3. Завладев снова своим царством, Аминандр отправил послов как в Рим к сенату, так и в Азию к Сципионам, которые после великой битвы с Антиохом находились в Эфесе. Он просил мира и извинялся, что при помощи этолийцев снова овладел отцовским царством, на Филиппа же жаловался.
Этолийцы из Афамании отправились в область амфилохов и с согласия большинства подчинили весь народ своей власти. Завладев снова Амфилохией – она некогда принадлежала этолийцам, – они с такой же надеждой отправились в Аперантию; большая часть и этой области подчинилась без борьбы. Долопы никогда не были подчинены этолийцам, а находились под властью Филиппа. Сначала они взялись за оружие; но, узнав, что амфилохи заодно с этолийцами, что Филипп бежал из Афамании и что его гарнизон истреблен, они тоже перешли от Филиппа на сторону этолийцев. Уже этолийцы благодаря этим окружавшим их племенам считали себя со всех сторон безопасными от македонян, как пришла к ним весть о том, что Антиох побежден в Азии римлянами. Вскоре после этого возвратились из Рима и их послы без надежды на мир и с известием о том, что консул Фульвий уже переправился с войском через море. Эти обстоятельства встревожили их. Поэтому они предварительно выхлопотали у родосцев и афинян посольства с тем, чтобы при помощи влияния этих государств их недавно отвергнутые просьбы имели более легкий доступ к сенату; затем, с целью сделать последнюю попытку в надежде на мир, они отправили в Рим старейшин народа, нисколько не позаботившись об отвращении войны прежде, чем когда враг почти был перед глазами.
Уже Марк Фульвий, переправив войско в Аполлонию, совещался со старейшинами эпирцев, в каком пункте ему начать военные действия. Эпирцы советовали напасть на Амбракию, которая в то время была в союзе с этолийцами. Они говорили, что если этолийцы придут защищать ее, то кругом открытое поле для сражения, если же они откажутся от сражения, то осада не будет трудна: поблизости находится и множество материала для возведения насыпей и прочих сооружений, и судоходная река Аретонт, удобная для подвоза всего необходимого, течет подле самих стен, и лето, удобное время для военных действий, наступило. Этими доводами они убедили его двинуться через Эпир.
4. Когда консул прибыл к Амбракии, ему показалось, что осада будет очень трудна. Амбракия лежит у подошвы скалистого холма, называемого жителями Перрантом. Город с той стороны, где стена тянется к равнине и реке, обращен к западу, а крепость, находящаяся на холме, к востоку. Река Аретонт, текущая из Афамании, впадает в морской залив, названный по имени близлежащего города Амбракийским. Кроме того, что с одной стороны город защищен рекой, с другой холмами, он был окружен также крепкой стеной, немного больше четырех тысяч шагов в окружности. Фульвий построил со стороны равнины два лагеря, в небольшом расстоянии друг от друга, и один форт на возвышенном месте, напротив крепости. Все это он намеревался соединить между собою валом и рвом таким образом, чтобы ни осажденным не было выхода из города и извне не было в город доступа для вспомогательного войска. При известии об осаде Амбракии этолийцы уже собрались в Страте по приказу претора Никандра. Отсюда первоначально они намерены были явиться со всеми силами, чтобы воспрепятствовать осаде. Потом, увидев, что город большею частью уже окружен осадными сооружениями и что лагерь эпирцев находится по ту сторону реки на ровном месте, они решили разделить свои силы. Эвполем отправился с 1000 легковооруженных в Амбракию и проник в город через не совсем еще соединенные между собою укрепления. У Никандра сначала было намерение с прочим войском ночью напасть на лагерь эпирцев, потому что римляне не легко могли бы подать им помощь, будучи отделены от них рекой. Затем, считая это предприятие опасным вследствие боязни, чтобы римляне как-нибудь не заметили и не отрезали ему оттуда отступления, он отказался от этого плана и повернул в Акарнанию, чтобы опустошить ее.
