16. В тот день Катон совершил, полагают, три достохвальных подвига. Во-первых, заведя свое войско в тыл врагов, он вступил в сражение вдали от кораблей и от своего лагеря, среди врагов, когда римлянам не на что было надеяться, кроме храбрости. Во-вторых, он выставил когорты в тылу врагов. В-третьих, когда все прочие бросились в беспорядке преследовать врагов, он приказал второму легиону скорым шагом и в полном боевом порядке подступить к воротам лагеря. После победы консул не предался бездействию. Дав сигнал к отступлению, он отвел в лагерь воинов, обремененных добычей; потом, предоставив им несколько ночных часов для отдыха, повел их за добычей в поля врагов. Грабеж производился на весьма обширном пространстве, что было естественно, так как враги рассеялись в бегстве. Это обстоятельство принудило к сдаче эмпорийских испанцев и соседей их не менее, чем несчастная битва накануне. Сдались многие из граждан других государств, которые ранее убежали в Эмпории. Консул принял благосклонно всех их, угостил их вином и пищей и отпустил по домам. Затем он тотчас двинулся оттуда, и везде, где ни появлялось войско, выходили навстречу послы от народов, сдававших свои государства; и когда Катон прибыл в Тарракон, то уже вся Испания по сю сторону Ибера была усмирена, и варвары приводили назад в дар консулу пленников из римлян, союзников и латинов, которые захвачены были в Испании при различных несчастных обстоятельствах. Потом распространилась молва, что консул поведет войско в Турдетанию, и разнеслась ложная весть, что он даже отправился к недоступным горцам. При этом пустом и не основанном ни на каком свидетельстве слухе отложилось семь крепостей государства бергистанов. Консул вступил с войском и покорил их, не дав сражения, заслуживающего упоминания. Затем он возвратился в Тарракон, но прошло немного времени, как те же бергистаны снова отложились от римлян, прежде чем Катон успел двинуться оттуда куда-либо. Они вторично были покорены, но побежденные не получили той же пощады, как раньше. Все они были проданы в рабство, чтоб не нарушали более мира.
17. Между тем претор Публий Манлий, получив старое войско от Квинта Минуция, своего предшественника, и присоединив к нему также старое войско Аппия Клавдия Нерона из Дальней Испании, отправился в Турдетанию. Из всех испанцев турдетаны считаются наименее воинственными; надеясь, однако, на свою многочисленность, они пошли навстречу римскому войску. Посланная претором конница тотчас привела в смятение их войско. Пехотное сражение не стоило почти никакой борьбы; старые воины, испытанные в бою с врагами, одержали решительную победу. Однако война не была окончена этою битвою. Турдулы наняли десять тысяч кельтиберов и стали готовиться к войне при помощи чужих боевых сил. Между тем консул, встревоженный восстанием бергистанов, опасаясь, что и прочие государства, воспользовавшись случаем, поступят таким же образом, обезоружил всех испанцев по сю сторону Ибера. Это так сильно огорчило их, что многие из них сами наложили на себя руки. Дикий народ! Они думали, что вовсе не стоит жить без оружия. Когда возвещено было об этом консулу, то он велел пригласить к себе старейшин всех государств и сказал им: «Не столько для нас, сколько для вас важно, чтоб вы не поднимали мятежи, так как восстание ваше до сих пор всегда больше причиняло зла испанцам, чем затруднений римскому войску. Это можно, я думаю, предотвратить одним способом, – если лишить вас возможности возмущаться. Я желаю достигнуть этой цели по возможности мягкими мерами. Вы также помогите мне советом в данном случае. Никакому совету я не последую с большей охотой, чем тому, который вы сами подадите мне». А так как они молчали, то он сказал, что дает им несколько дней на размышление. Когда они снова были позваны и молчали на вторичном совете, то консул разрушил в один день стены всех и двинулся против тех, которые не были послушны; в какую только страну он ни приходил, все окрестные народы покорялись ему. Только Сегестику, значительный и богатый город, пришлось ему взять при помощи осадных орудий.
