41. Римский авангард расположился лагерем вне ущелья на открытом месте, возле храма Бендиды
[1154]; остальное войско, окопавшись двойным валом, осталось среди ущелья стеречь обоз. На следующий день они произвели перед выступлением рекогносцировку ущелья и соединились с авангардом. В происходившем при этом сражении пала часть вьючных животных и погонщиков и несколько воинов, так как сражались всюду, на протяжении почти всего ущелья. Однако самой чувствительной потерей была смерть Квинта Минуция Терма, храброго и решительного мужа. В этот день пришли к реке Гебр. Отсюда они прошли через область Эноса, мимо храма Аполлона, которого туземцы называют Зеринфским
[1155]. Около Темпир – так называется место – находятся другие теснины, столь же скалистые, как и первые; но так как кругом нет леса, то даже не представляется удобных мест для засады. Здесь собрались в такой же надежде на добычу травсы, тоже фракийский народ. Но так как на голых долинах издали были заметны воины, занимавшие теснины, то у римлян было менее страха и смятения: им ведь предстояло сражаться хотя и в неблагоприятной местности, но все же в правильном бою и в открытой битве. Они приближались сомкнутым строем и, сделав с криком нападение, сначала сбили врагов с позиции, а затем заставили их показать тыл. Потом начались бегство и резня, так как врагам препятствовали теснины их собственной страны. Победители римляне расположились лагерем у Салы, деревни маронейцев. На следующий день они прибыли открытой дорогой к Приатийскому полю; здесь они пробыли три дня, принимая хлеб частью от маронейцев, которые сами привозили его из своих деревень, частью со своих кораблей, следовавших со всякого рода провиантом. От этой стоянки до Аполлонии прибыли в один день. Отсюда пришли через область Абдер в Неаполь
[1156]. Весь этот путь, через греческие колонии, совершили мирно. Отсюда остальную часть пути, по внутренним землям фракийцев, совершали день и ночь, и хотя и не подвергаясь враждебным нападениям, однако подозревая возможность их, пока не прибыли в Македонию. Это самое войско, когда его вел Сципион той же дорогой, нашло фракийцев более миролюбивыми не по какой-нибудь иной причине, как потому, что тогда было меньше добычи, которой можно было бы овладеть. Впрочем, Клавдий передает, что и тогда около 15 000 фракийцев напало на нумидийца Муттина, который шел впереди войска с целью производить рекогносцировки. Отряд нумидийцев состоял из 400 всадников и нескольких слонов. Сын Муттина с 150 отборными всадниками проложил себе дорогу через ряды неприятелей; он же вслед за тем, когда Муттин уже поставил слонов в центре, всадников поместил по флангам и вступил с врагами в рукопашный бой, навел на врагов страх с тыла; вследствие этого враги, приведенные в замешательство этой стремительной, как ураган, атакой конницы, не подошли к пешему войску. Через Македонию Гней Манлий повел войско в Фессалию. Прибыв оттуда через Эпир в Аполлонию, он остался там на зимних квартирах, потому что тогда еще не относились так легкомысленно к зимнему плаванию, чтобы решиться на переправу.
42. Почти уже в конце года [188 г.] консул Марк Валерий прибыл из Лигурии в Рим для выборов должностных лиц. Он не совершил в своей провинции ничего замечательного, что могло бы послужить правдоподобной причиной его замедления явиться на выборы позже обыкновенного. Комиции для избрания консулов происходили за двенадцать дней до мартовских календ. Были избраны Марк Эмилий Лепид и Гай Фламиний. На следующий день сделались преторами Аппий Клавдий Пульхр, Сервий Сульпиций Гальба, Квинт Теренций Куллеон, Луций Теренций Массалиот, Квинт Фульвий Флакк и Марк Фурий Крассипед. По окончании выборов консул представил на решение сената, какие провинции угодно назначить преторам. Двум назначили круг деятельности в Риме для судопроизводства, двум вне Италии, а именно в Сицилии и Сардинии, и двум в Италии, а именно в Таренте и Галлии. И преторам было велено немедленно, до вступления в должность, распределить провинции по жребию. Сервию Сульпицию досталось по жребию судопроизводство между гражданами, Квинту Теренцию – между иноземцами, Луцию Теренцию – Сицилия, Квинту Фульвию – Сардиния, Аппию Клавдию – Тарент и Марку Фурию – Галлия.
