10. Отправившись от Амбракии во внутреннюю Этолию, консул расположился лагерем у Аргоса Амфилохийского, который отстоит от Амбракии на двадцать две тысячи шагов. Туда наконец прибыли этолийские послы к консулу, который уже недоумевал, почему они медлят. Затем, узнав, что этолийское собрание утвердило мир, он приказал им отправиться в Рим к сенату, позволил и родосцам и афинянам ехать с ними в качестве заступников и дал им в провожатые своего брата, Гая Валерия, а сам переправился в Кефаллению. В Риме они нашли, что знатные лица сильно предубеждены против них вследствие обвинений Филиппа, который жаловался и через послов и в письмах, что Долопия, Амфилохия и Афамания отняты у него, что его гарнизоны, а наконец, даже его сын Персей прогнаны из Амфилохии; таким образом он настроил сенат против выслушивания их просьб. Родосцев и афинян, однако, выслушали молча. Говорят, что афинский посол Леонт, сын Гикесия, произвел даже впечатление своим красноречием. Он воспользовался известным сравнением, сопоставив толпу этолийцев со спокойным морем, которое ветры приводят в сильное движение, и утверждал, что они, пребывая верными союзу с римлянами, не затевали смут по врожденной народу склонности к спокойствию; но, после того как подули ветры – со стороны Азии Фоант и Дикеарх, а со стороны Европы Менест и Дамокрит, то поднялась та буря, которая их унесла к Антиоху, словно на подводный камень.
11. Долго буря носила этолийцев, наконец они вынуждены были согласиться принять условия мира. Были же они следующие: «Этолийский народ должен признавать без злого коварства верховную власть и владычество римского народа; он не должен пропускать через свои пределы и не должен оказывать никакой помощи никакому войску, которое идет против союзников и друзей римлян; он должен считать врагами тех же, кого считает таковыми римский народ, против них браться за оружие и сообща вести войну; перебежчиков, беглых рабов и пленных он должен возвратить римлянам и их союзникам, исключая тех, которые были вторично взяты в плен по возвращении на родину или же кто взят был в плен из племен, бывших врагами римлян в то время, как этолийцы находились в римском войске; все прочие, которые окажутся налицо, должны быть переданы без всякого лукавства в продолжение ста дней коркирским властям; остальные же, которые не окажутся налицо, должны быть возвращены, как только кто из них отыщется; они должны дать римлянам сорок заложников, по усмотрению консула, не моложе двенадцати и не старше сорока лет; заложником не должен быть ни претор, ни начальник конницы, ни союзный секретарь, ни кто-либо из тех, кто прежде был заложником у римлян; на Кефаллению условия мира не должны простираться». Относительно суммы денег, которую должны были уплатить, и срока платежей не было изменено ничего из тех условий, на которые согласились с консулом; если предпочтут платить вместо серебра золотом, то условились, что могут и так платить, лишь бы считался один золотой за десять серебряных монет. «Этолийцы не должны стремиться снова прибрести какой-либо из тех городов, областей и жителей, которые некогда находились под их властью, но которые в консульство Тита Квинкция и Гнея Домиция
[1132] или после их консульства были покорены силой или добровольно подчинились власти римского народа. Эниады с их городом и областью должны принадлежать акарнанцам». На таких условиях был заключен союзный договор с этолийцами.
