38. В том же году царь Антиох, перезимовав в Эфесе, попытался поставить в прежнюю зависимость все азиатские государства. Он видел, что все они без труда наденут на себя ярмо или потому, что расположены были на ровных местах, или потому, что не надеялись ни на свои стены и оружие, ни на юношей; но Смирна и Лампсак наслаждались свободой и, в случае согласия на их претензии, можно было опасаться, как бы примеру Смирны не последовали другие города в Эолиде и Ионии, а примеру Лампсака – города на Геллеспонте. Поэтому и сам он отправил из Эфеса войско для осады Смирны, и те войска, которые были в Абидосе, приказал вести на штурм Лампсака, оставив только небольшой гарнизон. Он действовал не страхом только, но и обращаясь через послов с ласковой речью и порицая их безрассудство и упорство, старался внушить надежду, что они вскоре будут иметь то, чего добиваются, но только после того как сделается очевидным и для них самих, и для других, что они получили свободу от царя, а не случайно ее похитили. На это отвечали, что царь Антиох не должен ни удивляться, ни гневаться, если они не равнодушно относятся к тому, чтобы откладывалась надежда на свободу. Сам царь в начале весны направился на кораблях из Эфеса в Геллеспонт; сухопутные же войска приказал перевести из Абидоса в Херсонес. Соединив у херсонесского города Мадита сухопутные и морские силы, он окружил войском стены этого города, так как жители его заперли перед ним ворота; уже когда он стал придвигать осадные орудия, последовала сдача. Тот же страх заставил сдаться жителей Сеста и других городов Херсонеса. Затем он подошел со всеми морскими и сухопутными силами к Лисимахии. Найдя ее покинутой и почти всю обращенной в развалины – ее несколько лет тому назад взяли фракийцы, разграбили и сожгли, – он пожелал восстановить этот знаменитый город, расположенный на удобном месте. Поэтому он взялся одновременно за все: восстанавливать дома и городские стены, выкупать находившихся в рабстве лисимахийцев, отыскивать и собирать других, разорявшихся во время бегства по Геллеспонту и Херсонесу, привлекать новых колонистов, обещая им привилегии, и вообще всячески стараться населить город; вместе с тем, чтобы уничтожить страх перед фракийцами, он сам с половиной сухопутных войск отправился опустошать ближайшие местности Фракии, другую же половину сухопутных войск и весь флотский экипаж оставил при работах по восстановлению города.
39. Около этого времени и Луций Корнелий, посланный сенатом уладить спор между царями Антиохом и Птолемеем, остановился в Селимбрии, а некоторые из десяти уполномоченных направились в Лисимахию: Публий Лентул – из Баргилий, а Публий Вилий и Луций Теренций – с Фасоса. Туда же сошлись и Луций Корнелий из Селимбрии и немного дней спустя – царь Антиох из Фракии. Первая встреча с уполномоченными и последовавшее затем приглашение их было предупредительно и любезно, но как только уполномоченные стали говорить о поручениях и о современном положении Азии, явилось раздражение. Римляне не скрывали, что все действия Антиоха со времени отплытия его флота из Сирии не нравятся сенату, и считали справедливым, чтобы Птолемею были возвращены все государства, которые раньше принадлежали ему; ибо, говорили они, что касается тех государств, которыми прежде владел Филипп и которые захватил Антиох, воспользовавшись случаем, когда Филипп отвлечен был войной с римлянами, то это уже никоим образом не может быть терпимо, чтобы римляне выносили на своих плечах в продолжение стольких лет такие великие труды и опасности на суше и на море, а Антиох пожал плоды войны. Но положим, что прибытие его в Азию могло быть оставлено без внимания римлянами, как нисколько их не касающееся; что же сказать о том, что он перешел уже со всеми морскими и сухопутными войсками даже в Европу? Далеко ли это до открытого объявления войны римлянам? Он, конечно, будет отказываться от этого, даже если перейдет в Италию, но римляне не будут ждать, чтобы он мог это сделать.
