Затем консул Марк Марцелл председательствовал в консульских комициях; были выбраны консулами Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. Затем были избраны в преторы: Гней Манлий Вульсон, Аппий Клавдий Нерон, Публий Порций Лека, Га й Фабриций Лусцин, Гай Атиний Лабеон и Публий Манлий.
В том году курульные эдилы Марк Фульвий Нобилиор и Гай Фламиний продали народу миллион мер пшеницы по два асса за меру. Это количество пшеницы было привезено в Рим сицилийцами в знак уважения к самому Га ю Фламинию и его отцу. Фламиний разделил с товарищем благодарность за эту раздачу. Римские игры и устроены были великолепно, и трижды целиком были повторены. Плебейские эдилы Гней Домиций Агенобарб и Га й Скрибоний Курион привлекли к суду народа многих откупщиков общественных пастбищ: трое из них были осуждены; на штрафные деньги, полученные с них, эдилы построили храм на острове Фавна. Плебейские игры повторены были в течение двух дней, и по случаю игр было устроено пиршество.
43. Консулы Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон в мартовские иды, день вступления в должность [195 г.], сделали в сенате доклад о провинциях. Так как в Испании готовилась такая война, что нужен был и вождь-консул, и консульское войско, то сенаторы решили, чтобы консулы или путем соглашения, или посредством жребия разделили между собой Ближнюю Испанию и Италию. Кому достанется провинция Испания, тот должен взять с собой два легиона, 15 000 союзников латинского племени, 800 всадников и 20 военных кораблей; другой консул должен набрать два легиона; их-де достаточно для занятия Галлии, так как мужество бойев и инсубров сокрушено в предшествующем году. Катон получил по жребию Испанию, Валерий – Италию. Затем преторы делили между собой провинции по жребию: Гаю Фабрицию Лусцину досталась городская претура, Гаю Атинию Лабеону – судопроизводство между гражданами и чужеземцами; Гнею Манлию Вульсону – Сицилия, Аппию Клавдию Нерону – Дальняя Испания, Публию Порцию Леке – Пиза, чтобы он был в тылу у лигурийцев; Публий Манлий был назначен в помощники консулу в Ближнюю Испанию. Так как были подозрительны не только Антиох и этолийцы, но уже и Набис, лакедемонский тиран, то Титу Квинкцию была продлена власть еще на год и приказано иметь два легиона. Если нужно их сколько-нибудь пополнить, то консулам приказано произвести набор и отправить воинов в Македонию.
Аппию Клавдию, кроме того легиона, которым командовал Фабий, предоставлено было набрать новых 2000 пехотинцев и 200 всадников. Одинаковое число новых пехотинцев и всадников было назначено и в Ближнюю Испанию Публию Манлию и сверх того дан тот же легион, который был под командой у претора Квинта Минуция; и Публию Порцию Леке для Этрурии в окрестности Пизы назначено из галльского войска 10 000 пехотинцев и 500 всадников. В Сардинии продлена власть Титу Семпронию Лонгу.
44. Когда провинции были распределены таким образом, консулы, прежде чем отправиться из города, получили приказание на основании решения понтификов отпраздновать священную весну, которую обещал претор Авл Корнелий Маммула в консульство Гнея Сервилия и Гая Фламиния [217 г.], согласно мнению сената и решению народа. Весна была отпразднована спустя двадцать один год после того, как обещана. В те же дни был избран и посвящен в авгуры Гай Клавдий Пульхр, сын Аппия, на место Квинта Фабия Максима, умершего в прошлом году.
