходившую их численностью, вооружением и бодростью. Итак, разбитые при первом натиске, едва попытавшись сразиться, они в постыдном бегстве возвратились в лагерь. Те, которых всадники отрезали от отряда бежавших, были перебиты и взяты в плен.
42. Когда воины Филиппа приближались уже к валу, он приказал трубить отступление, так как и лошади, и люди были утомлены не столько сражением, сколько длинной дорогой и очень быстрым маршем. Итак, он приказывает нескольким отрядам всадников и манипулам легковооруженных пехотинцев поочередно идти за водой и продовольствием, других держит под оружием на карауле, в ожидании отряда пехоты, шедшего медленнее по причине тяжести оружия. Как только этот отряд пришел, то и ему было приказано, поставив знамена и положив перед собою оружие, наскоро принять пищу, отправив за водой по два или самое большее – по три человека из манипула; между тем конница и легковооруженные стояли наготове, выстроенные на случай какого-нибудь движения со стороны неприятеля. Этолийцы, – уже возвратились в лагерь и те, которые во множестве были рассеяны по полям, – намереваясь защищать укрепления, расставили около ворот и вала вооруженных людей, сделавшись мужественными на то время, пока из безопасного места смотрели на отдыхавших врагов. Но после того как македоняне двинули знамена и вполне приготовленные стали подходить к валу, внезапно все, оставив посты, бросились по противоположной стороне лагеря к холму, к лагерю афаманов. Много этолийцев и в этом столь трусливом бегстве было взято и убито. Филипп не сомневался, что, если бы осталась достаточная часть дня, можно было бы и у афаманов отбить лагерь; но так как день был потрачен на сражение, а затем на разграбление лагеря, то он расположился под холмом на ближайшей равнине с намерением напасть на врага на рассвете следующего дня. Но этолийцы в ближайшую ночь врассыпную бросились бежать в таком же страхе, в каком оставили свой лагерь. Им особенную пользу принес Аминандр, под предводительством которого афаманы, знавшие дороги, провели их вершинами гор в Этолию по тропинкам, неизвестным для преследовавших их врагов. Во время этого бегства несколько человек заблудились и попали в руки македонских всадников, которых Филипп на рассвете послал преследовать войско врагов, как только увидел, что холм покинут.