12. Не только в то же лето, но почти в те же самые дни, когда это было совершено консулом Марком Фульвием в Этолии, другой консул, Гней Манлий, вел в Галлогреции войну, к рассказу о которой теперь я приступаю. В начале весны консул прибыл в Эфес и, приняв от Луция Сципиона войска и принеся за них очистительную жертву, обратился к воинам с речью, в которой похвалил их за храбрость, так как они окончили войну с Антиохом одним сражением, и поощрял их начать новую войну с галлами, которые, во-первых, помогали Антиоху своими вспомогательными войсками, а во-вторых, такого неукротимого нрава, что Антиох напрасно отброшен за Таврский хребет, если не будет сокрушено могущество галлов. Прибавил он несколько слов и о себе, в которых не заключалось ни лжи, ни хвастовства. Воины выслушали консула с радостью и частыми одобрительными возгласами, думая, что галлы составляли только часть войска Антиоха и что, после поражения царя, военные силы их сами по себе не будут иметь никакого значения. Отсутствие Евмена – он находился тогда в Риме – консул считал несвоевременным, потому что тому были известны местность и люди и сам он был заинтересован в сокрушении могущества галлов. Поэтому он вызвал из Пергама его брата Аттала и увещевал его предпринять вместе с ним войну, а когда тот обещал содействие свое личное и содействие своих, то он отпустил его домой для необходимых приготовлений. Спустя несколько дней после выступления консула из Эфеса к нему у Магнесии присоединился Аттал с 1000 пехотинцев и 500 всадников, дав брату Афинею приказание последовать с остальным войском за ним и вручив охрану Пергама таким мужам, которых считал преданными брату и престолу. Похвалив юношу, консул двинулся со всеми военными силами к Меандру и расположился лагерем, потому что нельзя было перейти реку вброд и надо было собрать корабли для переправы войска.
13. Перейдя через Меандр, они пришли к Гиеракоме. Здесь находится священный храм Аполлона и оракул. Говорят, что жрецы дают предсказания в изящных стихах. Отсюда, после двух дневных переходов, пришли к реке Гарпас. Сюда прибыли послы из Алабанд
[1133] с просьбой, чтобы они или своим влиянием, или силой заставили крепостцу, недавно отложившуюся от них, подчиниться прежней зависимости. Туда же прибыл и Афиней, брат Евмена и Аттала, с критянином Левсом и македонянином Коррагом. Они привели с собою 1000 пехотинцев, состоявших из смеси нескольких племен, и 300 всадников. Консул послал военного трибуна с небольшим отрядом, взял крепостцу приступом и после взятия возвратил ее жителям Алабанд. Сам, нисколько не сворачивая с дороги, расположился лагерем у Антиохии-на-Меандре. Источники этой реки берут свое начало в Келенах. Город Келены некогда был столицей Фригии. Впоследствии жители выселились в окрестности старых Келен, и новый город был назван по имени Апамы, сестры царя Селевка
[1134], Апамеей. Река Марсий, берущая начало недалеко от источников Меандра, впадает в Меандр, и предание гласит, что в Келенах Марсий состязался с Аполлоном в игре на флейте. Меандр, который берет начало на вершине крепости Келен и протекает через центр города, течет сначала через Карию, затем через Ионию и впадает в залив, находящийся между Приеной и Милетом. У Антиохии в лагерь консула прибыл сын Антиоха Селевк, для выдачи войску хлеба согласно заключенному со Сципионом договору. Из-за вспомогательного войска Аттала произошел небольшой спор, потому что Селевк утверждал, что Антиох обязан снабжать хлебом только римских воинов. И этот спор консул прекратил своей твердостью: он послал трибуна и приказал, чтобы римские воины не получали хлеба прежде, чем получат его вспомогательные войска Аттала. Отсюда двинулись вперед до так называемого Гордиутихи. От этого места через три перехода пришли к Табам
[1135]. Этот город лежит в области Писидии, которая простирается по направлению к Памфилийскому морю. Когда силы этой страны были не тронуты, она обладала храбрыми в военном деле жителями. И теперь всадники сделали вылазку на войско римлян, когда оно было в пути, и привели его первым натиском в немалое замешательство. Затем, когда обнаружилось, что они не равны им ни по численности, ни по храбрости, были отброшены в город и просили прощения в своем заблуждении, изъявляя готовность передать свой город. Им было приказано заплатить двадцать пять талантов серебра и поставить десять тысяч медимнов пшеницы. На таких условиях была принята их сдача.
