Консул с Титом Квинкцием переправился в Эгий на собрание ахейцев: здесь решался вопрос об элейцах и о возвращении лакедемонских изгнанников; ни то ни другое дело не было доведено до конца, потому что ахейцы предпочитали делом об изгнанниках приобрести благодарность, а элейцы желали вступить в Ахейский союз лучше по собственной воле, чем при содействии римлян. К консулу пришли послы эпирцев, которые, как было точно известно, поддерживали дружественные отношения не чистосердечно; но Антиоху они не дали ни одного воина; их обвиняли в том, что они помогали ему деньгами, а что они посылали к царю послов, того они не отрицали даже и сами. На их просьбу позволить им остаться в прежних дружественных отношениях консул ответил, что он не знает еще, считать ли их в числе врагов или в числе заключивших мир; это рассудит сенат, а он дело их целиком отошлет в Рим и для этого даст им перемирие на девяносто дней. Послы эпирцев, отправленные в Рим, явились в сенат. И хотя они не столько оправдывались во возводимых на них обвинениях, сколько доказывали, что они не сделали ничего враждебного, однако им дан был ответ, из которого можно было понять, что они получили прощение, но не доказали правоты своего дела. В это самое время были введены в сенат и послы царя Филиппа, поздравлявшие с победой. На их просьбу позволить им принести жертву на Капитолии и положить в храм Юпитера Всеблагого Всемогущего дар из золота, сенат изъявил свое согласие. Они положили золотой венок весом в сто фунтов. Послам царя не только дан был дружелюбный ответ, но даже отдан был сын Филиппа Деметрий, находившийся в Риме в качестве заложника, чтобы они отвезли его к отцу. Таков был конец войны, которую вел Маний Ацилий в Греции с царем Антиохом.
36. Другой консул, Публий Корнелий Сципион, получивший по жребию провинцию Галлию, прежде чем отправиться на войну с бойями, потребовал от сената отпустить ему деньги на игры, которые он, будучи претором в Испании, обещал в самый опасный момент битвы. Такое требование показалось небывалым и несправедливым. А потому постановили: те игры, которые он обещал, не спросив совета сената, но по своему личному усмотрению, пусть он устроит или на деньги от военной добычи, если он соберет сколько-нибудь для этой цели, или же за свой собственный счет. Публий Корнелий справлял эти игры в течение десяти дней. Почти в это же самое время был освящен храм Великой Идейской Матери; эту богиню, привезенную из Азии в консульство Публия Корнелия Сципиона, получившего впоследствии прозвище Африканского, и Публия Лициния, перенес с моря на Палатинский холм Публий Корнелий. Подряд на постройку этого храма на основании решения сената сдали с торгов цензоры Марк Ливий и Гай Клавдий в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония. Тринадцать лет спустя после сдачи подряда храм этот был освящен Марком Юнием Брутом, и по поводу этого освящения назначены были игры, которые, по свидетельству Валерия Антиата, были первыми сценическими играми и названы Магалесиями. Сверх этого, дуумвир Гай Лициний Лукулл освятил храм Юности, находящийся у Большого Цирка. Храм этот обещал построить консул Марк Ливий шестнадцать лет тому назад в тот день, когда он разбил Газдрубала и его войско. Он же, будучи цензором, сдал подряд на постройку его в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония; по поводу освящения его также устроены были игры, и все это совершено с величайшей набожностью, так как предстояла новая война с Антиохом.
