10. Совершив это в течение десяти дней со времени прихода своего в Феры, Антиох отправился со всем войском к Кранону и с ходу овладел им. Потом он завоевал Киерий, Метрополь и лежащие вокруг них крепостцы; все в этой стране находилось уже в его власти, кроме Атрака и Гиртона. Тогда он решил напасть на Ларису, полагая, что она, или под влиянием страха, вызванного завоеванием остальных городов, или ввиду милостивого обращения с гарнизоном, отпущенным на свободу, или по примеру столь многих сдавшихся городов, не будет более упорствовать. Чтобы навести на них страх, он приказал гнать слонов впереди знамен и подступил к городу, построившись в каре, так что бóльшая часть граждан, не зная, что предпринять, колебалась между страхом перед присутствующим врагом и уважением к отсутствующим союзникам.
В течение этих же дней Аминандр с молодыми воинами из Афамании овладел Пеллинеем, а Менипп, отправившись в Перребию с 3000 этолийской пехоты и 200 всадников, штурмом взял Маллойю и Киретии и опустошил земли Триполиса. Быстро совершив это, они возвратились в Ларису к царю и пришли как раз в то время, когда он совещался, что следует предпринять по отношению к Ларисе. Тут высказывались противоположные мнения. Одни полагали, что нужно действовать силой и безотлагательно подступить со всех сторон с осадными орудиями и машинами к стенам расположенного на равнине незащищенного города, доступы к которому открыты со всех сторон. Другие указывали, что никоим образом не дóлжно сравнивать силы этого города с силами Фер, и напоминали, что зима и время года не удобны для каких бы то ни было военных действий и менее всего благоприятны для осады и штурма городов. В то время как царь колебался между страхом и надеждой, ему придали мужества послы, случайно пришедшие из Фарсала с предложением сдать свой город.
Между тем Бебий, встретившись с Филиппом в Дассаретии, послал с общего согласия для защиты Ларисы Аппия Клавдия, который, пройдя ускоренными переходами через Македонию, прибыл к хребту гор, у подошвы которых находятся Гонны. Этот город отстоит от Ларисы на двадцать миль и расположен при самом горном ущелье, называемом Темпейским. Разбив здесь лагерь шире, чем требовало количество войск, и зажегши сторожевые огни в большем числе, чем это было необходимо, он вызвал у врага предположение – это-то ему и нужно было, – что там стоит все римское войско с царем Филиппом. Поэтому Антиох, пробыв один день, отступил от Ларисы и возвратился в Деметриаду, выставив перед своими, как предлог, наступление зимы; этолийцы и афаманы удалились в свои земли. Хотя Аппий и видел, что осада снята, для чего он и был послан, все-таки вступил в Ларису, чтобы укрепить на будущее время умы союзников; радость их была двойная: во-первых, враги удалились из владений их, во-вторых, они видели в стенах города римский гарнизон.
11. Отправившись из Деметриады в Халкиду, царь там увлекся девицей-халкидянкой, дочерью Клеоптолема. Сначала он действовал через доверенных лиц, а потом лично являлся с просьбами к ее отцу, который неохотно согласился на брачный договор с такой важной особой. Добившись согласия, Антиох праздновал свадьбу, словно в мирное время, забыв, какие два важных предприятия он одновременно взял на себя – войну с римлянами и освобождение Греции. Оставив всякую заботу о делах, царь провел остаток зимы в пирах, чувственных удовольствиях, вызываемых вином, а затем спал не столько вследствие пресыщения, сколько вследствие утомления. Такой же праздный образ жизни господствовал среди всех царских военачальников везде, где только стояли они на зимних квартирах, особенно в Беотии. Воины предались такой же разнузданности и никто из них не надевал оружия, не выполнял ни дневных, ни ночных караулов и вообще не делал ничего того, чего требовали военные занятия и служба. Поэтому, когда он в начале весны прибыл через Фокиду в Херонею, куда приказал отовсюду собраться всему войску, то скоро заметил, что воины провели время на зимних квартирах, соблюдая дисциплину ничуть не строже, чем их главнокомандующий. Потом он приказал акарнанцу Александру и македонянину Мениппу отвести войска в этолийский город Страт; сам, совершив жертвоприношение Аполлону в Дельфах, выступил в Навпакт. После совещания с этолийскими старейшинами он отправился по дороге, ведущей в Страт, мимо Калидона и Лисимахии, и встретил свои войска, которые шли от Малийского залива. Здесь начальник акарнанцев Мнасилох, подкупленный большими дарами, не только сам старался расположить в пользу царя народ, но даже склонил на свою сторону и претора Клита, в руках которого была в то время верховная власть. Видя, что жителей Левкадии, столицы Акарнании, нелегко побудить к измене, вследствие страха перед римским флотом, который был у Атилия и около Кефаллении, он прибег по отношению к ним к хитрости. На совете он сказал, что нужно защищать внутренние части Акарнании и что всем способным носить оружие следует выступить в Медион и Тирей, чтобы их не заняли Антиох или этолийцы. Нашлись такие, которые стали утверждать, что вовсе нет надобности подниматься всем и тем возбуждать тревогу, что для защиты достаточно 500 человек. Получив этих молодых людей и разместив их в качестве гарнизона – 300 в Медионе и 200 в Тирее, он старался передать их во власть царя, чтобы потом сделать их заложниками.
12. В то же время в Медион пришли послы царя; когда, выслушав их, стали совещаться в народном собрании, какой ответ следует дать царю, и когда одни высказывались в том смысле, что следует остаться в союзе с римлянами, другие же – что и дружбой царя пренебрегать не дóлжно, принято было мнение Клита, как среднее между ними, – отправить к царю послов и просить его дозволить жителям Медиона посоветоваться о таком важном деле на общем собрании акарнанцев. В это посольство с умыслом были выбраны Мнасилох и его сторонники, которые, тайно послав к царю людей с предложением подвинуться со своими войсками, сами откладывали время своего отъезда. Итак, лишь только посольство вышло из города, как Антиох был уже в их стране, а вскоре и у городских ворот; и в то время как не принимавшие участия в измене, трепеща от страха, среди общей суматохи призывали молодежь к оружию, Клит и Мнасилох ввели Антиоха в город; и когда иные по собственной воле стали толпами стекаться к царю, тогда и те даже, которые держались противоположного мнения, под влиянием страха явились к нему. После того как царь своим ласковым обхождением успокоил перепуганных, то несколько городов Акарнании, в надежде на сделавшееся известным милосердие его, отложились от римлян. Из Медиона Антиох отправился в Тирей, наперед послав туда же Мнасилоха и послов. Однако обман, обнаруженный в Медионе, сделал тирейцев более осторожными, но не более робкими: ответив откровенно, что они не примут никакого нового союза иначе, как с утверждения римских вождей, они заперли городские ворота и на стенах расставили вооруженных воинов. Весьма кстати для подкрепления мужества акарнанцев прибыл в Левкаду посланный Квинкцием Гней Октавий, который, получив подкрепление и немного кораблей от Авла Постумия, назначенного легатом Атилием начальником над Кефалленией, внушил союзникам надежду, что консул Ацилий с легионами переправился уже через море и что римское войско стоит лагерем в Фессалии. Так как время года, благоприятное уже для плавания, делало этот слух вероятным, то царь, поставив гарнизоны в Медионе и некоторых других городах Акарнании, отступил от Тирея и через города Этолии и Фокиды возвратился в Халкиду.