В то время как люди уже вообще удивлялись небрежному отношению к тому, что Испания начала войну, пришло письмо от Квинта Муниция, в котором было сказано, что он, атаковав испанских предводителей Будара и Бесадина у города Турды, счастливо сразился с ними: 12 000 врагов перебито, главнокомандующий Будар взят в плен, прочие разбиты и обращены в бегство. По прочтении этого письма страх перед испанцами, от которых ждали большой войны, уменьшился; все заботы были обращены на царя Антиоха, особенно после прибытия десяти уполномоченных. Изложив сначала, какие переговоры велись с Филиппом и на каких условиях заключен мир, они заявили, что со стороны Антиоха угрожает не менее тяжелая война. Он-де переправился в Европу с огромным флотом и с превосходным сухопутным войском и, если бы его не отвлекла пустая надежда напасть на Египет, явившаяся на основании еще более пустого слуха, то вскоре вся Греция пылала бы войной. Ведь не останутся спокойными и этолийцы, народ по характеру беспокойный и враждебно настроенный против римлян; кроме того, в недрах Греции сидит другое огромное зло – Набис, в настоящее время тиран лакедемонский, а вскоре, если окажется возможным, тиран всей Греции, по жадности и жестокости равный всем прославленным тиранам. Если ему дозволено будет занимать Аргос, который составляет как бы крепость Пелопоннеса, то по уходу римских войск в Италию окажется, что напрасно Греция освобождена от Филиппа, так как она вместо царя, помимо всего прочего, далеко живущего, будет иметь владыкой находящегося в соседстве тирана.
45. Так как эти сообщения делались от таких авторитетных людей, которые притом собрали сведения сами лично, то дело, поскольку оно касается Антиоха, признано было более важным; однако совещание о тиране показалось более спешным, потому что Антиох, по каким бы то ни было причинам, все-таки удалился в Сирию. После долгих споров о том, есть ли уже достаточно оснований объявить войну или предоставить Титу Квинкцию принять относительно лакедемонского Набиса меры, какие он признает полезными для государства, согласились на последнее, полагая, что это дело, будет ли оно ускорено или отложено, не составляет особенной важности для положения всего государства; более-де важно обратить внимание на то, как поступят Ганнибал и карфагеняне, если начнется война с Антиохом.
Люди враждебной Ганнибалу партии неоднократно писали римским сановникам, каждый своему знакомому, что Ганнибал посылал гонцов и письма к Антиоху и что к нему тайно приходили послы от царя; как некоторых зверей не укротить никаким искусством, так необуздан и неукротим дух этого человека. Он-де жалуется, что государство вследствие досуга делается вялым и усыпляется вследствие бездействия, и разбудить его может только звон орудия. Воспоминание о прежней войне, которую и вел, и начал он один, делало эти сообщения вероятными. Сверх того, недавним своим поступком он раздражил многих могущественных людей.
46. В Карфагене в то время господствовало сословие судей
[1050] особенно потому, что одни и те же лица были бессменными судьями. Имущество, доброе имя и жизнь всех были в их власти. Кто оскорбил одного из этого сословия, тот наживал врагов в лице всего сословия; не было недостатка и в обвинителях, перед раздраженными судьями. Во время такого необузданного их господства (ибо они пользовались чрезмерным могуществом не как равноправные граждане) сделался претором Ганнибал и приказал позвать к нему квестора. Квестор не обратил на его зов никакого внимания: во-первых, он принадлежал к противной партии, во-вторых, он стал уже высокомерен в счет будущего могущества, так как из квесторов он должен был перейти в судьи, могущественнейшее сословие. Но это возмутило Ганнибала, и он послал курьера схватить квестора; когда его привели в народное собрание, он обвинил как его, так и все сословие судей, перед гордостью и могуществом которых бессильны законы и власти. Как только Ганнибал заметил, что речь его выслушивается благосклонно и что гордость судей тяжела и для свободных простолюдинов, он тотчас предложил, и провел закон, чтобы судьи выбирались на один год и чтобы никто не был судьей два года подряд. Но насколько этою мерою он снискал расположение черни, настолько же оскорбил большую часть знати. К этому он прибавил еще другой поступок, которым из-за общественного блага вызвал личную к себе вражду. Государственные подати стали сокращаться, отчасти вследствие небрежности, отчасти потому, что служили предметом добычи и дележа между некоторыми из влиятельной знати и должностными лицами; стало даже недоставать денег, которые вносились ежегодно для уплаты дани римлянам, и частным лицам, по-видимому, угрожал обременительный налог.
