51. Повторив для подтверждения настоящих обвинений прежние обвинения – насчет роскоши зимней стоянки в Сиракузах, и снова упомянув о бунте в Локрах
[1159], возникшем из-за Племиния, народные трибуны обвиняли подсудимого во взяточничестве больше на основании подозрений, чем опираясь на доказательства. Они говорили, что взятый в плен сын его был возвращен ему без выкупа и что во всех прочих отношениях Антиох оказывал такие почести Сципиону, как будто от него одного зависели мир и война с римлянами. В провинции он был для консула диктатором, а не легатом; и отправился он туда не за чем-нибудь другим, а за тем, чтобы давно уже существующее убеждение в Испании, Галлии, Сицилии и Африке стало ясным и для Греции, Азии и всех восточных царей и народов, а именно: что один он – глава и опора римского владычества, что под сенью Сципиона укрывается государство, владычествующее над вселенной, что его мановение заменяет постановления сената и повеления народа. Против человека, недоступного для позора, стараются возбудить зависть, что было в их власти. Так как речи продолжались до ночи, то был назначен другой срок для разбирательства. Когда он настал, то трибуны на рассвете расселись на ораторской кафедре на форуме. Подсудимый, вызванный в суд, подошел в сопровождении большой толпы друзей и клиентов через средину собрания к кафедре и, после того как водворилось молчание, сказал: «Народные трибуны и вы, квириты! Сегодня годовщина того дня, когда я удачно и счастливо сражался в открытом бою с Ганнибалом и карфагенянами. А потому уместно сегодня оставить всякие тяжбы и ссоры, и отсюда я немедленно отправлюсь на Капитолий поклониться Юпитеру Всеблагому Всемогущему, Юноне, Минерве и прочим богам, охраняющим Капитолий и Крепость, и поблагодарю их за то, что они, как в этот день, так и часто в других случаях дали мне ум и способность отлично исполнить общественное дело. И кому из вас удобно, квириты, пойдите также со мной и молите богов о том, чтобы у вас были вожди, подобные мне. Об этом молите их лишь в случае, если с семнадцатилетнего возраста до старости моей оказываемые вами почести всегда опережали мой возраст, а я превосходил ваши почести своими подвигами». От ораторской кафедры он направился на Капитолий. В то же время отвернулось от обвинителей и все собрание и последовало за Сципионом, так что наконец даже писцы и курьеры покинули трибунов и с ними не оставалось никого, кроме сопровождавших их рабов и глашатая, не перестававшего вызывать с трибунала подсудимого. Сципион же в сопровождении римского народа обошел все храмы богов не только на Капитолии, но и по всему городу. Вследствие расположения к нему граждан и признания истинного его величия этот день был почти торжественнее, чем тот, когда он вступил в город, празднуя триумф над царем Сифаком и карфагенянами.
52. Этот день засиял для Сципиона последним светлым днем. Предвидя в будущем ненависть и борьбу с трибунами, он, после того как разбирательство было отложено на более продолжительный срок, удалился в свое литернское имение, с твердым намерением не являться в суд для своей защиты. Он был по природе слишком благородного образа мыслей и привык к слишком высокому положению для того, чтобы уметь быть подсудимым и снизойти к смирению тех, которым приходится защищаться. Когда настал день и начали вызывать его, несмотря на то что он отсутствовал, Луций Сципион привел в оправдание его неявки болезнь. Трибуны, потребовавшие его в суд, не принимали этого извинения и обвиняли его в том, что он не явился на суд вследствие той же надменности, вследствие которой он оставил суд, народных трибунов и народное собрание и вследствие которой он праздновал триумф над римским народом в сопровождении граждан, лишенных им права и свободы произнести приговор над ним, влача их за собой словно пленных, и увел на Капитолий от народных трибунов. «Итак, вот вам, – продолжали они, – награда за ваше безрассудство! Тот, под предводительством и руководством которого вы нас оставили, сам оставил вас, и мы с каждым днем все больше теряем мужество: семнадцать лет тому назад, когда он стоял во главе войска и флота, мы осмелились послать в Сицилию народных трибунов и эдила, с целью схватить его и привезти в Рим, а теперь за ним же, как за частным лицом, не осмеливаемся послать, чтобы его вывести из его усадьбы для привлечения к суду». Народные трибуны, к которым Луций Сципион апеллировал, постановили так: если он извиняется болезнью, то они решили принять это оправдание, и их товарищи должны назначить другой срок для разбирательства дела. В то время был народным трибуном Тиберий Семпроний Гракх, находившийся в ссоре с Публием Сципионом. Когда он не позволил вписать свое имя в декрете товарищей и все ожидали более сурового решения, он постановил следующее: так как Луций Сципион извинял неявку брата болезнью, то он считает это объяснение удовлетворительным. Он не позволит обвинять Публия Сципиона до возвращения его в Рим; и даже тогда, если он обратится к его помощи, он освободит его от необходимости защищаться перед судом. Публий Сципион своими подвигами и почестями, оказанными ему римским народом по воле богов и с согласия людей, достиг такого высокого положения, что не столько для него самого, сколько для римского народа позорно, если он будет стоять в качестве подсудимого у кафедры и слушать издевательства молодых людей.
53. К своему постановлению он присовокупил речь, преисполненную негодованием: «Неужели, трибуны, у ваших ног будет стоять Сципион, покоритель Африки? Для того ли он разбил наголову в Испании четырех знаменитейших пунийских полководцев и четыре их армии? Для того ли взял в плен Сифака, совершенно одолел Ганнибала, сделал Карфаген нашим данником, отбросил Антиоха – Луций Сципион сделал соучастником этой славы своего брата – за Тавр, чтобы стать жертвой двух Петилиев и чтобы вы, трибуны, победой над Публием Африканским добивались победного венка? Неужели знаменитые мужи, несмотря на все свои заслуги и оказанные им вами же почести, никогда не достигнут безопасного и как бы священного убежища, где бы их старость могла успокоиться, если и не пользуясь общим уважением, то, по крайней мере, не подвергаясь оскорблениям?» Постановление его и присоединенная к нему речь произвели впечатление не только на всех присутствующих, но даже и на самих обвинителей, и они заявили, что они обдумают, чего требуют от них их право и долг. Затем, когда народное собрание было распущено, открылось заседание сената. Тут все сословие сенаторов, преимущественно же лица консульского звания и люди пожилые, очень благодарили Тиберия Гракха за то, что он общественное дело поставил выше личной вражды, Петилиев же осыпали упреками за то, что они хотели приобрести известность ненавистью к другим и добивались победой над Сципионом собственных лавров. С этих пор перестали говорить о деле Сципиона. Он провел свою жизнь в Литерне, не тоскуя по Риму. Рассказывают, что, умирая в деревне, он велел похоронить себя там же и там же воздвигнуть себе памятник, чтобы погребение его не состоялось в неблагодарном отечестве. Замечательный муж! Однако более замечателен он своими доблестями на военном поприще, чем в мирное время; притом первая половина жизни его была славнее, чем последняя, потому что в юности он постоянно вел войны, а с наступлением старости и слава его подвигов увяла, и не было пищи для проявления его гения. Что значит в сравнении с первым консульством второе, если даже прибавить цензуру? Что значит служба в звании легата в Азии, бесполезная вследствие болезни и обесславленная, с одной стороны, несчастным приключением с его сыном, а с другой, после возвращения, необходимостью явиться на суд или, избегая его, вместе с тем удалиться из отечества? Но он один стяжал необычайную славу окончания Пунической войны, самой значительной и опасной, что вели римляне.
