26. Беглецы утверждали, что если бы римское войско стояло у ворот города, то это движение не было бы без должного действия, и если лагерь римлян придвинуть теперь ближе к Аргосу, то аргивяне не останутся спокойными; поэтому Квинкций послал легковооруженную пехоту и конницу, которые около Киларабида – это гимнасий, менее чем в трехстах шагах от города – вступили в битву с лакедемонянами, сделавшими вылазку из ворот, и без большого труда прогнали их в город. Римский главнокомандующий расположился лагерем на том самом месте, где происходила битва. Потом один день он высматривал, не произойдет ли какого-либо нового волнения в городе. Увидев, что граждане поражены страхом, он созвал военный совет относительно осады Аргоса. Все представители Греции, кроме Аристена, высказывали одно и то же мнение: так как поводом к войне служит Аргос, то с осады его и нужно, главным образом, начинать войну. Квинкцию такое мнение вовсе не нравилось, и он выслушал с несомненным удовольствием Аристена, не соглашавшегося со всеми другими членами совета; и сам прибавил, что так как война предпринята из-за аргивян против тирана, то что менее целесообразно, чем оставить врага в покое и осаждать Аргос? Нет, он направит удар на главное место войны, на Лакедемон и на тирана. Распустив военное собрание, Квинкций послал легковооруженные когорты добывать провиант. Зрелый хлеб в окрестностях был сжат и увезен, а зеленый помят и истреблен, чтобы враги не могли вскоре воспользоваться им. Затем Квинкций отступил от Аргоса, перешел через гору Парфений и, пройдя мимо Тегеи, расположился на третий день лагерем при Кариях. Прежде чем вступить в область врагов, он ожидал там прибытия вспомогательных отрядов союзников. Пришли туда от Филиппа 1500 македонян и 400 фессалийских всадников. И теперь уже римского полководца задерживали не вспомогательные войска, которых было достаточно, но съестные припасы, которые, по его приказанию, должны были представить соседние города. Собирались к нему также и большие морские силы: уже прибыл из Левкады Квинкций с 40 кораблями, уже пришло 18 родосских крытых кораблей, уже царь Евмен был около Кикладских островов с 10 крытыми кораблями, с 30 легкими и другими разными судами меньшего размера. И из самих лакедемонян, в надежде на возвращение в отечество, собралось в римский лагерь очень большое число изгнанников, бежавших вследствие несправедливости тиранов. С тех пор, как тираны завладели Лакедемоном, много накопилось таких людей, которые уже в течение нескольких лет изгоняемы были то тем, то другим тираном. Первым в числе изгнанников был Агесиполид, которому по законам племени принадлежала царская власть в Лакедемоне. Он изгнан был в детстве тираном Ликургом после смерти Клеомена, первого лакедемонского тирана
[1063].
27. Хотя такая грозная война предстояла тирану Набису с суши и с моря и почти не было никакой надежды удержаться, если по справедливости оценить свои силы и силы противников, все-таки он не отказался от борьбы, но вызвал с Крита 1000 отборных молодых воинов, имея и без того уже тысячу их. Вооружил еще 3000 наемников и 10 000 туземцев вместе с поселянами, жившими в крепостях, и укрепил город рвом и валом, а чтобы не возникло каких-нибудь внутренних смут, он сдерживал умы страхом перед суровыми наказаниями, так как не мог надеяться, чтобы граждане желали спасения тирана. Заподозрив некоторых из граждан, Набис вывел все войска на поле, называемое самими македонянами Дромосом
[1064], приказал воинам положить оружие и созвать лакедемонян в собрание. Когда те собрались, Набис окружил их своими вооруженными телохранителями. Высказав предварительно в немногих словах, почему нужно извинить его, если он в такое тревожное время всего боится и всего остерегается, и почему для них самих полезнее, если теперь подозрительным людям помешают производить беспорядки и смуты, чем если будут наказывать их после за возмущение, Набис объявил затем, что некоторых граждан он будет держать под стражей до тех пор, пока не пройдет грозное время; когда же будут отражены враги, от которых меньше опасности, если только принять должные меры предосторожности против внутренней измены, то он тотчас их выпустит на свободу. После этого тиран велел прочитать до восьмидесяти имен знатнейших молодых людей, и по мере того как каждый из них откликался на вызов, отдавал их под стражу. В следующую ночь они все были казнены. Потом некоторые из илотов (так назывались уже издавна жившие в крепостях поселяне), обвиненные в намерении перебежать к врагам, проведены были по всем деревням под ударами кнутов и умерщвлены. Народ оцепенел от ужаса и далек был от мысли о каком-либо возмущении. Тиран держал свое войско внутри укреплений, не считая свои силы равными, если бы вздумал сражаться с врагами в открытом поле; кроме того, он боялся покинуть город при таком напряженном и неопределенном настроении всех умов.
28. Сделав уже все необходимые приготовления, Квинкций двинулся с лагерной стоянки и прибыл на другой день к Селласии, выше реки Энунт. В этом месте Антигон, македонский царь, по преданию, сражался в открытой битве с Клеоменом, лакедемонским тираном. Услыхав, что дорога к спуску трудна и тесна, Квинкций послал оттуда вперед людей кратчайшим обходом по горам, чтобы они расчистили путь, и затем по достаточно широкой и просторной дороге пришел к Евроту, текущей почти под самыми стенами города. В то время, как римляне разбивали лагерь и сам Квинкций въехал впереди с всадниками и легковооруженными воинами, на них напали вспомогательные войска тирана и привели их в страшное смятение, так как римляне не ожидали ничего подобного, не встретив никого на всем пути и совершив переход как бы по мирной стране. Смятение продолжалось довольно долго, причем пехотинцы звали на помощь всадников, а всадники пехотинцев, и никто вовсе не полагался на самого себя; наконец подошли и знамена легионов, и когда когорты, шедшие во главе армии, введены были в битву, то те, которые только что внушали страх, сами прогнаны были в город в ужасном смятении. Удалившись от городских стен на такое расстояние, на котором не могли долетать до них стрелы, римляне постояли здесь немного времени в боевом строю, а после того, как никто из врагов не выходил против них, возвратились в лагерь. На следующий день Квинкций повел далее свои войска в стройном порядке близ реки, мимо города, у самой подошвы горы Менелая: впереди шли когорты легионов, а легковооруженные воины и всадники замыкали шествие. Набис тем временем выстроил наемников, на которых была вся его надежда, и держал их за стенами города наготове, под знаменами, чтобы напасть на врагов с тыла. После того, как мимо них прошел арьергард римского войска, они выбежали из города разом из многих мест с таким же криком и шумом, как и накануне. В арьергарде римлян находился Аппий Клавдий, отряд которого, во избежание неожиданного нападения врагов, уже заранее был приготовлен; он тотчас сделал поворот и повел все войско на врага. Поэтому довольно долго сражение было правильное, как будто сошлись войска, выстроенные друг против друга. Наконец воины Набиса обратились в бегство. Оно было бы менее беспорядочно, если бы не наступали на них ахейцы, знакомые с местностью. Они произвели огромное кровопролитие и, рассеяв неприятелей в бегстве повсюду, большинство из них лишили орудия. Посли этого Квинкций расположился лагерем близ Амикл. Оттуда он опустошил все окрестности Спарты, эту прекрасную и населенную область, и когда уже никто из врагов не выходил из городских ворот, перенес лагерь к реке Еврот. Отсюда он опустошает долину Тайгета и поля, простирающиеся до моря.