5. Консул, окончив уже укрепления для того, чтобы окружить город, и построив уже осадные машины, которые он намеревался пододвинуть к стене, начал штурмовать стену одновременно в пяти пунктах. Три осадных машины он велел пододвинуть на одинаковом расстоянии друг от друга против так называемого Пиррея
[1127], где доступ с равнины был удобнее, – одну против храма Эскулапа и одну против крепости. Таранами он потрясал стену; шестами, снабженными серпообразными крючьями, ломал брустверы. Это зрелище и удары в стену, производившие страшный грохот, навели сначала на жителей города ужас и смятение. Затем, увидев, что стена, сверх ожидания их, уцелела, они собрались снова с духом и посредством подъемных рычагов стали бросать в тараны тяжелые куски свинца, камни или же крепкие бревна, захватывали железными крючьями шесты, притягивали их во внутреннюю часть стены и отламывали серпообразные наконечники. Сверх того, они наводили еще страх как ночными вылазками на сторожевые посты у осадных сооружений, так и дневными – на аванпосты.
Когда дела у Амбракии находились в таком положении, этолийцы, опустошив Акарнанию, уже возвратились в Страт. Затем претор Никандр, получив надежду смелым предприятием прекратить осаду, послал некоего Никодама с 500 этолийцев в Амбракию. Думая, что вследствие поднявшейся с двух сторон суматохи и ночного времени, увеличивающего ужас, можно совершить замечательный подвиг, он определил, в какую ночь и в котором часу амбракийцы должны напасть со стороны города на осадные неприятельские сооружения, обращенные напротив Пиррея; сам он должен был поднять тревогу у римского лагеря. И действительно, Никодам через соединительную линию укреплений в темную ночь пробрался в город, причем не был засечен некоторыми из караульных постов, а через другие проложил себе дорогу дружным натиском. Прибытие его сильно увеличило у осажденных надежду и решимость отважиться на все, и как только назначенная ночь наступила, он вдруг напал, согласно уговору, на осадные сооружения. Однако это предприятие важнее было по началу, чем по выполнению, так как извне не было произведено никакого нападения, потому ли, что страх овладел этолийским претором, или потому, что предпочли поспешить на помощь недавно принятым в союз амфилохам, которых сильно теснил Персей, сын Филиппа, посланный для того, чтобы снова завоевать Долопию и Амфилохию.
6. У Пиррея были воздвигнуты, как выше сказано, в трех пунктах римские осадные сооружения; на все их этолийцы напали одновременно, но не с одинаковым вооружением и энергией. Одни явились с горящими факелами, другие с просмоленной паклей и зажигательными стрелами, так что вся их боевая линия была освещена пламенем. При первом наступлении они убили много караульных. Затем, когда крик и шум проникли в лагерь и консул дал сигнал, римляне взялись за оружие и бросились из всех ворот на помощь. В одном месте этолийцы пустили в дело огонь и меч; в двух остальных пунктах они отступили без всякого результата, после того как сделали одну лишь попытку начать, но на самом деле не начали боя; в одном только пункте сосредоточился жестокий бой. Здесь с двух разных сторон оба вождя, Евполем и Никодам, ободряли сражавшихся и поддерживали в них твердую надежду, что Никандр тотчас явится, как было условлено, и нападет на врагов с тыла. Это обстоятельство поддерживало некоторое время мужество сражавшихся; но, не получая от своих никакого сигнала, как это было условлено, и видя, что число врагов все растет, они, не дождавшись поддержки, повели менее энергично атаку. В конце концов они отказались от своей затеи и, когда отступление уже становилось небезопасным, убегая, были загнаны в город; в ходе боя этолийцы подожгли часть осадных сооружений и убили гораздо больше врагов, чем сами потеряли убитыми. И не подлежит сомнению, что можно было бы, в особенности в одном пункте, овладеть осадными сооружениями с большим уроном для врагов, если бы дело велось, как было условлено. Амбракийцы и находившиеся в городе этолийцы отказались действовать не только в эту ночь, но и на будущее время и, считая себя преданными своими, менее охотно подвергались опасностям. Уже никто больше не делал вылазок на неприятельские аванпосты, как бывало прежде, но, стоя на стенах и на башнях, сражались только с безопасных мест.
