Гераклея лежит у подошвы горы Эта; собственно город расположен на равнине, но имеет крепость, поднимающуюся над городом на высоком и со всех сторон обрывистом месте. Осмотрев все, с чем нужно было ознакомиться, консул решил напасть на город разом с четырех сторон. Со стороны реки Асоп, где находится и гимнасий, он поручил осаду и штурм Луцию Валерию, а со стороны крепости, находящейся вне стен, где население было едва ли не плотнее, чем в самом городе, приказал вести осаду Тиберию Семпронию Лонгу. Марка Бебия поставил со стороны Малийского залива, в той части, которая представляется наименее доступной, а со стороны другой речки, называемой Мелас, против храма Дианы, он поставил Аппия Клавдия. Благодаря их великим усилиям в несколько дней выстроены были башни, тараны и все другие снаряды, нужные для штурма городов. Материала было в изобилии, с одной стороны потому, что местность около Гераклеи болотиста и густо поросла высокими деревьями, а с другой оттого, что дома, находящиеся в предместье города и покинутые жителями, удалившимися в город, поставляли не только бревна и доски на различного рода поделки, но даже кирпичи, бут и камни различной величины.
23. Римляне осаждали город не столько оружием, сколько осадными сооружениями, а этолийцы, напротив, защищались оружием. Ибо, когда стены от ударов тарана стали колебаться, то они не отклоняли, как обыкновенно, наносимых ударов, перехватывая их петлями, но массово вооружившись, делали вылазки, а некоторые даже приносили с собой зажженные головни, чтобы бросить их на осадные сооружения. В стене находились потаенные ворота, приспособленные для вылазок, да и сами осажденные, возводя вместо разбитых стен новые, увеличивали число этих проходов, чтобы устремляться на врагов из большого числа мест. В первые дни осады, пока силы были свежи, они производили стремительные вылазки часто и в большом числе, а потом со дня на день – в меньшем числе и не с прежней энергией. И действительно, хотя они находились в стесненном положении по многим причинам, все-таки ничто не утомляло их в такой степени, как ночные караулы, и в то время как римляне, располагая большим количеством воинов, одни являлись на смену другим, этолийцев все одних и тех же вследствие их малочисленности день и ночь истомляли беспрерывные работы. Их ночной труд сменялся дневным в течение двадцати четырех дней, и притом так, что не было даже минуты свободной от боя с врагом, который вел атаку одновременно с четырех сторон. Когда же консул, соображаясь со временем и на основании заверений перебежчиков, был уверен, что этолийцы утомлены, то решился действовать таким образом: в полночь, продав знак к отступлению и прекратив атаку, он отвел всех воинов в лагерь и там оставил их отдыхать до третьего часа дня, потом, начав атаку, продолжал ее опять до полуночи; затем снова прекратил ее до третьего часа дня. Этолийцы, полагая, что штурм приостанавливается вследствие усталости, от которой изнемогают и сами осаждающие, как только подан был римлянам сигнал к отступлению, как бы по приказу сами по себе тоже оставляли свои посты и являлись на стенах, вооруженные, не раньше третьего часа дня.
24. Консул, в полночь прекратив штурм, в четвертую стражу снова с величайшей стремительностью напал с трех сторон, а с четвертой приказал Тиберию Семпронию держать воинов готовыми к бою и ожидать сигнала, считая несомненным, что враги среди ночной суматохи сбегутся в то место, откуда послышится крик. Этолийцы – часть их уже спала и едва поднималась от сна, будучи утомлена трудом и ночными караулами, а часть еще стояла на страже – побежали во мраке на шум сражающихся. Враги то пытались перелезть через развалины упавшей стены, то пробовали взобраться при помощи лестниц; против них со всех сторон выступали этолийцы, чтобы подать помощь своим. Одна та сторона, на которой находились строения вне города, не защищалась и не подвергалась атаке; но те, которые должны были произвести нападение, напряженно ожидали сигнала, а защитников вовсе не было. Уже стало светать, как консул подал сигнал, и воины без всякого сопротивления проникли в город частью через развалины стен, частью, где стены были целы, при помощи лестниц; вместе с тем послышался крик, свидетельствовавший о взятии города. Этолийцы, всюду оставив свои посты, бежали в крепость. Победители, с дозволения консула, разграбили город, и не столько вследствие озлобления и ненависти, сколько для того, чтобы воины, которых удерживали от этого при освобождении из-под власти неприятелей стольких городов, могли, наконец, в каком-либо месте воспользоваться плодами своей победы. Примерно в полдень, отозвав воинов и разделив их на два отряда, консул отдал приказ провести один отряд по подошве горы к скале, которая, будучи равной по высоте крепости, как бы оторвана от него лежащей между ними долиной; верхушки этих возвышенностей до такой степени одинаковой высоты, что с вершины одной можно было бросать копья в другую. Со вторым же отрядом, намереваясь взойти в крепость со стороны города, поджидал сигнала от тех, которые должны были взобраться на скалу сзади. Этолийцы, находившиеся в крепости, с первого же раза не выдержали крика занявших скалу воинов, а потом и нападения римлян со стороны города, с одной стороны потому, что они уже пали духом, а с другой потому, что там ничего не было приготовлено, чтобы выдерживать осаду в течение долгого времени. Именно там собрались женщины, дети и множество другого народа, неспособного к войне, так что крепость с трудом могла вместить в себе такую большую массу людей, а тем более защищать ее. Поэтому этолийцы при первом натиске врагов, бросив оружие, сдались. В числе прочих был выдан и старшина этолийцев Дамокрит, который в начале войны на требование Тита Квинкция выдать ему постановление этолийцев, приглашающее Антиоха, ответил, что отдаст его в Италии, когда этолийцы расположат там свой лагерь; ввиду такой заносчивости выдача его доставила весьма большую радость победителям.
25. В то же самое время, когда римляне штурмовали Гераклею, Филипп осаждал Ламию, согласно уговору с консулом, с которым он встретился около Фермопил при возвращении его из Беотии, чтобы поздравить его самого и римский народ с победой и извиниться, что болезнь помешала ему принять участие в войне. Потом, разойдясь в разные стороны, они отправились одновременно штурмовать два города. Они находились на расстоянии один от другого около семи тысяч шагов; а так как Ламия расположена на холме и лежит более всего по направлению к Эте, то расстояние кажется чрезвычайно незначительным и все находится на виду. Хотя римляне и македоняне действовали энергично, как бы наперебой друг перед другом, будучи заняты день и ночь то возведением сооружений, то битвами, все-таки на долю македонян досталось тем больше труда, что они вели приступ при помощи подкопов, причем на неровной местности часто попадался камень, не поддающийся действию железа, тогда как римляне производили атаку при помощи насыпи, виней и всевозможных сооружений поверх земли. И так как предприятие мало двигалось вперед, то царь пытался путем переговоров со старейшинами склонить жителей сдать город, будучи уверен, что если Гераклея будет взята прежде, то они скорее сдадутся римлянам, чем ему, и что консул получит благодарность за снятие осады. И эта уверенность не обманула его: тотчас после взятия Гераклеи прибыл вестник с приказанием прекратить осаду, так как-де справедливее было бы, чтобы римские воины, как сражавшиеся с этолийцами в открытом бою, получили и награду за победу. Итак, от Ламии отступили, и сами жители вследствие несчастия, постигшего соседний город, избегли подобной же участи.
