14. В то же время и, как некоторые передают, в тот же день ахейцы разбили под Коринфом в правильном сражении царского полководца Андросфена. Собираясь сделать этот город опорным пунктом против греческих государств, Филипп вызвал оттуда влиятельных лиц под предлогом переговоров о том, сколько всадников могут выставить коринфяне для войны, и удержал их в качестве заложников; сверх того, кроме бывших там уже прежде 500 македонян и вспомогательного войска в 800 человек, состоявшего из разных племен, он отправил туда 1000 македонян, 1200 иллирийцев и фракийцев и 800 критян, служивших у той и другой из воюющих сторон; к ним были присоединены беотийцы, фессалийцы и акарнанцы – всего 1000 человек – все вооруженные щитами, и из юношей самих коринфян 700, так что всего вооруженных было 6000 человек. Такое количество войска внушило Андросфену смелость дать решительное сражение. Ахейский претор Никострат находился в Сикионе с 2000 пехотинцев и сотней всадников, но, видя себя неравным ни по числу, ни по роду оружия, он не выходил из-за стен. Царские же войска, состоявшие из пехотинцев и всадников, рыскали и опустошали области Пелленскую, Флиунтскую и Клеонскую; наконец, укоряя врага в трусости, они стали переходить в Сикионскую область; мало того, объезжая на кораблях, они опустошали весь приморский край Ахайи. Ввиду того, что враги делали это слишком беспорядочно и небрежно, как обыкновенно бывает при излишней самоуверенности, Никострат возымел надежду напасть на них неожиданно и отправил тайно гонца в соседние государства объявить, в какой день и в каком числе вооруженные из каждого государства должны собраться у Апелавра – место это находится в Стимфальской области. Когда к назначенному дню все было готово, Никострат тотчас отправился оттуда ночью через Флиунтскую область и пришел в Клеоны, оставляя всех в неведении относительно того, что он замышляет. Было же у него 5000 пехоты – в том числе <…> легковооруженных и 300 всадников. Разослав лазутчиков узнать, в какую сторону рассеятся враги, он стал с этим войском ждать.
15. Андросфен, ничего не зная, отправился из Коринфа и расположился лагерем у реки Немей, протекающей между Коринфской и Сикионской областями. Отпустив здесь одну половину войска, он разделил другую на три части и со всей конницей приказывает им идти опустошать одновременно области Пелленскую, Сикионскую и Флиунтскую. Эти три отряда разошлись в разные стороны. Как только донесено было об этом в Клеоны Никострату, он тотчас отправил сильный отряд наемных воинов для занятия хребта, по которому проходят в Коринфскую область, а сам, поместив перед знаменами всадников, чтобы они шли впереди, поспешно последовал с двойным отрядом; в одном шли наемные воины с легковооруженными, в другом – вооруженные щитами, составлявшие ядро войск у этих племен. Уже конница и пехота находились недалеко от лагеря и некоторые из фракийцев сделали нападение на блуждавших врассыпную по полям врагов, когда внезапно распространяется в лагере страшная весть. Андросфен был в ужасе, так как он только изредка видел на холмах перед Сикионом врагов, не осмеливавшихся сойти в равнины, и уж никогда не поверил бы, что они подступят к нему, оставив позицию у Клеон. Он велит дать сигнал трубой и вернуть своих воинов, врассыпную разошедшихся из лагеря; приказав остававшимся с ним немедленно взяться за оружие и выйдя с небольшим отрядом из ворот, он сам выстраивает его в боевой порядок на берегу реки. Так как прочие войска едва возможно было собрать и выстроить, то они не выдержали первого натиска врагов; только македонян было больше всего под знаменами, и они долгое время делали сомнительной надежду на победу. Наконец, когда все прочие бежали, оставив их без прикрытия, и два отряда врагов уже стали теснить их с разных сторон (легковооруженные – с фланга, вооруженные щитами и пельтасты – с фронта), тогда и они, так как дело клонилось не в их пользу, сначала отступили, а затем в силу необходимости обратились в бегство, и большая часть, побросав оружие, направилась в Коринф, потому что не оставалось никакой надежды удержать за собой лагерь. Никострат, отрядив наемных воинов преследовать этих, а конницу и вспомогательное войско фракийцев направив против опустошителей Сикионской области, там также произвел большое кровопролитие, чуть ли не большее, чем в самом сражении. Равным образом из тех, которые опустошали Пелленскую и Флиунтскую область, часть, ничего не зная о случившемся, возвращалась в беспорядке в лагерь и наткнулась на неприятельские аванпосты, надеясь встретить свои, часть, догадываясь по беспорядку об истине, разорялась в бегстве в разные стороны, так что была захватываема во время блуждания даже земледельцами. Пало в тот день 1500 человек, взято в плен 300. Вся Ахайя была освобождена от большого страха.
