19. Более точные известия принесли потом послы ороандян, а именно: что племя толостобогиев заняло гору Олимп; что тектосаги отправились в противоположную сторону на другую гору, по имени Магаба; что трокмы, оставив жен и детей у тектосагов, решили с отрядом вооруженных идти на помощь толостобогиям. Царьками трех народов в то время были Ортиагонт, Комболомар и Гавлот. Они предприняли эту войну главным образом на том основании, что, заняв самые высокие горы той страны и свезя туда все запасы, которых было бы достаточно на какое угодно продолжительное время, они надеялись утомить врагов скукой. Ведь римляне, по их мнению, не осмелятся подойти к ним по такой крутой и неровной местности, а если и попытаются, то их может задержать и сбросить даже небольшой отряд; с другой стороны, если они останутся спокойно у подошвы холодных гор, они не перенесут ни холода, ни нужды. И хотя их защищало высокое положение самой местности, они, кроме того, окружили занятые ими вершины еще рвом и другими укреплениями. Менее всего они заботились о заготовлении метательных снарядов, так как думали, что сама неровная местность доставит им вдоволь камней.
20. Так как консул предвидел, что предстоит не рукопашный бой, а придется сражаться только издали, нападая на укрепленные позиции, то он заготовил громадное количество копий, дротиков для велитов, стрел, ядер и небольших камней, которые можно было бы бросать пращами. Запасшись таким образом метательными снарядами, он повел войско к горе Олимп и расположился лагерем приблизительно в пяти тысяч шагов от нее. Когда он на другой день отправился с 400 всадников и с Атталом осмотреть природные свойства горы и расположение галльского лагеря, то неприятельские всадники, вдвое больше численностью, бросились из лагеря и обратили их в бегство. Из бегущих несколько человек было также убито, больше ранено. На третий день он отправился со всей конницей на рекогносцировку; так как никто из врагов не выходил из укреплений, то он безопасно объехал гору. Консул заметил, что с южной стороны находятся земляные и до известного предела постепенно возвышающиеся холмы, а с севера – крутизны и почти отвесные скалы. Почти все прочие места были непроходимы и есть только три возможных пути: один посередине горы, там, где грунт земляной, и два трудных – с той стороны, где зимой восходит солнце, и с той, где оно летом заходит. Осмотрев это, он в тот день расположился лагерем у самой подошвы горы; на другой день он принес жертвы, и когда первые жертвенные животные предвещали счастливый исход, то разделил войско на три части и повел его на неприятеля. Сам он с большей частью войска поднимался там, где представлялся самый удобный доступ на гору. Своему брату, Луцию Манлию, он приказал двигаться со стороны зимнего восхода солнца, до тех пор пока позволит местность и не будет подвергаться опасности. Если же встретятся где-нибудь опасные и крутые места, то велел не бороться с неровностью места и не пытаться силой преодолеть непреодолимое, но повернуть к нему наискось по горе и соединиться с его отрядом. Гаю Гельвию приказал с третьей частью войска незаметно обойти подошву горы и затем взобраться на гору со стороны летнего захода солнца. Вспомогательное войско Аттала он разделил также на три равных части и приказал самому юноше находиться близ него. Конницу со слонами он оставил на ближайшей к холмам равнине. Начальникам приказано было внимательно наблюдать за тем, что где происходит, и быть наготове подать помощь, где этого потребуют обстоятельства.