В этом году Луций Минуций Миртил и Луций Манлий по приказанию городского претора Марка Клавдия были выданы фециалами послам и отвезены в Карфаген за то, что побили, как говорили, карфагенских послов.
Распространился слух о том, что в Лигурии с каждым днем все более и более грозит разразиться великая война. Поэтому сенат в тот день, когда новые консулы докладывали о провинциях и о положении дел государства, обоим назначил провинцией Лигурию. Против этого сенатского постановления протестовал консул Лепид. Он говорил, что неприлично запереть обоих консулов в лигурийские долины, между тем как Марк Фульвий и Гней Манлий уже в продолжение двух лет царствуют, один в Европе, другой в Азии, словно заместители Филиппа и Антиоха. Если угодно, чтобы в тех странах находились армии, то во главе их лучше должны стоять консулы, чем частные лица. Те оба рыскают, наводя ужасы войны, среди племен, которым война не была объявлена, и продают мир за деньги. Если нужно занимать те провинции армиями, то консулы Гай Ливий и Марк Валерий должны были быть преемниками Фульвия и Манлия точно таким же образом, как был преемником Мания Ацилия консул Луций Сципион, а Луция Сципиона – Марк Фульвий и Гней Манлий. Теперь, по крайней мере, по окончании войны с этолийцами, когда Азия уже отнята у Антиоха, галлы побеждены, дóлжно или послать консулов к консульским войскам, или же увести легионы оттуда и возвратить их наконец государству. Выслушав это, сенат остался при своем мнении, чтобы Лигурия была провинцией обоим консулам, но постановил, чтобы Манлий и Фульвий оставили свои провинции, вывели оттуда армии и возвратились в Рим.
43. Марк Фульвий и консул Марк Эмилий находились во вражде друг с другом; кроме того, Эмилий думал, что он сделался консулом двумя годами позже вследствие интриг Марка Фульвия. Поэтому, чтобы возбудить против него ненависть, он ввел в сенат амбракийских послов, подсказав им обвинения. Они жаловались, что, несмотря на соблюдение мира, повиновение требованиям прежних консулов и готовность послушно исполнять также и требования Марка Фульвия, против них начали войну, что сначала опустошили их поля и вызвали опасение, что будет разграблен и город и в нем произойдет избиение, таким образом этот страх вынудил их запереть ворота. Затем они подверглись осаде и штурму; ради примера наказали их всеми ужасами войны: избиением, пожарами, разрушением и разграблением города; жены и дети их уведены в рабство, имущество отнято и, что их более всего волнует, храмы по всему городу лишены украшений; изображения богов – или, лучше сказать, самих богов – сорвали с их мест и унесли; амбракийцам остались одни голые стены и постаменты изображений богов, чтобы покланяться им, чтобы к ним обращаться со своими просьбами и воссылать свои молитвы. Когда они приносили эти жалобы, консул, задавая им, по уговору, вопросы с целью вызвать их на новые обвинения, заставлял их высказать многое, как бы против их воли. Так как эти обвинения произвели впечатление на сенаторов, то другой консул, Гай Фламиний, принял сторону Марка Фульвия и сказал, что амбракийцы выбрали старый и уже избитый путь. Точно так обвинили Марка Марцелла сиракузцы, Квинта Фульвия кампанцы
[1157]. Почему не позволить, чтобы таким же способом был обвинен Тит Квинкций царем Филиппом, Маний Ацилий и Луций Сципион Антиохом, Гней Манлий галлами и сам Марк Фульвий – этолийцами и народами Кефаллении? «Неужели вы полагаете, сенаторы, что или я вместо Марка Фульвия, или сам Марк Фульвий станем уверять, что он не штурмовал и не взял Амбракию, что он оттуда не вывез изображений богов и украшений и что в прочих отношениях с городом не поступил так, как обыкновенно поступают со взятыми силою городами? Ведь он за эти подвиги будет требовать у вас триумфа, понесет перед своей колесницей изображение взятой Амбракии, те самые изображения богов, на похищение которых они жалуются, и прочую добычу этого города и повесит у входа в свой дом. У них нет никакого основания отделяться от этолийцев. Дело амбракийцев и этолийцев общее. Поэтому пусть мой товарищ обнаруживает свою вражду или при другом случае, или же если непременно хочет в данном случае, то пусть задержит своих амбракийцев до прибытия Марка Фульвия; в отсутствие же Марка Фульвия я не позволю сделать никакого постановления ни относительно амбракийцев, ни относительно этолийцев».