37. В начале года, в который все это происходило, после того как Маний Ацилий отправился уже на войну, а в Риме все еще оставался Публий Корнелий, два упряжных вола, как говорит предание, взобрались по лестницам на крышу одного дома в Каринах. Гаруспики приказали сжечь их живыми и пепел их бросить в Тибр. Получено было известие, что в Таррацине и Амитерне несколько раз шел каменный дождь; в Минтурнах молния ударила в храм Юпитера и в лавки, находившиеся вокруг форума; в Волтурне два корабля были поражены молнией и сгорели в устье реки. По поводу этих чудесных знамений децемвиры, на основании сенатского постановления, обратились к Сивиллиным книгам и объявили, что следует установить пост в честь Цереры и соблюдать его через каждые четыре года в пятый, – совершать жертвоприношения в течение девяти дней, а один день назначить для всенародного молебствия; молиться должно с венками на головах; консул Публий Корнелий пусть принесет жертвы тем именно богам и тех жертвенных животных, каких укажут децемвиры. Умилостивив богов частью надлежащим исполнением обетов, частью искупительными жертвами по случаю чудесных знамений, консул отправился в свою провинцию и приказал проконсулу Гнею Домицию распустить войско и идти оттуда в Рим, сам же повел легионы в землю бойев.
38. Примерно в это же самое время лигурийцы, собрав войско на основании священного закона, ночью неожиданно напали на лагерь проконсула Квинта Минуция. Он до рассвета держал свое войско за валом в боевом порядке, наблюдая только, чтобы неприятель не перешел где-нибудь его укрепления; а на рассвете сделал вылазку одновременно из двух ворот. Однако при первом нападении лигурийцы не были прогнаны, на что он надеялся: в продолжение более чем двух часов они выдерживали бой, оставляя его нерешенным. В заключение, когда выступали все новые и новые отряды и воины со свежими силами заменяли утомленных в бою, лигурийцы, ослабленные, между прочим, и ночными караулами, обратились наконец в бегство. Врагов было убито свыше 4000 человек; из римлян и их союзников погибло менее 300.
Почти два месяца спустя консул Публий Корнелий, сразившись с войском бойев, в открытом бою одержал блистательную победу. Было убито, по свидетельству Валерия Антиата, 28 000 врагов, 3400 взято в плен, захвачено 124 военных знамени, 1230 коней и 247 колесниц; из победителей пало 1484. Хотя относительно чисел этот писатель не вызывает доверия, ибо нет другого более невоздержного, чем он, в преувеличении, но все-таки ясно, что победа была велика: ведь и лагерь был взят, и бойи тотчас после этой битвы покорились, и так как по поводу этой победы назначено было сенатом благодарственное молебствие, и принесены в жертву крупные жертвенные животные.
39. В течение этих же дней Марк Фульвий Нобилиор, возвратившись из Дальней Испании, с овацией вступил в город. Он привез 12 000 фунтов серебра, 130 000 серебряных денариев и 127 фунтов золота.
Консул Публий Корнелий, получив заложников от племени бойев, отнял у них в наказание почти половину земли, чтобы римский народ мог, если пожелает, выслать туда колонии. Отправляясь оттуда в Рим, как на несомненный триумф, он распустил войско и приказал ему явиться туда ко дню триумфа; сам же на другой день по прибытии созвал сенат в храме Беллоны и, подробно рассказав о своих деяниях, потребовал, чтобы ему позволено было вступить в город с триумфом. Народный трибун Публий Семпроний Блез был того мнения, что отказывать в триумфе Сципиону не следует, но следует отсрочить эту почесть: войны с лигурийцами всегда связаны с галльскими войнами; эти народы по соседству взаимно помогают друг другу. Если бы Публий Сципион, победив бойев в сражении, или сам с победоносным войском перешел в землю лигурийцев, или отослал часть своих войск Квинту Минуцию, которого уже третий год удерживает там нерешительная война, тогда война с лигурийцами могла бы быть доведена до конца; теперь же воины уведены с тем, чтобы во множестве собраться на триумф, хотя они могли бы сослужить отличную службу государству, да и теперь еще могут, если сенат захочет, отложив триумф, исправить то, что было упущено из виду вследствие торопливости получить триумф. Пусть прикажут консулу возвратиться в провинцию со своими легионами и постараться покорить лигурийцев; если они не будут подчинены власти и господству римского народа, то и бойи не успокоятся; в той и другой стране необходимо или пользоваться миром, или вести войну. Победив лигурийцев, проконсул Публий Корнелий получит триумф несколькими месяцами позднее, по примеру многих, которые во время отправления своей должности не праздновали триумфа.