21. Галлы вполне надеялись на недоступность местности с обоих флангов. Поэтому, чтобы загородить дорогу оружием со стороны, обращенной на юг, они послали около 4000 всадников занять холм, который, находясь на расстоянии менее тысячи шагов от их лагеря, господствовал над дорогой; такой мерой они думали загородить путь, как бы устроив форт. Заметив это, римляне приготовились к бою. Впереди знамен, на небольшом расстоянии, шли велиты, Атталовы критские стрелки и пращники, траллы и фракийцы; колонны пехотинцев, поднимаясь в гору, двигались тихим шагом и так держали щиты перед собою, чтобы только прикрываться от метательных снарядов, не рассчитывая, по-видимому, вступать в рукопашный бой. Сражение началось перестрелкой издали. Сперва оно шло с равным успехом, так как галлам помогала их позиция, а римлянам разнообразие и обилие метательных снарядов; но с течением времени борьба становилась уже совершенно неравной. Длинные щиты, впрочем недостаточно широкие для того, чтобы прикрыть громадные их тела, притом еще плоские, плохо защищали галлов. И у них уже не было другого оружия, кроме мечей, от которых не было никакой пользы, потому что враг не вступал в рукопашную битву. Они употребляли в дело неподходящие камни, так как их заранее не заготовили, но брали какие каждому в суете попадали наудачу под руку, и, как люди непривычные, они не могли подкрепить удара ни искусством, ни силой. Вследствие своей неосторожности они были поражаемы со всех сторон стрелами, ядрами и дротиками; ослепленные гневом и страхом, они не знали, что им делать; кроме того, они были застигнуты сражением такого рода, на который они менее всего способны. Ибо как в рукопашной схватке, где можно взаимно получать и наносить раны, раздражение воспламеняет их мужество, так тут, получая раны из засады и издали легкими снарядами и не зная, куда им устремиться в своем слепом порыве, они опрометью бросались, как подстреленные дикие звери, на своих же. Любые их раны были видны, так как галлы сражаются голыми, тела же их дородны и белы, потому что они обнажают их только во время сражения. Таким образом из дородного их тела лилось больше крови, и зияющие раны казались отвратительнее, а черная кровь еще более пачкала их тела. Однако зияющие раны не производят на них большого впечатления; иногда получить в сражении рану, не столько глубокую, сколько широкую при рассеченной коже, считается у них даже более почетным. Если же их жжет незначительная на вид рана от острия стрелы или ядра, засевшего глубоко в мясе, и если при попытке вынуть снаряд его нельзя извлечь, тогда они приходят в бешенство и, стыдясь такого ничтожного, но тем не менее смертельного повреждения, бросаются на землю. Так и в этот раз повсюду валялись они на земле; другие кидались на врагов, причем со всех сторон их пронзали стрелами, а тех, кто подходил близко, велиты рубили своими мечами. Этого рода воины имеют круглый щит в три фута длиною, в правой руке дротики, которыми пользуются издали, и опоясаны испанским мечом; поэтому, если им приходится сражаться врукопашную, то, перенеся дротики в левую руку, они обнажают мечи. Оставалось уже немного галлов. Увидев, что легковооруженные победили их и что наступают знамена легионов, они врассыпную бросились в лагерь. Там уже царствовали страх и суматоха, так как здесь находились вперемежку жены и дети и прочая бессильная толпа. Победители-римляне заняли холмы, оставленные бежавшими врагами.
22. Примерно в это же время Луций Манлий и Гай Гельвий, поднимаясь, пока было возможно, по склонам холмов и дойдя до непроходимых мест, повернули к той части горы, где она единственно была удобопроходима, и начали оба в небольшом расстоянии друг от друга, как бы условившись, следовать за отрядом консула. Сперва они были необходимостью принуждены к тому, с чего лучше всего было начать: ведь в такой гористой местности резервы часто приносят существенную пользу, так как, если случайно передовой отряд опрокинут, они прикрывают смятых и со свежими силами вступают в бой. После того как первые знамена легионов достигли холмов, занятых легковооруженными, консул приказал воинам немного перевести дух и отдохнуть; вместе с тем он указал им на разбросанные по холмам тела галлов и спросил: если уже легковооруженные дали такое сражение, то чего должно ожидать от легионов, чего от их надлежащего вооружения, чего от доблести храбрейших воинов. Им надо взять лагерь, в котором враг, загнанный туда легковооруженными, трепещет. Однако он приказал идти впереди легковооруженным, которые то самое время, пока стояло войско, не провели праздно, но собирали по холмам стрелы, чтобы иметь достаточное количество метательных снарядов. Уже римляне приближались к лагерю, и галлы стояли перед валом с оружием в руках, боясь, что укрепления слишком мало будут защищать их. Затем их осыпали всякого рода метательными снарядами; и так как чем больше их было и чем плотнее они стояли, тем меньше снарядов падало бесполезно. Галлы вмиг были загнаны в укрепления, оставив только сильные посты у самых входов в ворота. Загнанную в лагерь толпу обстреливали громадным количеством метательных снарядов, и их крик, смешанный с воплями жен и детей, указывал, что многие были ранены. В тех, которые, стоя на своем посту, загораживали ворота, передовые воины легионов бросили свои копья. Однако они не столько ранили галлов, сколько, пробивая щиты, многих сцепляли и спутывали друг с другом. И они дольше не смогли выдержать нападения римлян.
