Книга XXXIX
Война с лигурийцами (1). Покорение фриниатских и апуанских лигурийцев (2). Ценоманы получили назад отнятое у них оружие; латинские переселенцы возвращены из Рима домой (3). Споры в сенате из-за назначения триумфа проконсулу Марку Фульвию; триумф его (4–5). Выборы на 568 год от основания Рима [186 г. до н. э.]; триумф Гнея Манлия Вультона над галлами; бунт в Испании; игры в Риме (6–7). Распределение провинций на 568 год от основания Рима; возникновение вакханалий (8). Обнаружение их (9-13). Мероприятия сената и консулов против вакханалий (14–18). Награждение донесших о них (19). События в Лигурии (20). События в Испании (21). Религиозные церемонии в Риме; переход галлов в Венецию (22). Выборы на 569 год от основания Рима [185 г. до н. э.]; причины возникновения войны у римлян с Персеем (23–24). Римские уполномоченные решают спор Филиппа с фессалийцами, перребами и афаманами (25–26). С Евменом (27–29). Овация Луция Манлия за победы в Испании; волнение рабов в Апулии (29). Римляне разбиты в Испании и отомстили за свое поражение (30–31). События в Лигурии; выборы на 570 год от основания Рима [184 г. до н. э.] (32). Послы Филиппа и Евмена в Риме (33). Суровая расправа Филиппа в Маронее (34). Деметрий, сын Филиппа, отправлен в Рим; раздоры в Пелопоннесе (35). Римские уполномоченные на собрании Ахейского союза (36–37). Распределение провинций и армий на 570 год от основания Рима (38). Спор из-за претуры (39). Споры из-за цензорства; характеристика Марка Порция Катона (40–41). Следствие об отравителях и вакханалиях (41). Положение в Испании; деятельность цензоров (42–44). Выборы и распределение провинций и армий на 571 год от основания Рима [183 г. до н. э.] (45). Похороны верховного понтифика Публия Лициния Красса; жалобы на Филиппа перед сенатом (46). Объяснения Деметрия от имени Филиппа (47). Лакедемонское посольство в Риме (48). Волнения в Пелопоннесе; гибель Филопемена и наказание Мессены (49–50). Смерть Ганнибала (51). Время смерти Сципиона (52). Подозрения Филиппа против сына Деметрия (53). Жалобы галлов и удаление их из Италии; основание новых колоний (54–55). События в Испании и Лигурии; выборы на 572 год от основания Рима [182 г. до н. э.]; чудесные знамения (56).
1. В то время как в Риме происходили вышеописанные события, если только они относятся к этому году [187 г.], оба консула вели войну в земле лигурийцев. Этот враждебный народ словно предназначен был для того, чтобы поддерживать у римлян военную дисциплину в промежутках великих войн, и никакая другая провинция не оттачивала мужества воинов больше. Ведь Азия вследствие обольстительности своих городов, изобилия продуктов земли и моря, изнеженности неприятелей и сокровищ царей скорее обогащала войска, чем делала их более храбрыми. Особенно под начальством Гнея Манлия войска держались вольно и распущенно; поэтому, встретив во Фракии несколько более трудные дороги и более опытного неприятеля, они понесли большое поражение. В Лигурии все заставляло воинов держаться настороже: местность гористая и неприступная, которую римлянам трудно было занять и где трудно было вытеснить неприятеля с занятой позиции; дороги утесистые, тесные и опасные вследствие засад; неприятель легковооруженный, проворный, неожиданно появляющийся, не дозволяющий никогда и нигде чувствовать себя спокойно или безопасно; штурм сильных крепостей был неизбежен, затруднителен и вместе с тем опасен; страна скудная, обрекавшая воинов на лишения и доставлявшая им не очень много добычи. Поэтому маркитанты не шли за легионами, длинная вереница вьючных животных не удлиняла колонн римского войска; не было ничего, кроме оружия и воинов, возлагавших всю надежду на оружие. Никогда не было недостатка ни в случаях, ни в поводах к войне с этими народами, так как вследствие скудости своей страны они производили набеги на поля соседей, однако дело никогда не доходило до решительного сражения.