16. Раньше, чем произошло сражение при Киноскефалах, Луций Квинкций вызвал на Коркиру царьков-акарнанцев, которые одни только из всех племен греческих оставались в союзе с македонянами, и положил там некоторое начало возмущению. Держали же их в дружбе с царем особенно два обстоятельства: во-первых, врожденная этому племени честность, во-вторых, страх и ненависть к этолийцам. Назначено было собрание в Левкаде. Но не все акарнанцы собрались туда, да и собравшиеся не все были одинакового мнения. Однако два царька и должностные лица добились того, что по их личному желанию состоялось постановление о союзе с римлянами. Все отсутствовавшие вознегодовали на это. Воспользовавшись этим ропотом, Филипп послал на собрание двух акарнанских царьков, Андрокла и Эхедема, и они повлияли не только на уничтожение постановления о союзе с римлянами, но и на то, что Архелай и Бианор, оба царьки племени, были осуждены на собрании за измену, потому что советовали вышеупомянутое постановление, а претор Зевксид был лишен власти за то, что сделал доклад об этом. Тогда осужденные сделали безрассудную попытку, но по концу оказавшуюся удачной. Друзья советовали им уступить обстоятельствам и уйти к римлянам на Коркиру, а они решились явиться к толпе и или этим самым смягчить гнев, или подвергнуться тому, чему придется. Когда они вошли в многолюдное собрание, то сначала произошел шум и ропот, потому что все изумились; затем наступило молчание, как из уважения к их прежнему достоинству, так и вследствие сострадания к настоящему их положению. Когда явилась возможность им произнести речь, то они стали говорить сначала с мольбою, а затем, когда дошли до оправдания в обвинениях, то с такою уверенностью, какую дает невинность, наконец осмелились даже сами кое на что жаловаться и порицать за несправедливость к себе. Эта речь их произвела такое впечатление, что все постановления против них большинством были отменены; но тем не менее решено было возвратиться к союзу с Филиппом и отвергнуть дружбу с римлянами.
17. В Левкаде состоялись такие постановления. Это была столица Акарнании, и туда сходились на собрание все племена. Поэтому, когда об этой внезапной перемене донесено было на Коркиру легату Фламинину, он тотчас отправился с флотом в Левкаду и пристал к так называемому Герею. Оттуда он подступил к стенам со всякими метательными снарядами и машинами, при посредстве которых берут города, рассчитывая, что при первом страхе настроение может перемениться, но, не замечая никакой склонности к миру, начал ставить винеи и башни и придвигать к стенам таран.
Вся Акарнания лежит между Этолией и Эпиром и обращена на запад к Сицилийскому морю. Левкадия – теперь остров, отделенный от Акарнании мелким проливом, прорытым человеческими руками; а в то время она была полуостровом, который соединялся с западной частью Акарнании посредством узкого перешейка; этот перешеек простирался в длину почти на пятьсот шагов, а в ширину не более ста двадцати шагов. В этом тесном месте стояла Левкада, прислонившись к холму, обращенному на восток, к Акарнании; нижние части города представляют равнину, прилегающую к морю, которым Левкадия отделяется от Акарнании. С этой стороны город и с суши и с моря может быть взят, потому что и залив скорее имеет сходство со стоячими водами, чем с морем, и равнина состоит не из горных пород и удобна для осадных работ. Поэтому стены, будучи подрыты или пробиты тараном одновременно во многих местах, стали обрушиваться. Но насколько удобен был для осаждающих сам город, настолько было неодолимо мужество врагов; день и ночь они внимательно чинили попорченные стены, загораживали образовавшиеся вследствие разрушения бреши, энергично вступали в битву и скорее стены защищали оружием, чем самих себя стенами. И осада затянулась бы долее, чем ожидали римляне, если бы какие-то изгнанники италийского происхождения, жившие в Левкаде, не приняли в город воинов со стороны крепости. Все-таки, когда они сбегали с возвышенности с большим шумом, левкадийцы, построившись на площади, завязали правильное сражение и довольно долго удерживали их. Между тем посредством лестниц во многих местах взяты были стены, и войско вошло в город по грудам камней и брешам в стенах; уже сам легат с большим отрядом окружил сражавшихся. Тогда часть жителей была перебита в середине, часть, побросав оружие, сдалась победителю. Спустя немного дней все народы Акарнании, услыхав о сражении, происшедшем при Киноскефалах, подчинились легату.