40. На это Антиох сказал, что ему удивительно, как это римляне так старательно исследуют, что дóлжно делать царю Антиоху и до каких границ ему следовало доходить на суше и на море, а сами не думают, что Азия нисколько не касается их и что им настолько же не следует заниматься тем, что делает он в Азии, как и ему, что делает римский народ в Италии. Что касается Птолемея, на отнятие областей которого они жалуются, то он с Птолемеем состоит в дружбе, а вскоре собирается еще породниться. Даже из несчастья Филиппа он не добивался извлечь какие-либо выгоды и не переправлялся в Европу против римлян: но все, что некогда составляло царство Лисимаха, а после победы над ним сделалось по праву войны собственностью Селевка, – все это он, Антиох, считает подчиненным своей власти. В то время как его предки были заняты другими заботами, сначала Птолемей, затем Филипп овладели некоторыми из этих областей, чтобы воспользоваться чужою собственностью. Кто станет сомневаться, что Херсонес по крайней мере и ближайшие местности Фракии, находящиеся около Лисимахии, принадлежали Лисимаху? Он явился восстановить над этими областями старинное право и вновь основывает Лисимахию, чтобы сын его Селевк имел тут свою резиденцию.
41. Во время этих пререканий, продолжавшихся несколько дней, без всякого определенного источника распространился слух о смерти царя Птолемея и сделал пререкания бесконечными. Та и другая сторона скрывала, что она знает слух: Луций Корнелий, на которого было возложено посольство к двум царям – Антиоху и Птолемею, добивался улучить немного времени для свидания с Птолемеем, чтобы прийти в Египет раньше, чем произойдет какое-нибудь волнение при новом владетеле царства, Антиох же полагал, что Египет будет принадлежать ему, если он в то время займет его; итак, отпустив римлян и оставив сына Селевка с сухопутными войсками для восстановления Лисимахии, как постановил раньше, Антиох со всем флотом поплыл в Эфес. Отправив к Квинкцию послов вести переговоры о союзе, чтобы уверить, что он не затевает ничего нового, сам он мимо берегов Азии приплыл в Ликию. Узнав в Патарах, что Птолемей жив, он, конечно, оставил намерение плыть в Египет, но направился к Кипру, и когда обогнул мыс Хелидоний, то возмущением гребцов ненадолго был задержан в Памфилии около реки Эвримедонт. На пути оттуда к так называемым источникам реки Сара он был застигнут страшной бурей и чуть не потонул со всем флотом: много кораблей было сломано, много выброшено на берег, а многие были поглощены морем, так что ни один человек не выплыл на берег. Там погибло большое количество людей не только из гребцов и неизвестных простых воинов, но даже из знаменитых царских друзей. Собрав остатки после кораблекрушения, так как было уже не до того, чтобы нападать на Кипр, он возвратился в Селевкию с меньшим войском, чем отправился. Приказав там вытащить на сушу корабли, ибо уже и зима наступала, сам он удалился на зимние квартиры в Антиохию. В таком положении были дела царей.
42. В этом году в Риме в первый раз были избраны триумвиры-эпулоны
[1048]; выбраны были народный трибун Гай Лициний Лукулл, который предложил закон об их избрании, Публий Манлий и Публий Порций Лека. Этим триумвирам так же, как и понификам, было предоставлено законом право носить тогу-претексту. В том году у городских квесторов Квинта Фабия Лабеона и Луция Аврелия был большой спор со всеми жрецами. Нужны были деньги, потому что решено было уплатить частным лицам последнюю часть средств, данных на войну
[1049]. Квесторы стали требовать с авгуров и понтификов налог, которого они не вносили в продолжение войны. Напрасно жрецы обращались к народным трибунам: с них был истребован налог за все годы, в продолжение которых они не вносили его. В том же году [196 г.] умерли два понтифика и на их место были избраны новые: консул Марк Марцелл на место Гая Семпрония Тудитана, умершего претором в Испании, и Луций Валерий Флакк вместо Марка Корнелия Цетега. Умер и авгур Квинт Фабий Максим очень молодым, не успев получить никакой должности; на место его в том году авгур не был избран.