2. Консул Гай Фламиний, после многих удачных битв с фриниатскими лигурийцами в их собственной земле, принял на капитуляцию этот народ и отнял у него оружие. Когда их стали наказывать за недобросовестную передачу оружия, они покинули свои деревни и удалились на гору Авгин, куда немедленно последовал за ними и консул. Впрочем, они снова разбежались: бóльшая часть без оружия устремилась по непроходимым местам и крутым скалам, где неприятель не мог преследовать их. Таким образом, они удалились за Апеннины; те же, которые остались в своем лагере, были окружены и взяты силой. Затем легионы пошли за Апеннины. Там лигурийцы некоторое время оборонялись под защитой занятой ими раньше высокой горы, но вскоре сдались; тогда с большей тщательностью было разыскано и отобрано все оружие. Потом театр войны был перенесен к апуанским лигурийцам, которые производили такие частые набеги на область Пизы и Бононии, что невозможно было обрабатывать землю. Консул усмирил также и их и возвратил спокойствие их соседям. Но, обеспечив безопасность провинций и не желая оставлять своих воинов в бездействии, он приказал провести дорогу из Бононии в Арретию. Другой консул, Марк Эмилий, сжег и опустошил поля и деревни лигурийцев, расположенные в равнинах или долинах, между тем как сами они занимали две горы – Баллисту и Свисмонтий. Затем, напав на занимавших высоты, он надоедал им незначительными стычками и наконец принудил их построиться в боевой порядок и победил в правильном сражении, во время которого он обещал построить храм Диане. Покорив все племена по сю сторону Апеннин, Эмилий напал на тех, которые жили за горами, – в числе их были и фриниатские лигурийцы, до которых Гай Фламиний не дошел. Всех их консул Эмилий покорил, обезоружил и с гор отправил на равнины. Усмирив лигурийцев, он повел свое войско в страну галлов и приказал провести дорогу от Плацентии в Аримин, так что она соединилась с Фламиниевой дорогой. В последней битве, когда сразились грудь с грудью с лигурийцами, он обещал построить храм Юноне Царице. Таковы были события этого года в земле лигурийцев.
3. В Галлии претор Марк Фурий, желая среди мира создать призрак войны, обезоружил безупречных ценоманов. Они жаловались на это в Риме перед сенатом, который отослал их к консулу Эмилию, поручив последнему разобрать и решить это дело. После жарких споров с претором ценоманы выиграли свой процесс: Фурий получил приказание возвратить им оружие и выехать из провинции.
Затем сенат дал аудиенции послам латинских союзников, собравшимся во множестве со всех частей Лация. Они жаловались на то, что большое число их сограждан переселилось в Рим и там занесено в списки римских граждан; поэтому претору Квинту Теренцию Куллеону было поручено произвести следствие об этих лицах и выслать из Рима того, о ком будет доказано союзниками, что он сам или предки его были записаны у них во время цензорства Гая Клавдия и Марка Ливия [204–203 гг.] или после этих цензоров. Результатом этого следствия было возвращение домой 12 000 латинов: ведь и тогда уже множество иноземцев слишком обременяло Рим.
4. До возвращения в Рим консулов из Этолии прибыл проконсул Марк Фульвий. Он доложил сенату, собравшемуся в храме Аполлона, о своих действиях в Этолии и на острове Кефаллении и просил сенаторов, во внимание к его успехам и счастью, повелеть воздать благодарение бессмертным богам и назначить ему триумф. Народный трибун Марк Абурий заявил, что если состоится какое-нибудь решение по этому вопросу до прибытия консула Марка Эмилия, то он будет протестовать: консул-де желал оспаривать притязания Фульвия и, отъезжая в свою провинцию, поручил ему, трибуну, задержать разбор всего этого дела до его возвращения. Для Фульвия все ограничится одной отсрочкой, а сенат может постановить свое решение и в присутствии консула. Тогда Марк Фульвий возразил: если бы людям было неизвестно о личной ненависти к нему Марка Эмилия или о том, с какой необузданной и почти деспотической жестокостью проявляет он эту ненависть, все-таки нельзя было бы выносить, чтобы отсутствие консула мешало почести, подобающей бессмертным богам. Недопустимо задерживать заслуженный и законный триумф, чтобы главнокомандующий, совершивший блестящие подвиги, и победоносное войско с добычей и пленными стояло у ворот города до тех пор, пока консулу, нарочно медлящему, угодно будет вернуться в Рим. Но поистине, так как личная вражда его с консулом всем известна, какой справедливости можно ожидать от человека, который, пользуясь малочисленностью сенаторов, украдкой составил сенатское постановление и снес его в казначейство, будто Амбракия не взята приступом, тогда как этот город был осаждаем при помощи вала и виней; там и осадные сооружения, уничтоженные пожаром, снова были воздвигнуты, там в продолжение пятнадцати дней сражались вокруг стен над землей и под землей; там воины, перебравшись уже через стены, с рассвета и до ночи выдерживали битву с сомнительным успехом, там у неприятеля убито было более трех тысяч человек! Какую далее клевету предъявил он в коллегии понтификов относительно разграбления храмов бессмертных богов во взятом городе? Если бы не было признано позволительным украшать Рим добычей, взятой из Сиракуз и других завоеванных городов, то, конечно, к одной Амбракии нельзя применить законов войны, хотя она и взята силой. Он умоляет сенаторов и просит трибуна не допускать, чтобы он стал посмешищем для самого надменного врага.