18. Катон потому встречал больше затруднений при покорении врагов, чем первые римские полководцы, прибывшие в Испанию, что испанцы отпадали к тем вследствие недовольства владычеством карфагенян, а он должен был как бы ввести их в рабство, когда они уже успели насладиться свободою. Как он узнал, все в Испании было в таком волнении, что одни стояли под оружием, других принуждали к отпадению осадой городов, и что если не подоспеет помощь вовремя, то они не в состоянии будут больше держаться. Но консул обладал такой силой воли и такими превосходными дарованиями, что за все самые важные и самые ничтожные дела брался сам и не только обсуждал и приказывал, что нужно было, но большей частью все выполнял сам. Ни к кому он не был взыскателен с большей твердостью и строгостью, чем к самому себе; в бережливости, в бдительности и труде он соперничал с последним воином и никакого преимущества не имел в своем войске, кроме почета и власти.
19. Труднее было вести войну в Турдетании претору Публию Манлию, вследствие присутствия кельтиберов, нанятых на военную службу врагами, как было сказано выше. Поэтому он вызвал на помощь письмом консула, и тот повел туда свои легионы. Когда он прибыл туда, то кельтиберы и турдетаны стояли лагерем отдельно. Римляне тотчас стали завязывать с турдетанами легкие стычки, нападая на их посты, и всегда выходили победителями из всякого сражения, как бы дерзко они ни начали его; к кельтиберам же консул приказал идти для переговоров военным трибунам и предложить им три условия на выбор. Первое – не хотят ли они перейти к римлянам и получить вдвое больше жалованья, чем какое выговорили себе от турдетанов; второе – не желают ли они удалиться домой, получив ручательство от имени государства в том, что они не понесут никакого наказания за присоединение к врагам римлян; третье – если они непременно хотят воевать, то пусть назначат день и место, где бы решить дело оружием. Кельтиберы просили день для размышления. Совещание их вследствие вмешательства турдетанов было весьма шумное; тем менее могло быть принято какое-либо решение. Хотя неизвестно было, война или мир был с кельтиберами, однако римляне доставали с полей и из крепостей врагов съестные припасы не иначе, как во время мира, часто вступая десятками в укрепления их, как будто бы частное перемирие предоставляло право общей торговли. Не будучи в состоянии выманить врагов на битву, консул сперва повел под знаменами для грабежа несколько легковооруженных когорт в их область, где еще не было никакого опустошения; потом, услыхав, что кельтиберы оставили весь свой багаж и обоз в Сагунтии
[1062], направился туда для осады. После того, как ничто не могло вывести врагов из спокойного состояния, консул выплатил жалованье не только своим воинам, но и воинам претора и, оставив все войско в лагере претора, сам с семью когортами вернулся к Иберу.
20. С этим столь незначительным отрядом он завоевал несколько городов. Седетаны, авсетаны и свессетаны перешли на его сторону. Лацетанов, народ, живший в лесной глуши, держала под оружием как врожденная дикость, так и сознание, что они опустошали землю римских союзников внезапными набегами, пока консул с войском занят был войною с турдулами. Поэтому консул повел для осады их города не только римские когорты, но и молодежь союзников, по праву ожесточенных против них. Город лацетанов был растянут в длину, но не слишком в ширину; консул остановился от него приблизительно в четырехстах шагах. Оставляя там на стоянке отряд из отборных когорт, он приказал им не двигаться с того места раньше, чем он сам придет к ним; прочие войска он ведет в обход на противоположную сторону города. Бóльшая часть всех вспомогательных войск состояла у него из свессетанской молодежи; им он велел идти на штурм городских стен. Когда лацетаны узнали оружие и знамена свессетанов, то вспомнив, как часто они рыскали безнаказанно по их стране, сколько раз разбивали их в открытом поле и обращали в бегство, отворили вдруг ворота и всем скопом бросились на неприятеля. Свессетаны едва могли выдержать крик их, не говоря уже о нападении. Когда консул увидел, что дело идет так, как он рассчитывал, тогда, пришпорив коня, он скачет под самой стеной вражеского города к когортам и, немедленно захватив их в то время, как враги все бросились преследовать свессетанов, вводит в город, где было тихо и пусто; таким образом консул завладел городом прежде, чем лацетаны возвратились. Вскоре и сами они покорились, не имея более ничего, кроме оружия.
